Золотой дикобраз - Мюриел Болтон

— Эта музыка, она такая громкая. Я ничего не расслышал из того, что ты сказал. Пойдем-ка в мой кабинет, где и обсудим все спокойно. А моя стража проследит, чтобы нас никто не побеспокоил.

Он резко поднялся и направился к выходу. Следом за ним задумчиво последовал Людовик. Придворные расступались, давая им дорогу, и шепот пробежал по залу. У дверей Людовик обернулся, стараясь отыскать взглядом Анну. Найдя, многозначительно улыбнулся ей и вышел, кивнув по дороге Дюнуа, чтобы тот следовал за ним.

— Куда ты идешь? — запыхавшись спросил Дюнуа. — Королевский кабинет в другую сторону.

— Я знаю, — засмеялся Людовик, — но в этой стороне Бретань. И нам лучше поторопиться, пока не закрыли ворота.

Это была долгая дорога на запад, в Нант, столицу Бретани, большого, сильного и практически независимого герцогства. Формально герцог Бретонский был вассалом французского короля, но на самом деле это было почти отдельное государство, которым правил герцог Франциск.

Бретонские законы, унаследованные от норманнов, отличались от французских. Здесь наследство передавалось не только по мужской, но и по женской линии. Поэтому престарелый герцог Франциск, у которого наследницей была его единственная дочь, мог не переживать, что после его смерти бретонские земли перейдут к французской короне. После него Бретанью будет править его дочь, которой сейчас всего восемь лет.

Этот факт очень раздражал французского короля, и он засылал в Бретань сотни шпионов, чтобы расшатать здешние устои, вызвать недовольство правлением герцога. Герцог Франциск понимал, что это только начало, дальше следует ожидать худшего — захвата Бретани силой. Но он был уже стар и болен, и его не покидала мысль, что он оставляет свою дочь и ее богатое наследство на растерзание ненасытному французскому королю. И тогда он написал письмо Людовику.

Герцог Бретонский тепло приветствовал Людовика и Дюнуа и лично проводил их в апартаменты, что было невиданной честью. Он был высок, худ, этот герцог Франциск, с сухим морщинистым лицом, ясными голубыми глазами, длинным острым носом и роскошной седой шевелюрой.

Когда он оставил их одних, друзья переглянулись.

— А мы ему явно понравились, — улыбнулся Дюнуа. — Особенно ты.

— А мне понравился он, — заявил в ответ Людовик. — Он очень изменился с тех пор, как я его видел в последний раз у нас в гостях. Тогда это был просто кусок бретонского льда, гордый, независимый и холодный. Мне кажется, ему не по душе наш добрый король.

— А кому он по душе?

Он прилег на постель, вытянув свои усталые ноги, пока слуга снимал с него сапоги. Это была очень утомительная поездка, столько дней в седле. Задумчиво насвистывая, он наблюдал, как Макс и Иосиф снуют туда-сюда с ящиками и коробками, суетятся, готовя одежду для вечернего приема у хозяина.

Людовик тоже устал, но ему не терпелось переговорить с герцогом Франциском. Успев только побриться и переодеться, он тут же направился в его кабинет, предупредив перед этим Макса, чтобы он через час разбудил Дюнуа.

Медленно шел Людовик по огромному замку, которому было больше пяти сотен лет и который осаждали несчетное количество раз. И он все осады выдержал. Сейчас в нем было темно и мрачновато. Немногочисленные окна были небольшими и зарешеченными, но внутреннее убранство салонов поражало своей изысканностью. Все деревянные предметы — двери, оконные рамы, столы и стулья — были покрыты искусной резьбой, выполненной с истинно бретонским вниманием к деталям. Стены украшали гобелены, висящие здесь уже сотни лет. Удивляло обилие каминов, их было не счесть. Но Бретань продувал свежий морской ветер, и большую часть года здесь было холодно, а иногда и очень холодно.

Людовик так увлекся осмотром залов, что пропустил нужный поворот, и когда открыл дверь, то вместо людной приемной герцога оказался в маленькой гостиной. На редкость очаровательной. Зарешеченные окна здесь были скрыты мягкими бархатными портьерами, поблескивающими при свете каминного огня. Чудесный клавесин дивной работы стоял открытым. Скамеечка перед ним была повернута под углом, как будто ждала, что кто-то сейчас вернется и продолжит играть начатую вещь. В огромном кресле, обитом светло-зеленой парчой, поставив ноги на скамеечку, сидела девочка и с удивлением его разглядывала. Какое-то мгновение ему показалось, что он попал в прошлое, что перед ним его Анна, ведь именно такой она была в детстве.

И это действительно была Анна, но не Французская. Перед ним была Анна-Мария Бретонская, и когда она улыбнулась, сходство ее с той Анной улетучилось, пропало, растворилось в озорных ямочках на щеках и подбородке. Ее темные блестящие волосы были заплетены в две толстые тугие косы, заканчивающиеся кисточками. Глаза у нее были темные, но без той печати серьезности, присущей его Анне. Эти глаза сверкали, смеялись и ликовали одновременно. И брови у нее были более подвижные. Рот и нос у них был похож, особенно рот, конечно, до тех пор, пока Анна-Мария не рассмеялась. А она, как вскоре выяснил Людовик, занималась этим большую часть дня. Анна-Мария была более пухленькой, чем в ее годы Анна, зато тоньше в кости.

Пока Людовик стоял у двери и занимался сравнением, Анна Бретонская изучала его. Макс уговорил Людовика надеть знаменитый костюм с золотым дикобразом, и это сразу сказало ей, кто он такой. По ее просьбе отец описал ей Людовика, и теперь, глядя на его высокую стройную фигуру, сильные ноги в узких рейтузах, густые волосы, темными волнами спадающие на лоб, карие глаза, загорелое лицо и красные губы, гармонирующие с его алым костюмом, она подумала, что более красивого мужчину ей еще в своей жизни видеть не приходилось. И этого мнения она никогда не изменит. Никогда.

Но молчание не могло длиться вечно. К Людовику вернулся дар речи. Он извинился и объяснил свою ошибку.

— Вы ищете моего отца, — сказала Анна-Мария. — Я провожу вас к нему.

— Ради Бога, не нужно беспокоиться, — быстро произнес Людовик.

Но она уже направилась к двери. Они пошли по длинным коридорам — она впереди, и две толстые косы подпрыгивали на ее спине.

— Я никогда не видел вас при дворе короля, — сказал Людовик, когда они наконец добрались до цели. — Вам бы следовало сопровождать вашего батюшку иногда.

— Зачем? У нас в Бретани своей двор. И зачем нужны эти визиты во Францию?

— Только затем, чтобы мы имели удовольствие видеть вас там.

— Возможно, я приеду туда когда-нибудь. Надеюсь, Бретань вам понравится.

— Думаю, в мире не найдется человека, — искренне заверил ее Людовик (а она в это время подумала, что он самый милый и красивый мужчина в мире), — которому не понравилась бы Бретань.