Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев

мной в Тегос наставников, учеников и отбракованных абитуриентов с мёртвыми телами умел работать один только Дарьян.

А если разобраться — ну вот что я о нём знаю?

Если разобраться, то ровным счётом ничего.

Правда, концы с концами всё же не сходились. Едва ли абитуриент смог бы протащить с собой в школу письмо с проклятием и алхимические зелья, а зачарованное ядро ему и вовсе было никак не раздобыть.

Вот только вдруг сейчас дело вовсе не в Сурьме? Вдруг Дарьян до такой степени приревновал меня к Беляне, что решил сжить со свету?

Паскудно так о друге думать, но Луку я не в пример дольше знал, а он вон какую свинью подложил!

К тому же подозрения что твоя ржавчина — видывал я, что они с людьми делают. Уж сколько ухарей своих подельников через это на тот свет спровадили, и не сосчитать.

Не хочу!

Я кивнул, соглашаясь со своими мыслями, и отправился в гости к Дарьяну. На первом этаже пансиона играли в карты ученики школы Мёртвой руки, при моём появлении они заулыбались, а кто-то не утерпел и крикнул вдогонку:

— Боярин, да у вас никак оргия намечается? Нас тоже зовите!

Оргия? Слово это я слышал впервые, зато мне оказался прекрасно знаком тон, которым его произнесли: на Заречной стороне с такими вот ухмылочками обычно рассказывали скабрезные анекдоты.

Даже самую малость от сердца отлегло. Тот факт, что разбитные девахи и в самом деле перебрались жить к Дарьяну, пробивал в моих подозрениях огроменную брешь. И всё же я поднялся на второй этаж и постучал в дверь.

Открыл книжник.

— О, Лучезар! — удивился он и проявил хорошие манеры, отступив и сделав приглашающий жест рукой. — Заходи!

Но это он напрасно, это он просто ещё не привык к тому, что больше не один живёт. Ласка и Лиска, так скажем, оказались не совсем одеты. Через полупрозрачные накидки девиц просвечивали не только очертания тел, но и ареолы сосков. И не только они.

Дарьян сообразил, что со своим приглашением свалял дурака, и покраснел, но выставлять меня за дверь не стал и попросил девиц:

— Прикройтесь!

Лиска рассмеялась.

— Ой, да был бы смысл! Боярин меня совсем-совсем голенькой видел!

Для книжника это заявление стало неприятным сюрпризом, его аж перекосило. Ещё и Ласка округлила глаза.

— И ведь правда! А меня не видел! — И тотчас распахнула своё полупрозрачное одеяние, демонстрируя себя во всей красе.

Я пялиться на девичьи прелести не стал, сцапал товарища за руку и потянул на выход.

— Идём, есть разговор с глазу на глаз. Барышни, это ненадолго!

— Возвращайтесь скорее! — рассмеялись в ответ девицы, уже обе в чём мать родила. — Боярин, аппетитно пахнешь! Прям слюнки потекли!

Я вытянул Дарьяна в коридор и спросил:

— В курсе, что они могут призрачный облик принимать и через магические барьеры проходить?

Книжник наморщил лоб.

— Ты к чему это, Лучезар?

— К тому, что с призраков одежда сваливается.

— А-а-а! — понимающе протянул Дарьян, и лицо его разгладилось. — Так ты чего пришёл?

— Сейчас!

Я довёл его до лестницы, где с первого этажа проникали отблески свечей и было достаточно светло, вытянул из кармана куртки кисть стрельца и поинтересовался:

— Что скажешь?

— Ух ты!

У Дарьяна аж глаза на лоб полезли, столь искреннее изумление ему было в жизни не сыграть. Он выхватил у меня отсечённую конечность, принялся вертеть её в руках, разглядывая и даже принюхиваясь.

— Где взял⁈ — охнул он, пытаясь подцепить ногтем суровую нить одного из швов.

— Там нет больше, — отшутился я. — Это, часом, не кого-то из ваших работа?

— Что ты! Это ж часть кадавра!

— Кого?

— Сотворённого из плоти голема.

— Да ну?

— Сам посмотри! — Дарьян сунул кисть мне в лицо. — Швы видишь? А запах? Чтобы замедлить разложение куски тел сначала в алхимических реагентах вымачивают, потом только воедино сшивают. У нас-то что? Духа в тело запихнул, управляющий амулет настроил, и мертвец будет вкалывать, пока на куски не развалится. А такой при должном уходе годами служить может, только энергию в хранилище закачивай. — Он мечтательно вздохнул. — Вот это я понимаю: настоящее искусство! А мы так — ремесленники…

Я припомнил глиняного голема, в схему которого оказались внесены столь серьёзные изменения, что он едва меня не поджарил, и кивнул.

— Только не болтай об этом, — попросил я и потянулся за кистью, но Дарьян не отдал.

— Ты где её взял, Лучезар? — насторожился он, придвинулся и пошмыгал носом. — И почему от тебя горелой плотью несёт?

— Потому и несёт! — огрызнулся я. — Дай сюда! Надо от неё избавиться.

Книжник покачал головой.

— Оставляй, сам избавлюсь. И никому показывать не стану, мне самому интересно с чужой работой разобраться.

У него загорелись глаза, и мне подумалось, что Ласка и Лиска сегодняшней ночью рискуют остаться без постельных утех.

— Только при девчонках с ней не возись. Спрячь!

Дарьян покачал головой.

— Да без толку! У них нюх почище чем у ищеек. Даже если без неё вернусь, — помахал он кистью, — всё равно раскусят. Они просто не успели сообразить, чем именно от тебя несёт.

Я закатил глаза.

— Чёрт с тобой, оставляй! Только предупреди, чтоб помалкивали!

На этом и разошлись. Правда, я тут же книжника окликнул:

— Дарьян! А есть какие-то верные пути достижения гармонии?

— А медитации тебя чем не устраивают?

— Говорю же: верные!

Книжник покачал головой, чем меня нисколько не порадовал. Толку от тех медитаций было чуть.

Пока шёл до главной усадьбы, дважды останавливали стрельцы. О полноценной облаве речи не шло, но гарнизон стоял на ушах: над мертвецом я поработал на славу, никто покуда не разобрался, что поджарили не одного из стрельцов, а голема. Вот изучат тело, тогда-то самая веселуха и начнётся. Ну да я к тому времени уже седьмой сон видеть буду.

Беляна в гостиной читала и лакомилась крохотными пирожными, которыми был сплошь заставлен немалых размеров поднос, точнее — теперь уже лишь половина оного. Если о Баюне и старшей горничной я от неё слова доброго не слышал, а магистра Гая черноволосая пигалица и вовсе иначе как хорьком не именовала, то с кухаркой они жили душа в душу.

Я отправил в рот сразу два пирожных, запил их