Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Многие люди ведут диалоги с собой, но это все же не совсем то.

«Еще немного, и он бы сам выстрелил в меня, – продолжал дубль. – Я тоже человек, и я хочу жить!»

Вот тут он переиграл – в словах ли, в интонации ли, но мне послышалась фальшь.

«Все хотят жить, и все умирают, – сказал я. – Если не хочешь, чтобы тебя убили мы – сам выстрели себе в голову. Я успокоюсь и отступлюсь, только когда буду убежден, что ты подох».

«Но почему? Пропустите меня к ловушке, я войду в нее и исчезну! Я выполнил свое предназначение в этом мире. Я сгину, и все твои проблемы, брат Лис, будут решены, и ты вернешься к прежней жизни!»

Этот засранец, стоило признать, умел быть убедительным, почти как я, а назвал он меня точно так же, как я сам порой именовал себя, и произнес эти два слова с моими интонациями.

«Вон там на востоке есть «Электрогейзер», – сообщил Синдбад. – Хочешь покинуть этот мир, подойди к нему поближе. А «Мультипликатор» тебя не убьет, он изготовит еще одну копию моего друга Лиса. И что мы будем делать, если вас станет трое? С одним-то хлопот полон рот...»

Тут мои импланты уловили далеко на северо-западе, в направлении Соснового Бора, движение: кто-то шел в нашу сторону, то ли на помощь дублю, то для того, дабы проверить, что тут за стрельба и иллюминация.

Пора было заканчивать спектакль.

Мой двойник что-то еще говорил, но я уже не слушал его – побеседовали немного, и хватит.

«Синдбад, вперед!» – скомандовал я, открывая огонь.

Да, это было не очень порядочно – палить в того, кто пытается с тобой договориться, но с другой стороны, мы не заключали перемирия и никаких обещаний врагу не давали.

Бритоголовый поднялся из снега, а дубль осекся на полуслове.

Теперь он даже не мог отступить, обратиться в бегство, не подставив нам спину, и ему оставалось одно – сражаться.

– Отлично... – прошептал я, когда Синдбад пробежал очередной отрезок и заговорил его «карташ».

Я рванул с места, изображая хромоногого спринтера, и вдруг осознал, что теряю контроль над собственным телом. Перед глазами поплыло, сигналы от имплантов перестали ощущаться, и знакомый серый туман возник на краю зрения. Все ясно, я подошел слишком близко к дублю, и наши внутренние информационные системы начали взаимодействовать.

Стоит мне поддаться, ослабеть, и они сольются в одну...

– Нееет! – заорал я, до крови прикусывая губу. – Только не сейчас!

– Ты куда?! – завопил Синдбад, и я понял, что промчался мимо того места, где должен был залечь, и продолжаю бежать туда, где возится, пытаясь встать, человек в потрепанной броне.

В той броне, что еще трое суток назад была моей!

Будь дубль в порядке, он бы срезал меня одной очередью, но он испытывал то же чувство раздвоенности. Я видел, как трясутся его руки, как ходит ходуном зажатый в них «Шторм», как мотается туда-сюда голова.

На мгновение я перестал видеть что-либо вокруг, превратился в облачко газа, плывущее где-то в неведомых безднах, в коммутатор, через который проходят два разнонаправленных, перебивающих друг друга потока мыслей:

«...надо подняться... Не падай, сука!.. Всего триста метров, может, я успею?.. Где эта чертова «мегера»?.. Путь должен быть пройден до конца... Ты сдохнешь, падаль, даже если...»

В этот момент я знал, что дубль не врал нам, что он и вправду полагал, будто, войдя в породивший его «Мультипликатор», сгинет без следа. Но это не означало, что он прав, что у тех, кто создал и запрограммировал похожую на меня марионетку, на самом деле такие планы.

Им вполне могло понадобиться еще одно идеальное отражение...

Что-то холодное и колючее со всего размаху ударило меня в лицо, и я сообразил, что упал лицом вперед.

– Лис!!! – донесся издалека отчаянный вопль Синдбада.

Я поднял голову и обнаружил, что дубль стоит в нескольких метрах от меня – высокий и тощий, на правой щеке небольшой шрам, а нос вызывающе торчит. В этот момент мне показалось, что я и в самом деле смотрюсь в зеркало, в необычное, волшебное зеркало, которое лежащего человека показывает стоящим.

Человека... Человека ли?..

Дубль улыбнулся украденной у меня улыбкой и начал поднимать ИПП, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Синдбад в этот момент, похоже, настолько поддался эмоциям, что утратил всякое представление о том, что такое спокойная, меткая стрельба.

Или он тоже смотрел в лицо тому, кто был его целью, и не мог заставить себя попасть?

Я с необычайной четкостью видел, как дрожит палец, лежащий на спусковом сенсоре, как недоумение, смешанное со злостью, стоит в карих глазах, которые я с самого детства наблюдал в зеркале. И еще я боролся с оцепеневшим, утратившим подвижность телом, тяжелым, как сырая колода, пытался вернуть жизнь в застывшие мускулы, чтобы перекатиться в сторону, вскинуть «мегеру»...

И в один момент у меня все получилось.

Заскрипел снег, набиваясь в щели боевого костюма...

Фигура дубля перевернулась в моих глазах...

Он вроде бы сделал какое-то нелепое, корявое движение, направляя «Шторм» куда-то вверх...

Я закрыл глаза и выстрелил.

Проникавшие под опущенные веки голубоватые отсветы погасли, и я понял, что «Мультипликатор» погас. А в следующий момент на меня гигантским, усеянным шипами и зазубринами молотом обрушилась боль. Смяла в лепешку и швырнула в черный водоворот из ядовитой, кипящей, зловонной жидкости.

Меня крутило и мотало, разрывало на части и собирало вновь, будто во время перехода через гипертоннель, но только в этот раз я находился в полном сознании и мог оценить все «прелести» мучений. Мне казалось, что сейчас я не выдержу и сдохну, через мою голову проносились водопады видений – воспоминания из прошлого, события последних дней, какие-то вовсе незнакомые картинки.

Вдобавок ко всему я чувствовал странные, пульсирующие мысли, ощущал, как рядом постепенно угасает, умирает нечто, одновременно являющееся моей частью и невероятно чужеродное.

Что-то ударило меня по лицу, и я вывалился в обычный мир.

– Жив? – спросил Синдбад, занося руку для новой пощечины.

– Да, – скорее выдохнул, чем произнес я. – Что... с ним?

Меня трясло, как в лихорадке, по телу гуляли волны ломоты, и непорядок наблюдался в имплантах – каждый выдавал сообщение о фатальной ошибке и при этом продолжал работать.

– Мертв. Ты отстрелил ему ноги, а после такого выжить крайне сложно.

– Да? – Люди, шагавшие к нам с северо-запада, приблизились, и я смог определить, что их четверо, и что вооружены они «мегерами». – Надо спрятаться... сюда идут праведники...

– Проклятье! Но куда? – Синдбад принялся озираться.

– Юго-восток... подальше... чтобы убраться отсюда...

На ноги я смог подняться, а вот дальше сознание начало чудить, и восприятие разбилось на фрагменты: вот дубль лежит на снегу, напоминая разбитое на куски отражение – ноги отдельно, торс и голова отдельно, живота вообще нет, а все вокруг залито кровью; вот мы тащимся по сугробам, идем торопливо, напрягая последние силы, и ногу мою дергает болью; а вот мы уже валяемся в ложбине, а над нами, на холмике, возвышается убеленный метелью силуэт бронезавра...

– Ты их видишь? Видишь? – спрашивает меня Синдбад.

Я хочу ответить «да», поскольку импланты позволяют следить за четырьмя праведниками, приближающимися сейчас к телу дубля, но не могу, так как язык меня не слушается.

Я только понимаю, что они нас не видят, и это значит, что среди них нет проводника, и это хорошо. Напрягаюсь до хруста в шее, возвращаю себе контроль над мускулами и киваю, надеясь, что Синдбад это заметил.

Новый провал, и выясняется, что спутник тормошит меня, пытаясь поднять, и бормочет:

– Не спи, замерзнешь. Сейчас зима, или ты забыл?

– Рыжим море по колено, – отвечаю я и тут прихожу в себя. – Фффух...

Реальность бьет меня по башке не так яростно, как глюки, но тоже весьма ощутимо: глубокая ночь, снег продолжает идти, свистит ветер, и в окрестностях никого нет.

– Мать моя... – шепчу я, обнаруживая, что с момента боя с дублем прошло три часа. – Они ушли?

– Вроде как да. Я хотел бы у тебя уточнить.

– Пойдем, посмотрим, что с ним. – Я поднимаюсь на ноги.

Конечности слушаются меня с трудом, но все же слушаются, и мысли текут пусть вяло, но связно. Я шагаю неспешно, дышу полной грудью и с каждым вдохом-выходом понемногу прихожу в себя.

Дубль лежит на том же месте, где мы его оставили – два обломка человека... разумного существа, и открытые глаза его смотрят в черное небо. Вокруг оставленные праведниками следы – единоверцы некоторое время потоптались тут и ушли восвояси.

На наши отпечатки они то ли не обратили внимания, то ли обрадовались, что Антихрист, умеющий быть одновременно в двух местах, мертв, и решили не тратить время на преследование его убийц.

– Да, он действительно мертв, – сказал я, глядя на тело, по всем признакам принадлежащее мне.

Вид его, как ни странно, не вызывал у меня никаких эмоций, ни радости, ни горечи, ни даже изумления, словно внутри все перегорело. А в ложбине между двумя буграми с неторопливой дрожью угасал, втягивался в землю невидимый в данный момент «Мультипликатор».