Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Похоже, мы с ним остались один на один, а бедняга Синдбад, слишком далеко отошедший от моего ценного тела, подставился под гранату. Ничего, я погорюю по поводу его смерти позже, когда прострелю башку одному рыцарю с крючковатым носом и глазами цвета арктического льда.

– Мимо! – сообщил мне брат Рихард. – Я не дам тебе времени, чтобы перезарядить оружие!

– И не надо! – Я потащил из кобуры «Страйк».

Белое марево в глазах потихоньку рассеивалось, я уже мог видеть собственные руки и стену Лабиринта неподалеку. И один из моих имплантов сигналил, что не все так мертво вокруг, что помимо нас с рыцарем рядом есть кто-то еще.

Не время сейчас думать об этом!

Луч армгана прошел над самой моей головой, еще два легли справа и слева – брат Рихард забавлялся и не скрывал этого.

– Сдавайся, Лис! – крикнул он. – Ты ведь понимаешь, что если нужно, то я утащу тебя и мертвого?! Порежу на куски и упру в одиночку или вызову помощь из нашей локации, но добьюсь своего!

О да, он не шутил, он и вправду был намерен заполучить меня любой ценой.

– Хрен тебе... – просипел я. – И морковка гнилая впридачу! Чтобы ты сдох, морда носатая!

Я выстрелил трижды и метнулся в сторону выхода из Лабиринта – укрыться за стеной автонов, перевести дух, восстановить зрение, зарядить «мегеру» – и тогда мы посмотрим, кто кого.

Луч армгана аккуратно прорезал левую икру, и я вновь свалился, на этот раз лицом вниз.

– И не думай о бегстве! – голос брата Рихарда стал громче, похоже, приор поднялся на ноги и двинулся в мою сторону, уверенный, что держит меня на прицеле, что все под контролем. – Ну что ты за упрямое существо? Сдался бы там, в Москве, когда мы только впервые встретились, и сидел бы сейчас в лаборатории.

– Разрезанный на куски... – Я дернулся, чтобы встать, но тяжелый ботинок наступил мне на запястье, прижимая руку со «Страйком» к земле.

Это было не столько больно, сколько унизительно.

– Но разрезанный на куски аккуратно, по науке. – Тут рыцарь позволил себе смешок. – Ногу я тебе повредил, но так, чтобы ты смог идти. Так что, сколько веревочке ни виться, а конец всегда один. Выпусти пистолет, а не то я начну отстреливать тебе пальцы.

И вновь этот тип не бравировал – и откуда только в «благородном» Ордене берутся такие садисты?

– Вот, хорошо, – сказал брат Рихард, когда я разжал руку. – В подсумке у меня имеются наручники. Сейчас я защелкну их на твоих запястьях, мы пару минут отдохнем и двинем к тамбуру.

Сигнал от датчика биологических существ наконец достучался до моего сознания, и я дотумкал, что он означает. Сердце мое заколотилось так, что я испугался – выдаст, стучась изнутри по пластинам боевого костюма.

Я краем глаза увидел, что рыцарь наклонился, подобрал «Страйк». Щелкнуло, поднявшись, забрало, открылось искаженное торжествующей ухмылкой лицо. Тихий хруст донесся с той стороны, где располагалось оставленное гранатой черное пятно. Я уловил его только потому, что был проводником, узловик-метаморф ничего не услышал.

– А ты чего лыбишься? – спросил он, и я осознал, что губы мои двигаются помимо воли хозяина.

Ответить я не успел.

И все же брат Рихард обладал невероятной для человека реакцией – когда поднялась стрельба, он даже смог повернуться, и импульсные пули ударили приору не в спину, а в грудь. Заскрежетало, зачавкало, словно в грязь било множество острых каблучков, в лицо мне плеснуло солоноватым, липким и теплым, а унизительная тяжесть с запястья исчезла.

– Отвались мой хвост, – сказал я, вытирая с лица кровь.

Теперь я и без всяких имплантов мог понять, что ко мне идет человек – по хрусту снега под ногами, по тяжелым и в то же время неуверенным шагам. И я мог точно сказать, кто это, хотя пока не видел ни лица, ни даже фигуры – во всей локации Соснового Бора у меня был один-единственный союзник.

– Хватит лежать, – сказал человек знакомым низким голосом. – Или ты заснул?

– Нет. – Я сел, и поморщился – напомнила о себе не только икра, но и шрам на физиономии.

Синдбада с ног до головы покрывала копоть, и даже участок лица от налобника шлема до маски казался угольно-черным. Я не собирался гадать, как он уцелел при взрыве гранаты, но был готов поклясться, что раскаленная плазма добралась до моего спутника.

– Он тебя подранил? – спросил Синдбад.

– Зацепил немного. – Помогая себе руками, я ухитрился встать и даже сделал небольшой шаг.

Брат Рихард не соврал – я мог ходить, вот только он умолчал, что ходить медленно, шипя от боли и испытывая желание отстегнуть и отложить в сторону пострадавшую конечность.

Сам приор лежал на спине, армган целился на запад, в сторону Соснового Бора, а на белое, словно мраморное, лицо ложились снежинки, и пока еще таяли, поэтому казалось, что рыцарь плачет. Живот и грудь мертвеца, куда угодили несколько пуль, выпущенных из «карташа», представляли собой кровавое месиво, и одного взгляда хватало, чтобы понять – этот узловик больше не встанет.

По всем правилам мне было положено испытать радость – как же, еще один враг, и, пожалуй, самый могущественный, повержен, но то ли я слишком устал, то ли горечь от гибели Колючего еще не рассеялась.

Я ощутил только облегчение – словно с шеи сняли тяжелый и угловатый камень.

Если брат Рихард не соврал и о моем раздвоении знал только он сам и его ближайшие соратники, если о дубле неведомо Командору Хантеру, то Орден не будет охотиться за мной. Разве что рыцари выяснят, кто именно стал причиной гибели некоторого количества братьев во главе с приором московской локации, но в этом случае я могу попробовать оправдаться.

Но во всех других ситуациях этот жестокий и властный тип говорил правду, будем надеяться, что и в этой он не осквернил уста ложью.

– Где твоя аптечка? – спросил я. – Доставай. Полагаю, что она нужна нам обоим.

– Да, сейчас. – Синдбад покачнулся и полез в рюкзак, и в этот момент меня накрыло волной страха.

Что-то смертельно опасное должно было произойти вот-вот, прямо тут, в том месте, где мы стояли. Все импланты как один посылали мне сигналы, но размазанные, нечеткие, и я не мог в них разобраться. Будто собралось двигаться нечто огромное, исполинская мощь готовилась привести в движение колоссальную массу материи...

– Стой! – Я вскинул руку, ощутил, что мне не хватает воздуха, и тут понял. – Убираемся отсюда!

– Что... – Синдбад глянул мне в лицо и проглотил возражения.

Он подхватил меня за пояс и фактически поволок на себе, и не хотел бы я знать, чего это ему стоило – наверняка под боевым костюмом имелся не один десяток свежих ожогов, и любое прикосновение к ним причиняло боль.

Я помогал, как мог, пытался идти, но большей частью прыгал на одной ноге, изображая сумасшедшего зайца. Полупустой рюкзак хлопал меня по спине, «мегера» оттягивала руки, чувство опасности вопило «Бежать! Бежать!».

– Хватит! – просипел я, когда оно заткнулось, оттолкнул Синдбада от себя и едва не свалился на снег.

А затем развернулся и стал смотреть, как движется Лабиринт Коваши.

Все знали, что эта чудовищная хреновина перемещается, причем каким-то образом переползает с берега на берег одноименной речки. Но вряд ли кто-то до нас двоих видел собственными глазами, как именно происходит этот процесс, а если и видел, то промолчал об этом.

Сплетенные из автонов стены заколыхались, ветви задергались, над Лабиринтом поднялась волна лилового сияния, разогнавшего начавшие сгущаться сумерки, и земля под нашими ногами дрогнула.

А затем конструкция из металлокустов, при виде которой удавился бы любой садовник, мягко поехала в нашу сторону, точно заскользила на санях под небольшой уклон. Поползла абсолютно бесшумно, чудным образом не тревожа свежевыпавший снег, накрыла тело брата Рихарда и поглотила его, а мигом позже скрыла и черное выжженное пятно от гранаты.

Это было так неожиданно и красиво, что я замер, выпучив глаза.

Лабиринт катил прямо на нас, а мы не могли даже бежать, а если бы и могли, это немногое бы изменило.

– Встала, – сказал Синдбад, когда стена автонов замерла, не дойдя до нас каких-то пяти метров.

– Ага, – я кивнул и осознал, что ужасно, до деру в горле хочу пить.

Чтобы добраться до моей раны, пришлось снимать с ноги пластины бронекостюма, а затем еще и задирать штанину комбинезона. Открылся аккуратный шрам, надрез на мышце, не дающий ей нормально работать, но в то же время не представляющий особой опасности.

Приложенная к икре аптечка пискнула, и боль сначала ослабела, а потом резко усилилась, сердце забилось чаще: стимуляторы пошли в кровь, и началось ускоренное заживление.

Но даже так оно продлится не менее нескольких часов, и все это время я буду хромать.

– Теперь ты, – сказал я, глядя на Синдбада. – Для начала займемся твоей рожей, а затем всем остальным.

Спасло моего приятеля то, что он успел отскочить и оказался в довольно глубокой ложбине, вдобавок еще и в сугробе. Но даже там плазма, исторгнутая гранатой, достала его и подвергла серьезному испытанию как боевой костюм, так и спрятанного внутри него человека.