Графиня Шатобриан - Генрих Лаубе

«Я не должна придавать особенного значения рассуждениям Лотрека о настоящей войне, – думала она. – У него односторонний взгляд на короля; он судит о военных делах со своей точки зрения и считает свои мнения непогрешимыми…»

В это время в Фонтенбло царила мертвая тишина. Двор давно переехал в Париж; в замке осталась одна Франциска, которая не в состоянии была долее выносить злобных выходок герцогини Ангулемской. Друзья Франциски советовали ей не выезжать из королевского дома до последней возможности, ради ее дальнейшей будущности. К числу этих друзей принадлежал Маро, который несколько месяцев тому назад спас ее от народной ярости своим советом. Она не знала этого, но всегда охотно виделась с поэтом, который в легких, общедоступных формах способствовал развитию самостоятельной умственной жизни при французском дворе. Его общественное положение, несмотря на милость короля, было незавидное. Хотя Франциск I при своем свободомыслии не обращал особенного внимания на низкое происхождение поэта и оказывал ему почет, но все-таки не мог настолько возвыситься над своими современниками, чтобы окончательно упустить из виду это обстоятельство. Маро оставался для него сыном камердинера, который возвысился его милостью и держался ею. Поэзия во Франции не имела еще тогда никакого определенного характера и выработанной литературной формы, и Маро не мог создать ее при неблагоприятных условиях своей жизни. Тем не менее, поэт сознавал свое высокое призвание и его насмешливое обращение могло бы озлобить придворных, если бы он не обезоруживал их своим добродушием и неистощимой веселостью.

Маро, всем обязанный своему таланту, живо интересовался судьбой Франциски, так как она могла занять высокое общественное положение только благодаря своим личным достоинствам, а не в силу каких-либо прав. Та же скрытая оппозиция против сословных преимуществ побуждала поэта сочувственно относиться к реформации, которая в это время уже имела многочисленных адептов в западной Европе. Он не стесняясь говорил с Франциской о новом религиозном движении и даже раз прямо высказал свое убеждение, что если ей удастся склонить короля к реформации, то она сможет играть видную роль во Франции.

– Тогда, – добавил Маро, – ваш развод с графом Шатобрианом не представит никаких затруднений и не будет никакой надобности хлопотать о разрешении папы. Вы сделаетесь французской королевой и подобно супруге Клодвига будете иметь громадное влияние на образование и духовную жизнь французской нации.

Графиня Шатобриан выслушала поэта с недоверчивой улыбкой, но слова его глубоко запали в ее душу, потому что подобные разговоры и намеки она часто слышала как от самого Маро, так и от Бюде и Маргариты. Идея церковной реформы служила главной связующей нитью между этими людьми и Франциской, так как они думали действовать через нее на короля.

По их мнению, графиня Шатобриан не должна была уезжать из королевского замка, потому что в противном случае правительница употребит все средства, чтобы очернить ее в мнении своего сына, и несомненно будет иметь успех. После прощальной сцены в галерее все считали графиню нареченной невестой короля, которую он официально поручил покровительству своей матери. Никому не покажется странным, что она осталась в уединенном Фонтенбло; но если она уедет отсюда куда бы то ни было, кроме отеля Турнель в Париже, где помещалась правительница, то для последней это будет желанным предлогом, чтобы торжественно отказаться от роли покровительницы. При этом герцогиня Ангулемская постарается придать удалению Франциски возможно большую огласку, чтобы навсегда затруднить ей доступ ко двору, даже в случае возвращения короля на родину.

Однако, несмотря на эти доводы, Франциска все более и более убеждалась в необходимости оставить Фонтенбло. Правительница, переезжая со двором в Париж, не сделала никаких распоряжений относительно содержания графини и оставила ее почти без прислуги.

– Кто заставляет ее оставаться в Фонтенбло! – говорила герцогиня Ангулемская. – Если ей не нравится мое общество и она не находит меня достаточно любезной, то пусть сама заботится о своем содержании…

Между тем бедная Франциска поневоле должна была избегать общества герцогини, которая не только была холодна с ней, но и оскорбляла ее при всяком удобном случае, чтобы сделать невыносимым ее дальнейшее пребывание при дворе Франциска уже несколько недель оставалась одна в Фонтенбло, где она должна была испытывать всевозможные лишения. Не получая никаких известий от своих друзей из Парижа, она написала Лотреку в надежде, что он сообщит ей о судьбе короля и научит, как выйти из затруднительного положения. Письмо Лотрека привело ее в еще более печальное настроение духа; она увидела всю беспомощность своего положения и не знала, на что решиться.

Ее грустные размышления были прерваны приездом Маро, который вошел в комнату в сопровождении Бернара, единственного слуги, оставшегося в Фонтенбло.

Подобные посещения не были безопасны для поэта, который существовал в полной зависимости от правительницы. Бюде уже возбудил против себя ее неудовольствие своей дружбой с Франциской. Между тем война затянулась; вследствие продолжительного отсутствия короля положение лиц, не пользующихся расположением правительницы, становилось затруднительнее со дня на день. Нужно было немало отваги со стороны Бюде и Маро, чтобы поддерживать сношения с графиней в такое время, когда чуть ли не ежедневно распространялись о короле новые неблагоприятные слухи. То будто бы король проиграл большую битву, то заболел чумой, свирепствовавшей в Милане, то умер. Никто не верил известиям, которые сообщала правительница, хотя помимо ее трудно было получить непосредственные сведения о ходе военных событий.

Ввиду всего этого мы не можем ставить в упрек Маро, что, отправляясь в Фонтенбло, он принимал все меры предосторожности, чтобы кто-нибудь из придворных не увидел его, и приходил в смущение, когда это не удавалось ему. Но этот раз он также явился к Франциске совершенно растерянный, потому что на опушке леса, где дорога поворачивала к замку, он неожиданно встретил нескольких монахов, ехавших на мулах, и ему показалось, что в числе их был Флорентин, од влиянием этого впечатления он тотчас же свернул с дороги и, оставив свою лошадь у угольщика, вечером прокрался в замок, предварительно расспросив Бернара, не приезжал ли прелат. Слуга ответил, что у графини никого нет, и дал торжественное обещание, что не впустит прелата, не уведомив об этом господина Маро. Графиня Шатобриан была убеждена, что Маро ошибся, потому что Флорентин не был в Фонтенбло со дня отъезда двора, и несколько раз извинялся перед нею письменно, ссылаясь на недостаток времени и уговаривая ее приехать в Париж.