Безумные короли. Личная травма и судьба народов - Вивиан Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом всего через несколько дней он признался своей бывшей гувернантке, теперь баронессе Леонрод, что он не может доводить дело до женитьбы. Как он ей сказал, «он сбросил тяжкие оковы» и снова дышит «свежим воздухом после опасной болезни». «Она не могла бы быть моей женой: чем ближе подходил день моей свадьбы, тем больше я боялся своего намеченного шага». «Я вижу, — писал он Софье, — что моя истинная и верная братская любовь ни сейчас, ни никогда не уйдёт из моей души, но я также вижу, что это не та любовь, которая необходима для брачного союза». Естественно, её родители были возмущены поступком Людвига; несчастной Софье суждено было выйти замуж за французского герцога Алансонского и умереть насильственной смертью. Но Людвиг просто записал себе в дневник: «От Софьи избавился. Мрачная картина исчезает. Я так желал, я жажду свободы. Теперь после этого мучительного кошмара я снова живу». Крах матримониальных планов Людвига оказался злым предзнаменованием того, что произошло в дальнейшем.
По своей истинной природе Людвиг был гомосексуалистом. Ему были близки молодые люди, главным из которых многие годы был принц Пауль фон Турн унд Таксис. Страстно преданные друг другу, они обменивались сентиментальными романтическими письмами. «Пусть приснятся тебе сладкие сны, и пусть будет у тебя всё, чего ты желаешь на этой земле, — писал Пауль королю 13 июля 1866 г. — Спи спокойно, ангел моего сердца, и ещё раз вспомни своего преданнейшего Фридриха», — так Людвиг называл своего любовника. И всё же Людвиг был вспыльчив, требователен и в конечном счёте непостоянен. Роман угас, когда Пауль вступил в морганатический брак и его семья от него отреклась.
Задолго до этого, в то время, когда Людвиг разорвал свою помолвку с Софьей, он нашёл нового любовника Рихарда Хорнига, который летом 1867 г. сопровождал его в Париж. Хорниг был конюший двадцати шести лет, голубоглазый блондин с вьющимися волосами, великолепный наездник, «ноги которого были созданы для сапог». «Какая жалость, — писал 8 июля 1869 г. принц Гогенлоэ, — что король не использует своих талантов, а всё больше и больше ограничивается неподходящей компанией объездчика лошадей Хорнига». «Пусть вечно здравствует король и Рикардус», — писал король в своём тайном дневнике в 1872 г., но женитьба Хорнига положила конец связи.
За ним последовали другие: кавалерийский офицер барон фон Варикур, актёр Йозеф Кайнц и мужчины более низкого социального статуса, как королевский лакей Альфонсо Велькер. Невозможно сказать, когда романтическая дружба опускалась до физической близости, но слухов было полно, и отрывки из тайного дневника предполагают, что Людвиг предавался страсти, страдая впоследствии от чувств вины и раскаяния.{7}
Несмотря на драматические события, которые в это время определяли будущее Германии, Людвиг был совершенно равнодушен к политике, хотя случались обстоятельства, которые требовало его активного участия. В Семинедельной войне между Пруссией и Австрией баварцы выступили на стороне Австрии и потерпели крупное поражение от Пруссии при Киссингене, где был убит баварский главнокомандующий. Людвиг, поглощённый более средневековыми рыцарскими представлениями, чем военными действиями его времени, так не хотел воевать, что раздумывал, не отречься ли от престола в пользу своего брата Отто. Это желание отчасти было вызвано желанием быть рядом с Вагнером в Швейцарии. Сам Вагнер больший патриот и националист, чем король, посоветовал Людвигу «подумать о своих воинах». Поэтому король предпринял несколько поездок на линию фронта перед тем как удалиться с принцем Паулем к комнатным играм и удовольствиям на Остров Роз. В тот день, когда была объявлена война, принц Гогенлоэ написал в своём дневнике:
«(Король) сейчас ни с кем не видится. Он находится с Таксисом и с грумом Фольком на Острове Роз и устраивает фейерверки. Даже члены Верхней Палаты, которые должны были вручить адрес, не были приняты… Других людей не беспокоят ребяческие проделки короля, так как он даёт министрам и палатам править и не вмешивается. Поведение его, однако, неблагоразумно, так как делает его непопулярным».
Через несколько месяцев, 18 августа 1866 г. Гогенлоэ замечает, что
«король занят придумыванием декораций к опере „Вильгельм Телль“ и шьёт для себя костюмы, надев которые, ходит по комнатам. Между тем решается вопрос, потеряет ли королевство (в результате поражения от Пруссии в Семинедельной войне) тридцать тысяч жителей во Франконии и семьсот тысяч в Пфальце».
Не прошло и четырёх лет, как Бавария снова воевала, на этот раз на стороне Пруссии против французов. Ни Людвиг, ни его министры не могли противостоять манипуляциям Бисмарка. Нехотя, хоть и ценой субсидий, король примирился с Германской империей, в результате чего прусский король Вильгельм I был провозглашён в Версале императором Германии. Интерес Людвига к обычным функциям управления оставался весьма поверхностным. Он обожал церемониалы. Он любил военную форму, хотя, как заметил приезжий англичанин, он носил волосы слишком длинными, чтобы выглядеть действительно «воинственным»; но королевский сан всё больше сводился к пышным зрелищам, которые ограничивались двором и самим королём.
Так он и жил всё больше и больше в мире, который сам создавал, занятый покровительством Вагнеру и театру и строительством декоративных дворцов, которые, хотя и не все были закончены, оставались его самым существенным наследием для последующих поколений. В основе всей этой фантастической жизни были средневековые легенды, воплощённые в операх Вагнера.
Может, Людвиг и не был музыкален, но сочетание драмы, народной истории и фона, на котором разворачивалось действие опер композитора, захватило сердце и разум короля. Именно здесь, по мнению Людвига, выражался истинный гений немецкого народа, и покровительствовать этому считал своим долгом, честью и наслаждением. «В Германии, — заверял король Вагнера, — мы должны поднять знамя чистого и святого искусства, чтобы оно взлетело с крепостных стен, призывая немецкую молодёжь сомкнуться вокруг него».
Намереваясь осуществить своё покровительство на практике, он послал своего секретаря Пфистермайстера найти Вагнера. Когда он наконец встретился с ним в Штутгарте, тот заверил его в безграничной поддержке Людвига, если только он немедленно прибудет в Мюнхен. «Дорогой благородный король, — откликнулся композитор 3 мая 1864 г., — я посылаю вам эти слёзы высочайших чувств, чтобы сообщить вам, что чудо поэзии как божественная реальность вошло в мою бедную, жаждущую любви жизнь! И эта жизнь, до последнего стиха и звука, принадлежит теперь вам, мой великодушный молодой король, распоряжайтесь ею, как своей собственностью!». Это было первое письмо из длинной переписки, которая происходила между двумя мужчинами, чрезвычайно экспансивная и с высоким эмоциональным зарядом. Тогда как фразеология может навести на мысль о гомосексуальных отношениях, это представляется маловероятным. Хотя Вагнер был крайне сексуален, его многочисленные связи были гетеросексуальны, как, например, показывают его отношения с Козимой фон Бюлов, незаконной дочерью Ференца Листа, на двадцать четыре года моложе его. Кроме того, Вагнер был на тридцать лет старше своего покровителя и далеко не красив. Людвиг был жестоко беспощаден со всеми, кого он считал некрасивым, он благосклонно смотрел только на смазливых молодых мужчин и женщин.
Тем не менее их близкие и даже страстные отношения много значили для обоих мужчин, ибо Вагнеру они дали возможность жить и сочинять в достатке, а Людвигу найти свою судьбу в мифах, которые Вагнер перекладывал на музыку. Вагнер писал о короле после того, как он был ему представлен: «Кроме того, он настолько красив, духовен, душевен и великолепен, что я боюсь, что жизнь его промчится как мгновенный, небесный сон в этом пошлом мире». Этот сон в конце концов превратился в кошмар.
Может, баварцы и ценили музыку Вагнера, но им не нравились те экстравагантные милости, которыми их король его осыпал. Вагнер жил в роскоши, как арбитр искусств, на будущее которых у него были радикальные и дорогостоящие планы, включая создание новой музыкальной школы и строительство нового театра, для чего покровительство короля и его кошелёк были весьма важны. Главный министр барон фон дер Пфордтен, профессор университета и юрист-консерватор, не любил музыку Вагнера и не разделял радикальных политических взглядов, которые тот когда-то провозглашал, и с глубоким подозрением относился к непомерным тратам короля и их последствиям для баварской казны.
Даже отношения Вагнера с королём не обходились без трений, как ни прочны были узы между ними, потому что Вагнер бывал хитёр и нечестен, а Людвиг требователен и вспыльчив. Однако переписка их сохраняла самые восторженные выражения. «Мой уникальный! Мой Святой! — восклицает король, посмотрев первое представление „Тристана“ 10 июня 1865 г. — Какое блаженство! — Совершенство. Я так переполнен восторгом! — Утонуть… бессознательно погрузиться в высочайшее наслаждение божественным произведением! Вечная правда — до могилы и потом». 21 июня Людвиг писал из своего альпийского гнёздышка: