Блондинка вокруг света или I did it my way - Анна Лазарева

К обеду нам всё же приходится выползти на улицу, чтобы набросать пылающей мексиканской еды в пылающий кузнечиками желудок. Я и гангстер-гёл понимаем, что, как ни странно, нам не так уж плохо. И мы предпринимаем вылазку в музей Фриды Кало.

Приятно с похмелья побродить по синему дому Фриды. Вот женщина с неповторимым стилем! В саду Фриды мы находим апельсин, упавший с дерева. Позже мы торжественно съедаем этот апельсин рядом с чудесным домом. «Мы едим апельсин Фриды Кало!»

За время нашего отсутствия пуэрториканский «миллионер» выписывается из хостела и исчезает в неизвестном направлении, предварительно стерев все свои фотографии с моей карты памяти, а затем взломав и ограбив несколько ящиков с ценными вещами и деньгами туристов. В абсолютной неприкосновенности остаются только наши вещи, мои и гангстер-гёл. Латиноамериканский вор-взломщик до конца остался джентльменом…

С этими латиноамериканцами никогда не знаешь, собираются ли они украсть ваш кошелёк или оплатить ваш счёт.

Наконец приходит пора пирамид. Гангстер-гёл продолжает квасить, а я нахожу попутчиков с фотоаппаратами. Пирамиды грандиозные и хорошо сохранившиеся. Не понимаю, почему они не известны на весь мир, как, скажем, Мачу-Пикчу.

После пирамид едим коктейль из креветок в томатном соусе. Я положила столько чили в свой коктейль, что у меня появляется испарина и галлюцинации.

Перед выездом из Мехико Сити надо посетить последний аттракцион — плавучие сады ацтеков Хошимилко. Я бы назвала это место «мексиканской Венецией», и не только я. Узкие каналы с живописными садиками по берегам, лодочки, управляемые шестами, песни проплывающих мимо марьячи. С лодочек также продают кукурузу, такос и сладости. Я, как всегда, умудрилась найти лодку для местных и по местным ценам. Что в три-четыре раза дешевле туристических. Вечереет, становится темно и холодно. Возвращаюсь в отель.

В прошлый раз в Мексике я сделала выбор в сторону юга, сейчас я пойду на север. Ко мне присоединяется соседка-англичанка. Следующий город — Гуанахуато. Нам обеим очень рекомендовали это место.

Выходя из хостела, мы натыкаемся на гангстер-гёл. Она только что проснулась после очередной пьянки.

— А я с вами, — говорит она, не очень заботясь о том, куда мы едем.

— ОК.

Географический центр Мексики отмечен статуей Христа Спасителя с раскрытыми объятиями. Почти как в Рио. Гуанахуато расположен в часе езды от этого центра и в пяти часах от Мехико Сити.

Маленький университетский городок в средневековом стиле, на улицах которого стоят разножанровые статуи Дон-Кихота и Санчо Пансы. Гуанахуато известен октябрьскими сервантериями. То есть фестивалями, посвящёнными Сервантесу.

На фуникулёре можно подняться на вершину горы. С неё открывается очень красивый вид на город, который похож на чашу с разноцветными двух-трёхэтажными строениями внутри.

В городе очень интересно совмещается культура марьячи и туна. По вечерам они собираются на главной площади и перекрикивают друг друга. (Туна, они же менестрели, они же вагабонды, они же ваганты — в основном студенты, поющие серенады и зарабатывающие этим на жизнь. Это движение возникло в средневековье в Западной Европе.)

Здесь родился художник-муралист Диего Ривера. В доме его детства сейчас находится музей. А ещё город известен своим музеем мумий. И тем, что это самые «молодые» мумии в мире, выставленные на обозрение. Знаменитые мертвецы, описанные Реем Бредбери ещё в сороковые годы прошлого столетия, в его рассказе «Следующий в линии». Конечно, мы идём в этот музей.

В середине девятнадцатого века, после эпидемии холеры, местное кладбище переполнилось. Решено было освободить какую-то его часть для новых покойников и убрать те останки, за которые больше никто не хотел платить. Каково же было удивление работников кладбища, когда они обнаружили, что тела в склепах не разложились, а замумифицировались естественным образом. Дело в климате. В нём всё аккуратно мумифицируется. Хорошее место для большой стирки. Джинсы здесь высохнут за час.

Мексиканцы известны своим особым отношением к смерти. Они её воспевают и романтизируют. Повсюду продаются украшения, картины и скульптуры с черепами и скелетами, увитыми цветами. Вспомните хотя бы произведения Фриды Кало. Во время празднования Дня мёртвых (El dia de los muertos) люди наряжаются мертвецами, рисуют на лицах черепа и ходят по улицам с портретами своих почивших предков. В Мексике существует целый культ смерти, и музей — явное тому подтверждение.

Здесь предки, в голом и высохшем виде, выставлены на обозрение зевак. Там, где раньше выступали складки жира или гениталии, теперь мешком висит пустая, высохшая кожа, похожая на старое, ломкое папье-маше. Получается, потомки очень легко относятся к такой демонстрации мёртвых тел своих прадедов. Навещать их они ходят не на кладбище, а в музей. За небольшую доплату можно даже фотографировать. Вот это уже точно перебор!

Мумии, действительно, очень «молодые». Например, некто, утонувший совсем недавно, в семидесятые годы, пролежал в склепе всего пять лет. После чего был эксгумирован и помещён в музей. Сейчас он демонстрирует зевакам свои, характерные для утопленников, синюшные пятна на животе.

Есть и человек, умерший от ножевого ранения. А один с гематомой под глазом. Мужчины, женщины, старики, младенцы, не родившиеся дети. Китайцы, индейцы, французский доктор, неосторожно почивший в этом странном месте. Кого там только нет! Сухой воздух высушивает всё.

В основном людей пугают мумии младенцев, одетые в старые винтажные пелёнки и чепчики, на которых можно рассмотреть вышивку, сделанную заботливой матерью. На меня же особенно сильное впечатление произвела мумия одной женщины. Несчастная была похоронена живой и умерла в своём склепе. На Бредбери она тоже произвела особое впечатление. Что может быть страшнее пробуждения в гробу? Заломленные, искусанные руки. Искажённое лицо. Рот, полный собственной крови. Лоб, исцарапанный собственными ногтями. Тело, застывшее в странной, неудобной позе… Говорят, это не единичный случай в те времена. Конечно, музей наводит гнетущую тоску.

Вечером девчонки, как водится, напиваются. А я стараюсь экономить деньги для более подходящих случаев. Мы остаёмся в этом уютном и особенном городе на несколько ночей дольше, чем намеревались. Но скоро наши лица начинают шелушиться. Это эффект всё того же сухого климата. Прочь отсюда, пока мы не замумифицировались живьём.

Колыбель марьячи — Гвадалахара. Сейчас площадь Марьячи — всего лишь большой, очень дорогой ресторан для иностранных туристов под открытым небом. Хотя рядом до сих пор собираются уличные оркестры. Сама же Гвадалахара — современный мегаполис.

Что я помню о городе? Только то, что впервые за много лет я получаю здесь гастрономическое отравление. Всему виной знаменитый гвадалахарский, замоченный в соусе чили и несвежий, сэндвич. Но тренировка всё же даёт о себе знать. Я переношу отравление легче, чем гангстер-гёл. На следующий день она не выходит, а я почти в порядке. Только хочется папайи.

Супермодный в пятидесятые годы курорт Акапулько — излюбленное место отдыха знаменитостей прошлого, такой величины, как Элвис Пресли. Гангстер-гёл едет со мной.

Элвис Пресли — не дурак. Тихая, васильковая бухта. Город «вскарабкивается» с моря на холм. Несколько круглых скал стоят в воде, близко к берегу. Крупные синие волны лениво катят свои завитки на золотой песок.

Ночью мы катаемся в открытой конной повозке по Акапулько. Это понедельник, и сейчас здесь не так много туристов, а гангстер-гёл, как всегда, хочет пати. Но Акапулько — место не из дешёвых, и я не собираюсь оставаться здесь надолго.

Пуэрто-Эскондидо. Тот же океан, что и в Акапулько, но суровее. Какой же он синий, этот Пацифик!

На второй день гангстер-гёл скандалит с хозяйкой хостела, в котором мы остановились. Скандалит так, что только щепки летят! Невозможно передать все те эпитеты, которыми она наделяет хозяйку.

Сказать по правде, хозяйка вполне того достойна. К тому же, она выбрала неправильного человека для того, чтобы выказывать свой вздорный характер. Если бы она выказала его мне, я бы просто собрала вещи и ушла. Но не гангстер-гёл. Нет. Это называется «Нашла коса на камень».

Гангстер-гёл скандалит постоянно и со многими. Когда-то она ещё и дралась.

— Если она ещё что-нибудь ляпнет, я ей врежу! Она у меня останется на плитах лежать… — имя гангстер-гёл ей подходит как нельзя лучше.

В нашем хостеле живёт жаркий израильский парень, огромный и накачанный. Люди говорят, бывший моссадовец. Возможно, люди сгущают.

Он готовится к каким-то соревнованиям. Готовится особым образом. Например, ворочает огромные брёвна на пляже. При каждом перевороте израильтянин издаёт свирепейший вопль. Он может делать это часами. Откуда силы столько берётся?