Рассказы (сборник) - Михаил Харитонов

«Я был знаком с Целмсом» — ответил Яшмаа. «И никогда бы не сказал, что у него хватит духу».

«Понятно» — тут же отозвался Абалкин. «я тоже был с ним знаком. Приятнейший человек, не правда ли?»

«Да. Умница он был и прелесть.» — Яшмаа упёр взгляд в потолок, прикидывая, стоит ли углубляться в эту тему.

Дело Целмса было самым крупным скандалом за всю историю КОМКОНа. Потому что Целмс был единственным, кто не просто закозлил, слетел с катушек, или просто забил на свою высокую миссию (такое с прогрессорами случалось более-менее регулярно), а — по заключению КОМКОНовской комиссии — «целенаправленно и сознательно работал против Земли и её интересов».

Руди Целмс и в самом деле был удивительно милым человеком — мягкая детская улыбка, ласковые чёрные глаза, короткая щетинка на полненьких розовых щёчках. Начинал он на Саракше, следователем в хонтийской контрразведке. На этой должности он даже получил некоторую известность благодаря ряду усовершенствований, внесённых им в стандартную методику допроса третьей степени. Потом его перебросили на Арду, разрушенную экономическим кризисом. Там ему удалось сплотить погрязшую в войнах аристократию и восстановить какое-то подобие порядка. На Гиганде он сумел побороть эпидемию «жёлтой лихоманки», причём исключительно силами местных медиков. А на Земле Гаррета, в качестве генерала Моргульской Империи — начал и выиграл первую в истории планеты ядерную войну.

Короче говоря, Целмс был из тех людей, которые, если уж берутся за какую-то задачу, то обязательно находят решение. И непременно воплощают его в жизнь — наилучшим образом из всех возможных.

Таких обычно опасаются — начальство, подчинённые, коллеги — и общими усилиями загоняют в глубокую задницу. Но Руди, отчасти благодаря выдающемуся обаянию, отчасти из-за полной безвредности в карьерном плане (перспектива административной работы внушала ему неподдельный ужас), оставался более-менее на плаву.

К несчастью, Целмс не был вовсе лишён честолюбия. У него имелись амбиции историка-теоретика. Основным предметом его изысканий стали неклассические варианты теории исторических последовательностей. В какой-то момент он начал публиковать работы на тему высших ступеней прогресса. Эта часть теории (в отличии от учения о низших и средних ступенях) мало кого интересовала: считалось доказанным, что уровня развития, сопоставимого с земным, может достичь только гуманоидная цивилизация, перешедшая на коммунистическую ветвь последовательности. Целмс, оперируя очень тонкими следствиями из общей соционики, нашёл другое решение.

Увы, его разработки были вежливо проигнорированы. Тогда Руди решил проверить их на практике. Кстати подвернулась длительная командировка на Саракш, в Островную Империю. Освоившись на месте, Целмс решил, что hic Rhodos, hic salta, и начал действовать самостоятельно — для начала сдав островитянам всю земную агентуру.

О том, что произошло дальше, знало в точности только руководство КОМКОНа. Судя по обрывочным слухам, общество, выстроенное по чертежам Руди, оказалось страшненьким: неограниченная рыночная экономика в сочетании с кастовым делением, помноженные на абсолютно чудовищную мораль, породили крайне жизнеспособную, бурно развивающуюся и очень опасную социальную конструкцию. Когда Земля, наконец, поняла, что происходит, островитяне уже вовсю строили боевые нуль-звездолёты…

Какова была судьба самого Руди, тоже никто точно не знал. По тем же самым слухам, он то ли сгинул в психологических лабораториях КОМКОНа, то ли покончил с собой на Саракше, то ли просто исчез.

«Целмс был всё-таки того», — наконец, сказал Абалкин. «Чистый разум без страха и упрёка. Без комплексов и без тормозов. От таких всегда неприятности. А Строцкий вполне вменяем… даже слишком».

«Не всё так просто» — Корней не отрывал взгляда от потолка. Похоже, по чердаку кто-то ходил: пузатый мясной пирог на верёвке слегка покачивался.

Новопришедшие тем временем сложили оружие у стены, и рассаживались за столом — кто как, без особого смысла. Похоже, никто не спешил — во всяком случае, руки они держали на коленях. Никто их не приветствовал, никто не пытался подсесть к ним — видимо, знакомцев среди посетителей харчевни новые гости не завели. Хозяин тоже почему-то не торопился, хотя из-за своей загородки должен был видеть, что пришли люди и хотят есть.

«Григорий, конечно, совсем не Целмс. У него простые интересы. Бухать бухашку, курить куришку… хм, мальчить мальчишку…» — попытался сострить Корней.

Абалкин изобразил нечто вроде улыбки.

«Но на самом деле он очень даже неглуп. Просто за эти годы он слишком вжился в образ. Привык к своей роли. Настолько, что начал воспринимать её как свою настоящую жизнь. Здесь он — Его Светлейшее Сиятельство. Для Земли он вошь на гребешке — рядовой сотрудник КОМКОНа с хорошим послужным списком и не очень хорошей репутацией. Второе, как мы понимаем, важнее… а сейчас в КОМКОНе как раз очередной приступ паранойи. Я думаю, приказ о списании уже подписан. Что потом? В самом лучшем случае — госпиталь на орбите, потом стол в земной офисе КОМКОНа, причём стол не самый важный — так, закуточек. Над ним будут сидеть тридцать три начальника. В том числе всякая пацанва, не нюхавшая полевой работы. И, конечно, психокоррекция — и ему ведь придётся и на это согласиться… Никуда не денется наш разлакомившийся зайчик-кролик…»

Корней краем глаза заметил, что мужика с ножом в чёрном углу больше нет. Нищий осмелел и прилёг на лавку.

«И что бы вы сделали на месте… своего друга?» — на последних словах Лев Вячеславович слегка запнулся.

«Он мне не друг, но я отдаю ему должное. Что сделал бы? Повесил на орбите свой собственный корабль. Несколько лет подряд набивал бы его всякой земной техникой, которая мне может понадобиться. Наводил бы справки о новых планетах. Нашёл бы подходящую. С гуманоидной цивилизацией. Такую, чтобы КОМКОН не поставил её себе в план в течении ближайших тридцати-сорока лет. Чтобы было куда сделать ноги… Сначала надо вытащить из головы компьютер. Это, кстати, просто» — Корней дотронулся до основания черепа, где под кожей чувствовалось небольшое вздутие — «разрезать кожу и посильнее дёрнуть».

Из-за стола раздался мощный храп. Корней осторожно скосил глаза. Оказывается, это индийский гость, свесив голову на грудь, шумно втягивал воздух носом. Изо рта у него свисал кусок недоеденного мяса.

Ничего себе. Надо же так набраться.

«Наши компьютеры напрямую соединены с нервной системой» — заметил Абалкин, — «просто выдернуть эту штуку из головы нельзя. Гарантирован тяжёлый шок».