Любовь за кадром - Эммануил Тафель

После просмотра первой части материала, Светланов уверенно сказал:

– Я считаю, что у нас есть всё необходимое для работы в монтажно-тонировочном периоде. Задача теперь состоит в том, чтобы из всего этого материала выбрать лучшие дубли и смонтировать нашу картину.

Валя нетерпеливо заёрзала в кресле, тактично посматривая на часы, как бы давая понять, что настало время обеденного перерыва. Владимир Сергеевич намёк понял и предложил пойти перекусить. Обедали они, в так называемом творческом буфете, где подавали бульон с пирожками и тушённое мясо с гарниром. Буфетчица работала крайне медленно, часто забывала дать сдачу, но за неимением поблизости чего-то лучшего с этим приходилось мириться.

После обеда они направились в просмотровый зал, где у входа их поджидал второй режиссёр Пётр Свиридов. Коробки с материалом уже были доставлены в кабину киномеханика и, когда все расселись в мягких креслах, начался просмотр. На экране замелькали знакомые кадры, только теперь они смотрелись намного ярче, а цвет, который почти не различался на монтажном столе, теперь засиял во всю полноту своей выразительности.

Начался кропотливый процесс отбора дублей и на экране, раз за разом, появлялось красивое и до боли знакомое лицо Наташи. Оторвавшись от записей, Светланов повернулся к оператору и спросил:

– Какой из этих дублей вам больше нравится, Александр?

– Второй более пристойный, не берусь судить об актёрской игре, но чисто операторски, по свету и композиции этот дубль смотрится лучше.

– Такое редко случается, но я согласен с оператором, – усмехнулся режиссёр. – Мы отбираем для монтажа второй дубль.

Они работали в просмотровом зале до десяти часов вечера, а затем уставшие, но довольные разошлись по домам. На следующий день монтажная смена была назначена рано утром и Виноградов, торопясь, отвёл Еленку в детский сад, а уж затем поехал на студию. Так продолжалось изо дня в день и режиссёр с оператором проводили кропотливую работу, отбирая из тысяч метров отснятой плёнки самые лучшие сцены для монтажа фильма.

Справедливости ради надо отметить, что во время этой работы уставали не только режиссёр и оператор, но и монтажница Валя, которая сама вырезала и монтировала отобранные дубли.

Эта изнурительная работа продолжалась в течение недели и только завершив просмотр отснятого материала, они вернулись в монтажную. Валя, как всегда, работала за столом в центре, а по обеим сторонам от неё расположились режиссёр и оператор.

Виноградов с удивлением поглядывал на монтажницу, на шее которой извивались длинные ленты киноплёнки. Валя выхватывала из этой связки очередной монтажный кусок и, отчаянно стуча прессом, склеивала его в единый моток. По ходу работы режиссёр делал некоторые поправки, но в основном Валя монтировала самостоятельно и пресс в её руках стучал как автомат.

Светланов внимательно посмотрел на экран монтажного стола и негромко сказал:

– Валюшка, мне кажется, что в этой сцене нам надо вставить крупный план актрисы.

– Но, Владимир Сергеевич, – заупрямилась Валя, – ведь только десять минут назад, по вашему совету, я убрала этот план из монтажа, а теперь всю работу придётся переделывать.

– Дело в том, что монтаж – это творческая работа, все варианты которой предвидеть заранее невозможно и меня удивляет то, что такая опытная монтажница как ты, выражает своё недовольство.

Светланов расстроился, вынул из кармана сигареты и вышел в коридор.

– Ну зачем ты так с ним, Валя? – оператор тоже был не доволен тем, что прервалась работа. – Ты же видишь, что человек сегодня не в настроении, может быть у него дома какие-то неприятности, а ты ему досаждаешь.

– А чего он придирается по любому поводу? – попыталась оправдаться Валя. – Вам хорошо говорить, вы неделю снимали на Кавказе, как бы на отдыхе, а я в эти дни работала с режиссёром в монтажной и уже успела хлебнуть достаточно. У него такой ужасный характер, что надо иметь железные нервы, чтобы всё это выдержать.

Монтажница обиженно умолкла, а Виноградов извинившись, вышел в коридор. У окна, глядя на улицу, стоял Светланов и докуривал сигарету.

– Владимир Сергеевич, вы зря волнуетесь по пустякам. Валя очень ответственный работник и монтаж чувствует как никто другой.

– Да знаю я, что ты меня уговариваешь. Просто к концу дня накапливается усталость и сказывается нервное напряжение.

Тем не менее Светланов встряхнулся, поднял голову и в глазах появился привычный блеск.

– Тебя давно не было на студии, а у нас, между тем, появились новости.

– И какие же? – Виноградов явно заинтересовался.

– Ходят слухи, что директор уходит на пенсию.

– А он сам как реагирует?

– Твердохлёбов, как ты знаешь, опытный номенклатурный работник, но в данной ситуации он предпочитает отмалчиваться.

– Владимир Сергеевич, но почему вас этот вопрос волнует? – разгорячившись, оператор повысил голос. – Вместо Твердохлёбова пришлют из министерства другого чиновника и всё останется как прежде.

– Э, не скажи! Сейчас другие времена и просто так нового директора, на крупнейшую студию страны, не назначишь.

Они вернулись в монтажную и без лишних споров работали до конца смены. А между тем слухи о замене руководства росли и ширились, но никаких конкретных указаний ещё не поступило и только после того, как было объявлено о перевыборном собрании, все стали решительно обсуждать кандидатуры.

Каждый цех старался выдвинуть своего кандидата и творцы тоже не остались в стороне: в коридорах, буфете и в курилках только и разговора было, что о новом директоре. Списки кандидатов пополнялись каждый день, но реальные шансы могли иметь только те, кого выдвинет общее собрание студии.

Его решили провести в большом широкоформатном зале. Народу набралось столько, что не хватало свободных мест и многим пришлось стоять в проходе, но это никого не смущало, так как каждый стремился выступить и высказать своё мнение. Бригадир осветителей Егорыч фактами доказывал, что приборы устарели, а кабелями пользовались ещё в прошлом веке, водитель микроавтобуса Сергей жаловался на нехватку запчастей, костюмер Светлана Красавкина, краснея от всеобщего внимания, рассказала о том, что костюмы, в которых она одевает актёров, были пошиты во времена немого кино. Страсти накалялись, в зале было шумно, казалось, многие забыли, что это перевыборное собрание руководства студии.

В президиуме решительно поднялся Борис Иванович Гребенников и колокольчиком попытался навести тишину.

– Товарищи, ну так же нельзя! В зале нет директора студии, а то бы мы спросили господина Твердохлёбова, почему студия доведена до такого состояния, я бы даже сказал – до ручки! Кто хочет ещё высказаться?

Виноградов поднял руку, затем неловко протиснулся на трибуну и, дождавшись тишины, уверенно сказал:

– Друзья, ситуация на студии сложилась тяжёлая и улучшения пока не предвидится. Мы производим восемь картин в год, при плане восемнадцать. Зададимся вопросом, какие это картины, каков их уровень и по каким сценариям мы снимаем фильмы? Отвечу, уровень наших фильмов крайне низок, качество плохое, а сценарии просто ужасные. Ситуацию надо в корне менять. Сейчас, когда в стране наметился подъём, мы, работники киноискусства, просто обязаны пересмотреть всю нашу творческую и производственную программу, – Виноградов оглядел притихший зал. – И это не только слова, нам необходимо запускать в производство жизненно правдивые сценарии, смелее давать работу молодым режиссёрам и операторам, а не дожидаться пока они творчески созреют. Ведь что получается: заканчивает студент киноинститут, получает диплом режиссёра или оператора, приходит на студию и годами работает ассистентом, теряя квалификацию и творческий потенциал.

В зале одобрительно зашумели, с места поднялся Виктор Кравцов и громко крикнул:

– Правильно, специалисты с высшим образованием работают как мальчики на побегушках!

Таня испуганно дёрнула его за рукав и он, смутившись, сел, а Виноградов выдержав паузу, продолжил:

– Теперь по поводу сценариев: всем понятно, что каков сценарий, такой и будет фильм. Создаётся впечатление, что в сценарном отделе студии подбираются сюжеты, которые были актуальны давным давно, а темы, которые волнуют людей сейчас и стоят, как говорится, на повестке дня в сценариях совершенно не отражаются.

Он долго ещё говорил о назревших проблемах киностудии, о том, что не хватает качественной плёнки, о том, что у людей, долгие годы проработавших на производстве, нет квартир, о том, что цеха работают в давно не ремонтированных помещениях и что именно сейчас возникла острая необходимость в повышении заработной платы.

– Верно! – выкрикнул с места осветитель Смирнов. – В конце месяца не то что на водку, а и на еду денег не хватает!

Своё выступление Виноградов закончил словами: