Меньшее зло - Юлий Дубов

Девушка слабо вскрикнула, чернявый легко отодвинул её в сторону и присел перед Караем на корточки.

— Посмотри-ка мне в глаза, — сказал чернявый. — Ты почему рычишь? Зачем ты пугаешь мирных людей? Ты же обычный сторожевой пёс, без ошейника. Ты должен любить людей, а не рычать на них. Дай-ка лапу.

В глазах человека пёс увидел весёлое безумие, понял, что сейчас его начнут трепать по загривку и, не на шутку испугавшись того, что неминуемо должно произойти следом, метнулся в сторону, залившись хриплым лаем.

Сбежалась охрана, отгородившая чернявого и рыжую от пса. Старший замахнулся черным, остро воняющим сапогом, но чернявый крикнул повелительно, и охрана успокоилась. Отошла, бросая на пса подозрительные взгляды.

— Взбесился, что ли? — спросил один из охраны, оглядываясь. — Всё время спокойный был. У-у, волчара…

— Присматривай за ним, — приказал старший. — Мало ли что.

Но особо присматривать не пришлось, потому что чернявый и девушка на улице практически не появлялись — всего два или три раза вышли они из дома, где на подоконнике горела свеча, да ещё как-то днём девушка показалась на крыльце одна, сделала несколько неуверенных шагов к соснам, где на разложенных на снегу спальниках живописно загорали сменившиеся охранники, остановилась и прикрыла шарфом рот, когда старший вскочил и быстро пошёл ей навстречу.

— Какие проблемы? — стараясь быть любезным, спросил старший. — Чем помочь?

Девушка помотала головой, повернулась и побежала обратно. Старший вернулся на место.

— Ну ва-аще! — произнёс он в небо. — Ва-аще. Губы, заметили, в каком состоянии? Тут у них медпункт есть, интересно? Ещё сутки в таком режиме протрахаются — можем не довезти.

Начавшаяся вечером того же дня непонятная суматоха растревожила пса. Мимо шлагбаума засновали чужие машины. Из них выскакивали люди, совали старшему пакеты, иногда шептали что-то на ухо, он кивал головой, показывал на окно со свечой и красноречиво разводил руками. Потом очередной прибывший сунул ему невиданных размеров мобильный телефон с длинной антенной. Старший сказал «алло», потом отодвинул аппарат от уха, посмотрел на светящийся зелёным экран и отрапортовал в микрофон: «Так точно, шестьдесят семь восемь ноль, слушаю». С полминуты молчал, бросая наверх тревожные взгляды, потом заорал неожиданно охрипшим голосом:

— Первомай! Платон Михалыч! Первомай! Первомай!

Вновь прибывшие автомобили стали поочерёдно исчезать в темноте. Через четверть часа за ними тронулись две из ранее прибывших машин. В одну из них, прикрывая со всех сторон, запихнули чернявого. Третья машина, только с водителем, ушла за шлагбаум и там, за деревьями пропала из виду. Остались двое охранников да рыжая девушка, вышедшая на крыльцо. Совсем уже стемнело, и псу не было видно, плачет она или нет. Он заметил только, что она засунула в рот кончики пальцев обеих рук и быстро-быстро грызёт ногти.

Глава 51

Что было

«Снова и снова всё то же твердит до вечерней тьмы

Не заключайте мира с медведем, что ходит, как мы».

Ни единое пожелание, заскочившее в голову к Платону, не исчезало само по себе. От уговоров умных людей, объяснявших, что это пожелание есть несусветная и совсем уж несвоевременная глупость, тоже ничего не происходило. Здравыми возражениями можно было добиться только того, что в невозможности немедленно получить искомое Платон тут же начинал усматривать злокозненное противодействие со стороны собеседника, который на самом деле искренне желал ему добра. От подобных вещей отношения могли серьёзно испортиться.

Ларри про это знал. И хотя время от времени он, тем не менее, срывался и начинал что-то доказывать, в большинстве случаев предпочитал тихий саботаж, прикрываемый словечками типа — не успел, забыл, не так понял.

Невинные хитрости, вполне понятные Платону, заставляли его искать обходные пути, напрямую обращаясь к людям, для которых забыть или не успеть означало немедленное увольнение.

Платон мог сколько угодно думать, что именно он нанимает и выгоняет служащих. На самом деле, даже оставленная в Москве Мария, преданная Платону, при получении любого указания, вызывающего у неё хоть малейшие сомнения, немедленно и напрямую связывалась с Ларри.

Как было отмечено, внезапно обнаружившаяся тяга Платона к рыжей американской журналистке не вызвала у Ларри ничего, кроме глухой ярости. Когда эту парочку ещё только доставили в особняк на Солнечной, он сразу определил явную угрозу. При всех очевидных политических дивидендах вероятность того, что от них придётся избавиться, была чрезвычайно высока. В этой ситуации прямые контакты с Платоном представлялись категорически неприемлемыми. Если, однако же, будет сильно настаивать, то ничего не поделаешь, хотя самое разумное — потянуть время. Высылка гостей в аул, вполне оправданная логически, решала и эту задачу.

Дальнейшие события подтвердили правоту Ларри. Похищение и последующее исчезновение Ильи Игоревича, разгром аула и появление в непосредственной близости абреков Фредди Крюгера — после всего этого даже Платону должно было стать очевидным, что очередной объект страсти нежной лучше подобрать в другом месте. Тем более, что ничего примечательного в рыжей вешалке Ларри обнаружить не мог. Стандартам, которые Платон установил для себя в последнее время, она не соответствовала. Достаточно отметить, что ей было за двадцать пять, а Платон отметал всех, кому больше девятнадцати.

Ещё когда аул не был стёрт с лица земли, Ларри спросил, глядя в потолок:

— Мне, знаешь, интересно… Вот рыжая журналистка… Тебе, вроде, понравилась. Я не понял. Ни кожи, ни рожи.

— Хочешь сказку? — сказал в ответ Платон, посмотрев на Ларри исподлобья и начав расставлять фигуры на шахматной доске. — Старую восточную сказку?

— Давай.

— Жил-был один султан, и у него в гареме было триста жён. А султану к моменту начала сказки исполнилось сто двадцать лет. И вот в один прекрасный день он почувствовал, что жены перестали, знаешь, его волновать. Совсем. Он, как и положено султану, решил, что всё дело в жёнах. Вызвал главного евнуха и говорит — о евнух, я даю тебе три дня, чтобы ты нашёл женщину, от которой у меня закипит кровь; если найдёшь — прикажу построить тебе золотой дворец; а если не найдёшь, тогда тебя посадят на кол; время пошло. Евнух посмотрел на часы и побежал исполнять. В первый день он искал султану женщину на невольничьих рынках, во второй — в городских кварталах, потом ещё где-то — скажем, в пригородах. Ни фига. Дело в том, что у султана в гареме был собран весь цвет тогдашней женской красоты, и ничего более достойного евнуху не попалось. Тогда он сообразил, что поутру его будут сажать на кол, пошёл в какой-то портовый кабак, взял вина, напился до изумления и заплакал. Очень на кол не хотелось. А в этом кабаке сидел пьяница-грек, увидел евнуха и говорит — о евнух, почему ты так горько плачешь? Евнух сказал, что на рассвете должен представить султану женщину, от которой у того закипит кровь, иначе секир-башка. А он уже три дня такую женщину ищет — и все в пользу бедных. Так это же очень просто, говорит грек, давай я тебе помогу; только надо вина выпить. Короче говоря, они всю ночь пропьянствовали, а как рассвело, грек потащил евнуха на невольничий рынок. Там женщины выставлены. Грек пошёл вдоль ряда, потом, даже до конца не дойдя, остановился, ткнул в одну пальцем и говорит евнуху — вот эту и веди к султану. Евнух посмотрел, и у него глаза на лоб полезли: мало того, что не красавица, так ещё ноги короткие, груди, считай, никакой нету и рябая в придачу. Он и понял, что грек его кинул особо циничным способом, заплакал ещё пуще, а уродину всё же купил и повлёк во дворец, потому что другого выхода всё равно не было.

— А дальше что?

— Интересно? Прошла ночь, вызывает султан евнуха и приказывает построить ему золотой дворец. Евнух, как ты понимаешь, прыгает до неба от счастья, но про себя понимает, что проблему он решил всего лишь на время. Потому что у султана всё же возраст. Чтобы в следующий раз не угодить на кол, надо знать алгоритм. Дождался евнух вечера и побежал в тот же портовый кабак, грека искать. Нашёл. Как, говорит, ты догадался, что это именно та самая женщина, от которой у султана закипела кровь, поведай мне, грек, раскрой тайну. Так это же очень просто, говорит грек, только надо вина выпить. Евнух купил целую бочку вина, они всю ночь пили, и всю ночь грек рассказывал евнуху, как надо выбирать женщину.

— Рассказал?

— Рассказал. Только евнух так ничего и не понял. Извини.

— Не тонко, — поморщился Ларри. — Даже грубо. Раньше у тебя лучше получалось.

— А раньше ты ко мне с глупостями не приставал — почему эта, почему та. Потому что.

— Хорошо, — сказал Ларри. — Договорились. Больше никогда ни одного вопроса не задам.

Обещание он сдержал.