Век - Фред Стюарт

— Ты должен поговорить с Рексом, Моррис, сказала она. — Он треплет по всему городу, что я сплю с ним, меня это приводит в бешенство! И это не очень хорошо для фильма. Если об этом напишут в газетах, это может действительно повредить «России».

Моррис встал из-за стола.

— Я знаю, — вздохнул он, — Рекс напивается и болтает все, что взбредет ему в голову, а в эти дни ему в голову взбрела ты. Я заткну его, не беспокойся. Кстати… — Он подошел к ней и положил ей руку на плечо. — Ты спишь с ним?

Лаура бросила на него холодный взгляд.

— Нет, — наконец ответила она. — О, я допускаю, что он прекрасно выглядит. Но я не сплю с пьяницами.

— Ты — шикарная девочка, Лаура. В этом городе, если уж надо с кем-нибудь спать, то с тем, кто может принести тебе пользу.

Она продолжала смотреть на него. Его рука медленно скользнула с плеча вниз, по направлению к ее высокой груди.

Лаура Кайе не остановила его.

Премьера «России» состоялась в кинотеатре «Иджипшн сиэтр» вечером 12 мая 1920 года, фильм был оценен как одно из самых ярких событий года. Прожекторы пронизывали небо, сотни поклонников напирали на полицейские кордоны, стараясь разглядеть кинознаменитостей, выходивших из своих лимузинов.

— Смотрите: Рекс Армстронг! — завопила какая-то девица, и толпа забесновалась, увидев, как кинозвезда выходит из своей «испано-сюизы». Бывший Вальдо Рэйдбоу выглядел великолепно в своем фраке и был даже трезв, а его пассия, Барбара ла Марр, была словно видение (в ее сумочке из серебристой парчи хранилась небольшая золотая коробочка с кокаином). Когда подъехал лимузин Лауры Кайе, настала очередь мужчин прийти в неистовство, и Лаура не обманула ожиданий своих поклонников. В свете вспышек она улыбалась и махала рукой, и сопровождавший ее Род ла Рок тоже улыбался и махал рукой. Легендарная ночь Голливуда творилась на глазах у всех.

Морриса и Барбару Дэвид приветствовали лишь несколькими возгласами, хотя Барбара выглядела такой же красивой, как любая кинозвезда, в своем черном платье с блестками и шиншилловой накидке. На шее у нее было бриллиантовое колье, которое Моррис подарил ей в этот день за «веру в «Россию» и поддержку», как он смущаясь сказал. Моррису было все равно, узнает ли его толпа, и он совсем не нервничал. Он знал, что его фильм имел потрясающий успех. Все, кто видел «Россию», приходили в экстаз. Все в один голос повторяли, что это самый смешной фильм за всю историю кино.

Так оно и было. Зрители от первого кадра до последнего стонали от смеха, а потом стоя устроили овацию.

— Теперь деньги польются рекой! — ухмыльнулся Моррис, поцеловав жену. — И все это будет наше!

Барбара улыбнулась, но ничего не сказала. Она была потрясена успехом «России» и горда своим мужем.

Но внутри у нее все клокотало.

Когда они вернулись в «Каса дель Мар» после приема в честь премьеры, было уже три часа ночи, и слуги спали. Барбара зажгла свет и сбросила шиншилловую накидку на один из испанских диванов.

— Какой вечер! — ликовал Моррис, входя вслед за ней в большую двухэтажную комнату. — Какой вечер! Я знал, что она им понравится, но так! Какой вечер! — Он подошел к жене и обнял ее. — Ты красива, — он поцеловал ее, — и ты спасла мой фильм. Когда мы состаримся и я скажу тебе: «Барбара, милая, твой муж — великий человек», ты скажи мне: «Мой муж — шмук, потому что хотел сделать «Россию» обычным фильмом». Скажи мне это, дорогая, потому что это правда. Сегодня вся моя благодарность — тебе.

Он снова поцеловал ее. Она отступила и со всей силой влепила ему пощечину.

— Какого черта?.. — Он ухватился за горящую щеку, изумленно на нее уставившись.

— Это тебе за Лауру Кайе! — вскричала Барбара. Потом достала из мраморной коробочки сигарету и закурила.

— Ты узнала… Как?

— Это не столь важно. — Она повернулась к нему, выдохнув дым. — Моррис, я люблю тебя. Ты мой муж, отец моего сына, и последнее, но едва ли менее важное, ты — блестящий создатель кинофильмов. Я и раньше предполагала, что, общаясь со всеми красивыми женщинами в этом городе, ты неизбежно обманешь меня. Ну вот, ты и сделал это. Это причиняет мне сильную боль, очень сильную боль, но ты уже сделал это и сделаешь снова. Я не могу остановить тебя — и не буду даже пытаться. Но я хочу, чтобы ты говорил мне правду. Хочу, чтобы ты был честным, когда станешь обманывать меня, хотя это и звучит безумно! Единственная вещь в нашем браке, которую я не буду сносить, это ложь!

— Тебе нужен список? — взорвался Моррис. — Я что, должен написать тебе список? Пожалуйста: в понедельник я спал с Лаурой Кайе, во вторник — с Мэри Майлс Минтер…

— Нет, мне не нужен список, — с горечью в голосе произнесла она. — Не будь глупым. Просто я хочу знать… — Она умолкла, села в кресло и заплакала. — Нет, я не хочу знать. Спи с кем хочешь, но не попадайся мне на глаза. Я не хочу знать об этом…

Моррис сгорал от чувства вины. Он подошел к ней и обнял.

— Прости меня, — прошептал он, целуя ее глаза, мокрые от слез. — Боже, мне так жаль…

— Неужели ты не видишь, что я люблю тебя, сумасшедший? И боюсь тебя потерять… О, Моррис, просто скажи мне, если ты меня разлюбишь. Пожалуйста, скажи мне. Я могу перенести, что ты спишь с ними, но я не смогла бы вынести мысли о том, что ты кого-то из них любишь. Ты можешь понять это?

— Никогда я не полюблю никого, кроме тебя. — Он поцеловал ее. — Никогда. Никого, кроме тебя.

— О Боже, если бы я могла поверить тебе…

— Поверь мне! Я клянусь! Да, я обманул тебя. Скажи, мог бы я не клюнуть на Лауру? Нет, если я нормальный мужчина. Ты хочешь ненормального мужа? Но означает ли это, что я ее люблю? Нет! Я люблю тебя, мою жену, мою любимую, умненькую шиксу Барбару, и буду любить до самой смерти! Поверь мне! Клянусь!

Она посмотрела на его виноватое лицо, которое обожала, и, несмотря на горечь в душе, рассмеялась.

— О, Моррис, — вздохнула она. — С помощью своего языка ты смог бы пробраться даже в Ватикан.

— Ватикан? А мне нужно повидать Папу?

— Ты знаешь, что я хочу сказать. — Она заключила лицо Морриса в свои ладони и поцеловала. — Я обожаю тебя, обожаю настолько, что позволяю обманывать меня. Вот черт, тебе хочется и того и другого! — Она помолчала. — Милый, твоя картина просто великолепна. Я очень горжусь тобой!

И они поднялись в спальню.

Спустя неделю в Нью-Йорке Лорна Декстер вышла замуж за Карла Марию фон Герсдорфа. Уже во время брачной церемонии Лорна знала, что забеременела, но, естественно, никому не сообщила эту новость. Свадебным подарком отца, которому Карл очень понравился, был дом на Шестьдесят четвертой улице между Парком и Медисон-авеню. Лорна подарила мужу на свадьбу чудесный рояль «Стейнвей». Карл преподнес жене самого себя.

Через восемь месяцев Лорна родила девочку. Она согласилась с предложением Карла назвать ее в честь его матери, и новорожденная получила при крещении имя Габриэлла.

Часть VI

Бешеные деньги

Глава 29

— Тебе не хотелось бы утроить пятьдесят тысяч долларов за три месяца?

Этот вопрос задал Сонни ван Клиф, отпрыск семьи, у которой хватало родни и не хватало денег. Когда-то Сонни жил вместе с Дрю Декстером в одной комнате в общежитии Гарварда. Сейчас они вместе со своими девушками пили контрабандный джин на углу Седьмой авеню Сто тридцать второй улицы, в одном из первых ночных клубов Гарлема, приобретших популярность у белых. Луис Армстронг и его оркестр с жаром импровизировали на тему мелодии «Милая смуглая Джорджия», а Принсесс Вайкена, роскошная певица с шоколадным цветом кожи, пела в сопровождении хора. Клуб был заполнен людьми из деловой части города — мужчинами в смокингах и фраках и женщинами большей частью в коротких вечерних платьях.

Миллисент Чапин, девушка Дрю, которую журнал «Вог» назвал «одной из самых элегантных молодых женщин высшего света», была в белом платье до колен, отделанном бисером молочного цвета и блестками. Дрю, ровеснику века, было двадцать пять лет, но в этом праздничном угаре столетия джаза казалось, что всей Америке всего лишь двадцать пять. Дрю, который окончил Гарвардский университет три года назад и работал младшим администратором в «Декстер-банке», был достаточно опытен, чтобы относиться с недоверием к различным схемам быстрого обогащения, особенно если они исходили от Сонни ван Клифа. Но сегодня Дрю было скучно, и он жаждал крови. Кроме того, он всегда был готов слушать кого угодно.

— Что на этот раз? Недвижимость во Флориде? — спросил он, закуривая «Честерфильд».

Сонни, придурковатый рыжеволосый парень, затряс головой:

— Господи, Дрю, надеюсь, ты не думаешь, что я такой дурак?

— Как раз думаю. Я не забыл ту отправку писем по цепочке, в которую ты втянул меня в Гарварде. Это стоило мне пятидесяти баксов и двухмесячного отстранения от занятий.