Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

Кстати, теперь истребители будут летать по четыре самолёта в звене, как и штурмовики, а бомбардировщики – по три. Приказ подписан – извольте выполнять.

В истребительном полку теперь две эскадрильи полного штата, одно звено в третьей эскадрилье и звено управления при штабе полка. Штурмовики разделили на две эскадрильи по восемь машин. Самолёты даже смогли облетать, осторожно, ночами, и к моменту захвата Минска они были готовы и даже поучаствовали.

Ещё до момента захвата Минска, зная, что искать, я смог утянуть у немцев ещё ящики с разобранными самолётами – так они с завода поставляются. Было шестнадцать Як-1, двадцать два Миг-3, двенадцать ЛаГГ-3, семь Ил-2 и четыре Су-2, последние были бомбардировщиками. Однако подготовить их к моменту захвата Минска техники никак не успевали, хотя лётчики им помогали. Кроме того, вскрыв один склад, я достал для лётчиков оснащение: регланы, шлемофоны, комбинезоны – всё что полагается.

Причём самолёты я уводил не только в ящиках. На окраинах аэродромов, где расположились немцы, были кладбища разнотипной советской техники, вот я и тащил оттуда, что на вид казалось целым. Двенадцать СБ, шестнадцать Пе-2, семь ПС-84 – тут и транспортные и один пассажирский есть. Девять Ар-2 и двадцать два У-2, шесть десятков разных «ишачков», «чаек». Специально отбирал, пока немцы не уничтожили, делал запас. Набрал на целый авиакорпус. А так как и лётчиков было на корпус, подумав, дал приказ реорганизовать смешанную авиадивизию в авиакорпус. Но это уже после того, как Минск возьмём. Тогда же и полки будут переформированы в дивизии.

Готовился, готовился – и раз, этот день наступил. По разработанному мной плану части ещё засветло вышли в путь. Разведчики разведбата, двигаясь впереди, зачищали всех свидетелей, валили столбы связи. У них была задача обойти Минск, блокировать его и не дать уйти немцам из города. Подразделения СС и люфтваффе было приказано в плен не брать; уничтожать – такой приказ я отдал. Приказ был зачитан днём перед строем. Бойцы, натерпевшиеся в своё время от авиации, приказ только поддерживали.

Разведка заранее собрала сведения о том, в каких деревнях и сёлах на нашем пути стоят гарнизоны, в каких домах живут полицаи и немцы, и разведывательный батальон работал по ним, зачищая предателей. Да, я в курсе, что подпольщики отправляли своих людей в полицаи, чтобы знать, что у немцев происходит, наши тоже опрашивали местных, кто как себя вёл. Были и нормальные, их решили не трогать: арестуют, и потом будут следователи разбираться, полк НКВД за нами шёл. Но были и лютые, этих только под ликвидацию.

Я ещё днём выехал в Минск и видел нервозность на дорогах: пропажа такого количества техники и вооружения и освобождение пленных, естественно, сильно взволновало противника. Они не знали, чего теперь ожидать, и усиливали контроль. Однако проникнуть в город я смог. Пришёл к заводу, снова поделился с фельдфебелем шоколадкой, попросив на ремонт русского генерала, который всё ещё был тут.

Генерал вышел и, когда мы вместе подошли к трофейному «кюбельвагену», который я прихватил на одной из станций, несколько настороженно спросил:

– Как?

– Этой ночью. Утром всё закончится, добьём остатки. В машине три вальтера с глушителями, по три запасных магазина к ним и патроны в пачках. Положите в свою ремонтную сумку, я провожу вас, чтобы не досмотрели. У вас задача одна – не дать немцам использовать отремонтированные танки и не дать уничтожить оборудование завода. Это всё, остальное не ваше. Готовьте технику к применению, танкистов я пришлю.

Я проводил генерала, демонстративно угостил его яблоком, а после покатил обратно. Как раз темнело, когда я встретился с разведчиками, переоделся в свою пятнистую форму генерала и начал командовать из штаба корпуса. Тут были два радийных автомобиля, штабные автобусы и другие машины. Штаб был оснащён по полной, что позволяло мне в режиме реального времени управлять соединением.

В лесу остались четыре госпиталя в стадии формирования, но уже действующих, а медсанбат шёл за нами. Техникой они были оснащены в полной мере. Чёрт, да у корпуса семь сотен автомобилей, и практически все они задействованы. Работали ночью, здорово помогали осветительные ракеты, причём немецкие: я увёл содержимое одного вагона и распределил по подразделениям.

Поначалу действовали тихо, без стрельбы, колонна и так шумно шла. Немцы, конечно, удивились, кто это такие. На русских даже и не подумали, ведь здесь глубокий тыл. А проводники довели два батальона мотострелковой бригады и батальон НКВД до стадиона в центре Минска, где содержались почти восемьдесят тысяч военнопленных, а два батальона стрелкового полка – до станции со складами, и те начали их брать. Третий батальон освобождал ещё один лагерь, где содержались пятнадцать тысяч военнопленных.

Охрана лагерей уничтожалась полностью, в плен никого не брали. Сами в плену были, так что знали, что это такое. Каждый батальон был усилен тремя танками, «тридцатьчетвёрками». Один батальон мотострелковой бригады, усиленный танковой ротой, пошёл в обход Минска по левому флангу, а ещё один танковый батальон этой же бригады, усиленный ротой автоматчиков, по правому. Самоходно-артиллерийский полк подпольщики выводили к казармам стоявшей здесь охранной дивизии, к гестапо, к администрации. Действуя совместно с разведбатом, они расстреливали здания тяжёлыми орудиями и захватывали их, в плен тоже никого особо не брали.

Бои шли до самого утра. Утром поработала и авиация, зачищая все подразделения вокруг города, включая зенитные, а также расстреливая поезда на железнодорожных ветках. Освобождённых в бой не кидали, более того, их не выпускали из мест содержания. Там работали две роты НКВД со следователями. Архивы-то захватили, хотя одна группа пленных очень к ним рвалась; отошли, когда по ним в упор из автоматов ударили.

Так что начали работу. Тех, кто замаран не был и ни в чём не подозревался, отправляли по частям. Тут же была сформирована комиссия, она распределением и занималась. Бойцов кормили, выдавали со складов новую форму, если была нужна, вооружали и, как только накапливался взвод, направляли в часть. Так уже к вечеру все три стрелковые дивизии пополнились личным составом, как и авиакорпус. Пополняли и формировали другие подразделения: две танковые бригады, артиллерийские и зенитные части. Армия стремительно создавалась.

Ну, и суды были. В архиве нашли предателей. Освобождённые сами их из строя выталкивали, как выкрикивать начали, потом был приговор суда и расстрел. Среди командиров были военные юристы, было из кого формировать такие подразделения.

Двое суток неразберихи – и стало ясно, что Минск наш. В Москве об этом уже знали: подпольщики сообщили, да и на вторую ночь, как вошли в Минск, я отправил в Москву самолёт со своими рапортами о том, что происходило