Карьера - Александр Николаевич Мишарин

Не знаю, как старик… — Речь шла о после. — А я ни ухом… Так сказать… Ни… Он снова расхохотался.

— Ну, рассказывайте! Рассказывай! Я никак не мог вспомнить — мы с тобой как: — на «ты» или на «вы»?!

И он снова засмеялся, явно не соглашаясь на официальное «вы».

Они расселись по машинам. Когда автомобиль посольства сворачивал к воротам аэропорта, Корсаков, бегло глянув на толпу прилетевших с ним, обнаружил старика со всем семейством.

Краем глаза увидел он еще двух мужчин, которые чем-то привлекли его внимание. То ли тем, как они смотрели на посольский кортеж, то ли еще чем-то.

Один из них, что повыше, был в коричневой шляпе.

— Что ж… Так поздно сообщили?

Корсаков не ответил.

— Где расположишься? В посольстве? На даче? Что прикажешь?

В потоке слов, вопросов Ратушного чувствовалась обеспокоенность приездом Корсакова.

— Или поездка? Так сказать… Неофициальная? От «соседей»?

— Туристическая! — улыбнулся как можно естественнее Кирилл Александрович. — К послу хотелось бы так… К двенадцати!

— Он знает, — согласился Ратушной.

— Остановитесь. Я сам перейду площадь и остановлюсь в гостинице.

— Да! Это оговорено!

Ратушной сделал знак шоферу, и машина прирулила к тротуару.

Кирилл Александрович подошел к первому попавшемуся свободному автомату. Длинные гудки. Он набрал один и тот же номер еще и еще раз… Улица хорошо просматривалась из телефонной будки — вроде бы ничего подозрительного.

Корсаков шел по уже плотной, полуденной толпе, машинально чувствуя, что он был уже здесь не раз. Иногда он подходил к развалу букинистов или к вынесенным на тротуар стойкам распродажи.

Обычный обыватель, а может, турист.

Скорее всего просто деловой человек, у которого выпала свободная минутка пройтись по знаменитым улицам. Не торопясь, гуляючи, наслаждаясь жизнью…

Интересно, что Кирилл Александрович действительно чувствовал себя именно таким человеком. Ему казалось, что он живет здесь многие-многие годы. Профессиональная привычка сливаться с толпой вернулась к нему и даже обрадовала его.

— Бена? Американца? Рыжего? — с радостью признавались в третьем кафе, но отвечали одно и то же. — Нет! Неделю, как уже не видно!

— Попробуйте, — с широкой ничего не гарантирующей улыбкой протянул ему клочок бумаги с телефоном седовласый, похожий на постаревшего ковбоя бармен.

Кафе было дорогое. Около знаменитого на весь мир музея.

* * *

Корсаков вряд ли отдавал себе отчет, что по коридору советского посольства он шел совсем другим шагом. Сопровождавший его Киян еле поспевал за ним.

— Посол еще занят! — пытался объяснить он на ходу. — Ему позвонили от дежурного. Может, вы пока зайдете к советнику?

— Что? Гости? Делегация? — Корсаков вошел в кабинет советника, но тот замахал на него руками.

— Да никого у него нет! — рассмеялся Дмитрий Иванович и поднял трубку.

Он кивнул на Кияна.

— Вышколил нашу молодежь! Чтобы никого сразу к нему не пускал. Сидит в кабинете как сыч. О мировой политике… Размышляет!

Лицо его посерьезнело — посол поднял трубку.

— Петр Николаевич? Ратушной… Разрешите гостя препроводить?

В трубке долго что-то говорили — старик был крутенек.

Корсаков невольно подобрался перед встречей с ним.

— Да, да! «Соизволил!» Собственной персоной! — Теперь Ратушной был сама настороженность. — Идем!

Он быстро встал, застегнул костюм на обе пуговицы.

Жестом пригласил Кирилла Александровича следовать за собой…

По длинному широкому коридору старинного дома посольства Ратушной шел чуть впереди Кирилла Александровича. Из-за своего огромного роста и ненаигранной торжественности он немного походил на мажордома.

— Не одобряю! Не одобряю… Подобные эскапады! — Петр Николаевич перебирал, как клавиши, разложенные на огромном столе карандаши — страстный коллекционер! — Лицо ты приметное… Здесь! Не гарантирую, что завтра не появится какая-нибудь скользкая статья. Например… «Прокрался в страну… некий».

— Как частное лицо! — ответил Корсаков.

И он, и посол понимали, что Кирилл Александрович не подчиняется старику.

Возмущение посла было только в голосе. Благородно седая голова, свежее лицо, длинные пальцы пианиста, теннисиста, кого угодно… только не сына люберецкого рабочего-котельщика.

— Желательно… Чтобы встреча с главой МИДа… Состоялась завтра, — настаивал Корсаков.

— Ратушной! Как думаешь? — повернулся к молчащему, сидящему на невесомом ампирном стуле массивному советнику.

— Сомнительно! — Ратушному все не нравилось.

— Займись, — не сразу приказал посол.

Ратушной тут же вышел из кабинета.

— Мы тут… Собираем материал! Советуемся каждый день с Москвой… С твоим же Нахабиным… — посол коротко посмотрел на Корсакова и понял, что имя «Нахабин» не обрадовало гостя. — А тут прилетаешь… Ты.

— Но вы же не согласились тогда со мной, что в Карсьене строится завод по обогащению урана оружейной чистоты?

— Тебе кажется… Уже один раз намылили холку? В Москве? С твоей Карсьеной? Или не так?

Корсаков промолчал.

— Опять лезешь? На тихоню Манакова надеешься?

Посол вздохнул и отодвинул карандаш в сторону.

— Склоками это пахнет? Дорогой мой… Склоками! — задумчиво, не без презрительности, сказал посол. — Я о тебе… не так думал. — Помолчал и добавил: — Морочат тебе голову!

И добавил: «А нам здесь жить!»

— А если все-таки в Карсьене? — поднял глаза на старика Корсаков. Тот не ответил. Это придало Кириллу духа.

— Принято считать… Что завода нет, — чуть повысил голос посол. — Есть долговременные интересы политики. А есть спешка. Сенсации! Упрямство даже…

— А что вы не договариваете? Петр Николаевич! — Корсаков встал и прошелся по кабинету.

Он знал, что старый дипломат выложит свои карты в обмен на его откровенность.

— Правда бывает многих сортов… — тихо и вроде бы безразлично начал посол. — Абсолютная! Неумолимая! Горькая…

Последнее он произнес тише.

— А бывает… Удобная или неудобная?! Выгодная кому-то… Или — невыгодная! Тогда твоя Карсьена — была неудобна! До крайности! А теперь?

И напрямик спросил: «Что? Нахабин зашатался? Манаков так просто, в обход всех, сюда тебя бы не отправил? А? Решился? Значит, уже немало козырей… У него на руках?!..»

Он уже не спрашивал Корсакова, а рассуждал сам с собой.

В кабинет осторожно вошел Ратушной.