Лиловый (Ii) - Ганнибал

   Тегаллиано придерживался несколько иного мнения.

   Хоть он и нечасто объявлялся на великосветских раутах, однако знаком был практически со всеми влиятельными обитателями Централа, и все мало-мальски интересные новости обязательно приходили к нему. Тегаллиано наслышан был, как и другие, о двоюродном братце Дандоло, но этот человек его не заинтересовал, -- Тегаллиано встречал его уже на одном из званых вечеров и счел, что перед ним типичный разочаровавшийся в жизни, умирающий от скуки молодой аристократ. В последнее время также много говорили и о Витале Камбьянико и его новой идиотской затее: обществе по защите прав бездушных. Это уже даже некоторым образом входило в компетенцию Тегаллиано, чьей ответственностью было следить за спокойствием в кварталах закованных.

   Сама по себе идея Камбьянико была даже глупа; рассказавший о ней Тегаллиано аристократ смеялся и пожимал плечами в недоумении. Конечно, это не более, чем слова: все знают, что из себя представляет Камбьянико. Но вот другой человек будто бы под влиянием этого пустозвона действительно отправился в кварталы закованных и привел оттуда бездушного.

   В отличие от Камбьянико, с которым Тегаллиано едва ли здоровался при встрече, Орсо Кандиано хорошо был известен ему. Марчелло Тегаллиано разбирался в людях и знал: перед ним человек упрямый, с сильной волей, и если такой что-нибудь вобьет себе в голову, так просто это не пройдет. Тегаллиано беспокоился.

   Это беспокойство и привело его во дворец Наследника, где в своем любимом кабинете нашелся и сам Фальер, осунувшийся и похудевший в последнее время, со странными полузажившими ожогами на руках. Спрашивать его об этом, впрочем, было бы слишком дерзко, и Тегаллиано ограничился тем, что остановился на почтительном расстоянии от Наследника, у другого конца длинного стола, и вежливо склонил курчавую голову.

   -- У вас есть какие-то новости? -- спросил Фальер, устало откинувшись на спинку кресла. Тусклый свет падал на него сверху, заливал золотистым огромный лоб Наследника, оставив глаза в тени.

   -- Не то чтобы это было очень важно, господин Фальер, -- немного неуверенно произнес Тегаллиано, -- однако я счел, что лучше довести это до вашего сведения. Недавно изданная книга философа Контарини вызывает... нездоровый ажиотаж в Централе. Некоторые люди организовали так называемое общество по защите прав бездушных, а один человек даже забрал закованного из самых нищих кварталов к себе.

   Фальер молчал; по его лицу невозможно было сказать, о чем он думает. Тегаллиано покорно ожидал реакции, заложив руки за спину. Он немного опасался, что Наследнику эта новость покажется слишком незначительной.

   Однако наконец Фальер медленно кивнул.

   -- Ясно, -- сказал он. -- К сожалению, это сейчас не может быть главным предметом для беспокойства, но совсем без внимания это оставлять мы не должны. Для начала... предупредите этих людей, Тегаллиано. Напомните им: мышление бездушного мало напоминает наше, многие вещи, которые нам кажутся ужасными, для них нормальны. Им не нужно столько заботы.

   -- Хорошо, -- коротко ответил Тегаллиано и склонился.

   Оставив Наследника думать о чем-то своем, он в тот же вечер направился в особняк Кандиано. Здраво рассудив, что Камбьянико предупреждать нет смысла: все равно его общество скоро лопнет, как мыльный пузырь, когда председателю надоест эта идея, -- Тегаллиано предпочел сразу переговорить с более серьезным противником.

   Кандиано был у себя, почти сразу спустился в небольшую темную гостиную, куда гостя провела пожилая женщина из числа прислуги. За сутулой фигурой хозяина тенью шел высокий смуглый закованный, однако Тегаллиано был о нем наслышан и ничуть не удивился.

   -- Я здесь в каком-то смысле по долгу службы, Орсо, -- после краткого обмена приветствиями сразу мягко произнес он. -- Ты хорошо знаешь, благополучие бездушных в Тонгве -- моя прямая ответственность. Судя по всему, ты считаешь, я недостаточно хорошо справляюсь со своими обязанностями?

   -- Ты бываешь в их кварталах, -- сухо отозвался Кандиано, -- и не мне рассказывать тебе, как они живут. Этого человека ждала голодная смерть, если бы я не забрал его. Я своими глазами видел покойника на улице, и никто не озаботился тем, чтобы похоронить его. Тело просто лежало на обочине. По-твоему, это благополучие?

   -- С нашей точки зрения, нет, -- сказал Тегаллиано и сложил руки на груди. -- Но я хорошо знаю то, что тебе, может быть, неизвестно. У бездушных иной взгляд на мир. Многое из того, что тебе кажется непереносимым, для них -- привычная повседневность.

   -- Это не делает смерть от голода и холода приемлемым фактом.

   -- ...Ты взял себе этого человека, -- Тегаллиано кивнул в сторону угрюмого закованного, -- и говоришь, что спас его. Он стар, немощен? Может быть, тяжело болен?

   -- Нет.

   -- Тогда должна была быть своя причина, отчего он не в состоянии был заработать себе на пропитание. Дай угадаю; ты, юноша, чересчур любишь распускать кулаки.

   Закованный промолчал, однако выражение его лица неуловимо сменилось.

   -- Вижу, я прав, -- спокойно сказал Тегаллиано. -- Понимаешь ли, Орсо, на улице без средств к существованию оказываются обычно... такие, как он. Нормальный закованный, если он прилежно работает, никогда не останется без куска хлеба и крыши над головой.

   -- Что же, мне следовало бросить Мераза умирать?

   -- Я понимаю, тобой руководит милосердие. Это хорошее чувство, но помнишь, Орсо? Что лучше: один раз накормить голодного или научить его удить рыбу? Этот юноша вполне мог выжить и без твоей помощи, и даже, скорее всего, так и произошло бы: голод и холод усмирили бы его неуживчивый норов, и в скором времени его взяли бы обратно на работу.

   Кандиано помолчал, склонив голову, но в его позе уже сквозило упрямство, и это мгновенно заметил его гость, вздохнул про себя.

   -- Ты хочешь сказать мне, Марчелло, что ты не одобряешь мое решение, -- потом сказал Кандиано. -- Что ж я, по-твоему, должен вернуть Мераза обратно на холодные улицы?

   -- Нет, нет, -- отмахнулся тот. -- Конечно, нет. Ты принял это решение, и никто не станет заставлять тебя менять его. Но я хотел бы, чтобы ты... подумал, Орсо. Я говорил с господином Фальером: он знает о теориях Контарини, однако не одобряет их. Ты понимаешь, что это значит.

   -- ...Да. Что же Камбьянико? Ты и его... предупредишь подобным образом?

   -- Ты же не хуже моего знаешь, что за человек этот Камбьянико, -- коротко рассмеялся Тегаллиано. -- Одни слова, никаких действий. Я счел необходимым поговорить с тобой, потому что я уважаю тебя, Орсо, а эти былинки на ветру ничего не решают, они лишь клонятся то в одну, то в другую сторону.

   Кандиано кивнул.

   -- Спасибо, Марчелло.

   Они прощались, как старые друзья; они действительно давно знали друг друга. Закованный за спиной хозяина особняка угрюмо продолжал молчать, а взгляд у него был недобрый. Тегаллиано хорошо понимал, почему, и напоследок сам взглянул на него, так что тот даже чуть побледнел.

   Пусть знают.

   ***

   В холодной тишине они поднялись по лестнице, и Кандиано открыл тяжелую дверь кабинета; Мераз по привычке прошел за ним. В кабинете было темно и еле заметно пахло воском, на письменном столе грудой были навалены книги, шторы закрыты. Кандиано опустился в свое любимое кресло и нахмурился; закованный остался стоять, глядя в сторону.

   -- Что ты думаешь об этом человеке, Мераз? -- спустя какое-то время спросил Кандиано.

   Закованный молчал, будто не до конца уверенный, стоит ли говорить; однако Кандиано остро взглянул на него, и Мераз все-таки ответил:

   -- Он хитер. Может быть, насчет меня он и прав, но он не упомянул при вас о том, что не только ленивые и неуживчивые оказываются на улице. Старики и калеки, если их некому содержать, -- тоже. Иногда даже если и есть кому.

   -- ...Я так и думал, -- пробормотал Кандиано. -- И в случае с тобой... он предполагает, что надо было

сломать

тебя. Так в глубокой древности поступали с рабами. Я считаю, это худшее унижение для человека.

   -- ...Спасибо, господин Кандиано, -- не сразу сказал Мераз. -- Я... если честно, я в один миг испугался, что вы решите вышвырнуть меня обратно на улицу.

   -- Нет, никогда. Как бы там ни было, я своих решений не меняю. Ты, должно быть, не знаешь, но аристократ обязан держать свое слово. Тегаллиано понимает это, потому даже не стал предлагать мне подобного.

   Мераз склонил голову.

   -- Другой вопрос, что же мне делать теперь, -- добавил Кандиано, задумавшись. Он часто так размышлял вслух, хотя не ожидал от Мераза ответов. -- Идти против Наследника я не могу... ведь это получается, сам Фальер возражает. Старые традиции должны оставаться незыблемыми. Тонгва, как и вся планета, разделена на две части... неужели он столь недальновиден? Ведь рано или поздно одна часть восстанет против другой, и лучше бы было достичь согласия теперь, мирным путем, изменив наше отношение к ним, иначе потом... боюсь даже представить себе, что случится потом.