Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

214

отношениях с гетманом, будто гетман, задумавши изменить, знал

твердость и верность к царскому престолу его, Гвинтовки, и

послал Козаков убить его. Гвинтовка перед Волконским притворялся, будто первый раз слышит, когда ему сказали о взятии гетмана

под стражу. Таким образом давний друг и товарищ Демьяна, чуть

только услыхал о противной судьбе гетмана, задумал не только

устраниться от него, а еще воспользоваться его бедою и стать в

число его губителей. Не удалась Гвинтовке эта хитрость. Мокри-

евич, бывший уже в Путивле, заранее объявил Волконскому, что

Гвинтовка один из соучастников измены Многогрешного, и просил

задержать его при случае. Напрасно Гвинтовка выгораживал себя

пред воеводою. Волконский объявил: <не мое дело разбирать, кто

из вас прав, кто виноват; в Москве будет вам царский указ>. Он

отправил Гвинтовку с приставом и провожатыми в Севск.

В Москве получили известие о случившемся с гетманом 21-го

марта, ранее чем могли туда привезти самого гетмана. Немедленно

послана была в Малороссию царская грамота: старшины получали

похвалу за то, что не склонились на изменнические подущения

Демьяна и взяли его под караул. Управление Малороссиею до

дальнейших распоряжений поручалось обозному Забеле и с ним

двум судьям; они должны были часто ссылаться с

малороссийским Приказом и с местными воеводами. Велено было разослать

по полкам от имени царя увещание, чтоб жители Малороссии

пребывали в законной верности, своему государю, а посланцев

Дорошенка, прибывших тогда в Батурин к Многогрешному, приказано препроводить в Москву. Эту царскую грамоту повез в

Малороссию стольник Самарин с подьячим Шестаковым.

Разом с отправкою грамоты в Малороссию послан был из

Москвы стрелецкий сотник Горюшкин. Ему приказали ехать по

большой киевской дороге через Калугу на Севск и где встретит

он гетмана, взять его от козацких старшин и везти в Москву с

великим бережением. Севскому воеводе Вердеревскому приказано

отправить туда же задержанного асаула Грибовича.

Стольник Самарин прибыл в Батурин 1-го апреля и в тот же

день вручил обозному царскую грамоту. Именем государя

приехавший московский гонец уверял старшин, что служба их у государя

забвенна не будет, и в окрестных землях будет им слава за то, что

они не склонились ни на какие смутные прелести Демьяна и его

советников. Управляющие малороссийским краем старшины

немедленно отправили челобитную царю об указе, чтобы в Украине

приступили к избранию иного гетмана. Вместе с тем посылались

еще новоотысканные улики измены Многогрешного.

Батуринский сотник Карпович перед генеральною старшиною

объявил, что приезжал от Дорошенка из Чигирина в Батурин к

Многогрешному Семен Тихий и привозил Спасов образ; какую

215

присягу они взаимно приносили - неизвестно; но потом гетман

отпустил Тихого вместе с ним, Карповичем, за Днепр. <Пришли

мы, - показывал Карпович, - в Канев, где живет Тукальский.

Мы к митрополиту пошли. Семен Тихий положил перед ним на

столе образ, а митрополит поцеловал этот образ и спрашивал: ну, что там доброго учинили? Зачем послан был, все то

совершилось, - отвечал Семен Тихий. Митрополит, подошедши к

сотнику, взял его за пуговицу и сказал: <давно бы так, пане сотнику, надобно было бы поступить вашему гетману; сами добре ведаете: при ком хан, тот и пан, а у турского султана так много силы, что и Москве и ляхам дастся в знаки! Не только что на нас не

посмеют наступать, но и своих городов не оборонят. От сего

времени наши гетманы в неразрывном приятстве пребывают и все

устроится как нельзя лучше>.

Перехвачены были письма Василия Многогрешнного, черниговского полковника, к наказному черниговскому же полковнику, Леонтию Полуботку, и в этих письмах усматривали намерение

не допустить хлебных запасов в черниговский малый город

(замок), где помещались царские ратные люди.

От 3-го апреля управлявшие Малороссиею старшины

извещали, что уже сродники Многогрешного посажены под караул, и, вместо них, на начальнические места выбраны иные лица. Вместо

Василия Многогрешного и Шумейки, братьев бывшего гетмана, поставленных им в Чернигове и в Стародубе, назначили в

Чернигов прежнего полковника Борковского, а в Стародуб наказным, до возвращения Рославца, Григория Дащенка. В -Нежинском и

Прилуцком полках получили снова свои уряды прежние

полковники Филипп Уманед и Лазарь ‘ Горленко; Переяславский полк

возвратили Дмитрашке Райче, Гадячский - Федору Михаленку, в Лубенском, вместо зятя Демьянова, Андрея Нестеренка, сделался

полковником какой-то Михайло Степанов, а в Миргородском -

Иван Дубяга. Из сродников и свойственников Многогрешного

никто не казался столько опасным, как его закадычный друг Матвей

Гвинтовка. Этот человек, как показывали на него старшины, много

раз уже заявлял свое нерасположение к власти, не держал беседы

с стрелецким головою Нееловым и с верными государю

старшинами, а волкохищно ходил; оставивши нежинское полковничество

и жену свою, приехал к Демку на первой неделе великого поста, пошептался с ним наедине и уехал в Короп. Тотчас по

арестовании гетмана старшины, не знавшие еще, что Гвинтовка из Ко-

ропа уехал в Путивль, послали к нежинскому воеводе челобитную

задержать Гвинтовку, но воевода Ржевский, за отсутствием Гвин-

товки в Нежине, приказал взять под караул жену его и сына

Феська, а двор его запечатать тремя печатями, потом призвал к

себе наказного нежинского полковника Гуменского, войта, бур-

216

мистра, знатнейших Козаков и мещан и привел их всех к присяге

на верность государю, а Гуменскому приказал разослать в

Нежинский полк универсал, чтобы сотники, атаманы, войты и

лучшие жители из мест и сел ехали в Нежин к воеводе принести

крестное целование. Все это совершилось и скоро, и благополучно.

Видно, однако, что по случаю неожиданного арестования гетмана

боялись какого-нибудь смятения в народе. Нежинский воевода, извещая малороссийский Приказ о своих распоряжениях, приказал стрельцу, с которым отправил свою отписку в Москву, проезжать через малороссийский край пустою степью, минуя го-рода, села и деревни. В то же время воевода всех ратных царских

людей для их безопасности согнал в замок и расставил по стенам

караульных. Хотя на другой день приведенные к присяге нежинцы

уверяли, что царские ратные от них не могут ожидать ничего

худого, но Ржевский всетаки не доверял и не велел никуда

выходить из замка великороссиянам. С своей стороны и архиепископ

Лазарь Баранович извещал царя, что уже разослал по всей

Малороссии свой пастырский универсал, укрепляя <своих овечек>, чтоб оставались верны принесенному раз крестному целованию

и не слушали никаких прелестей.

Когда скованного гетмана привезли в Москву, генеральный

писарь Мокриевич подал в малороссийский Приказ извет на

Многогрешного, написанный в 38 пунктах. Гетман обвинялся в

противозаконных сношениях с Дорошенком с целью изменить царю

и поддаться, по примеру Дорошенка, турецкому султану. В этих-

то видах Многогрешный, как показывал извет, старался заместить

полковничьи места своими свойственниками и приятелями, и

всякими способами распространить вражду к московской власти.

Указывались произнесенные им в разные времена изречения, свидетельствующие о его нерасположении к Москве. Он перед

старшиною говорил так: <наберу тысяч шесть выборных людей конных

и пойду на великороссийские города, а весною придет мне на

помощь крымский хан. Дам людям московским такой отпор, как

Александр Македонский; тот был Александр, а я Демьян - не

меньше того Александра наделаю дел, как опустошу Московское

государство!.. Я, - говорил гетман, - не царский подданный, не

хочу у царя быть в подданстве, хоть он мне весь Батурин

богатством наполни!> Всегда Демьян славил турского султана и

рассказывал: <В одно время приехали к султану послы московский

и польский. Султан велел сказать польскому, чтоб король

польский звался не королем, а короликом, понеже, дескать, он мой

подданный, а что царь московский - так я того считаю как бы

за одного из черных татар моих>. В сей великий пост говорил он

старшине: <видите, господа, каково царское желательство к нам, поступился ляхам всю Украину отдать и проведут границу от