Блондинка вокруг света или I did it my way - Анна Лазарева

Вот курица, громко ругаясь, снесла яйцо. Вот вторая начала ругаться… Здешние куры любят откладывать яйца в лошадиные кормушки. Яички здесь маленькие, в половину привычных нам. И сами курочки поменьше.

Фазенда — место, где до сих пор ковбои, просыпаясь, нахлобучивают широкополую кожаную шляпу, натягивают остроносые сапоги со шпорами, засовывают за пояс мачете и идут доить корову. Им тяжело с похмелья. Сколько кашасы вчера припили, заполировав марихуаной! Но они привыкли, сердечные. Зато всегда на воздухе. Близко к природе.

Мне полюбилось это место ещё с дороги, когда я смотрела на него сквозь прутья ворот, стоя под джекфрутовым деревом.

Джекфрут в Бразилии называется жака. Жаку здесь с ветки не едят. Сначала плод должен полежать в тёплом, тёмном месте, чтобы как следует заферментироваться. Такая жака напоминает очень сладкие мочёные яблоки.

На этой фазенде я закрепляю свой Портуньол, учусь седлать и взнуздывать коня и доить корову. Как жаль, что я уже ни черта не помню из этого всего! (Портуньол — смесь испанского с португальским).

Фазенда — самое благословенное место, которое я посетила в Южной Америке. Это не земля обетованная, это моя Тьерра дель Ольвидо (земля забвения, исп.).

В день приезда мы, конечно, отдыхаем, перед первым трудовым днём. Но следующим утром нас никто не будит. Когда мы просыпаемся, ковбои уже почистили лошадей, подоили коров и собрали все яйца в курятнике. На столе стоит ведёрко с молоком и дюжина яиц для нас, городских фиф. На сегодня работы больше нет. Мы убираемся в доме, пьём молоко, едим яйца, валяемся в гамаке и болтаемся по округе.

Если спуститься с холма, попадаешь на раскалённую пыльную дорогу, ведущую в ближайший населённый пункт. Дорога проходит мимо индейской деревни. Индейские дети, в национальной одежде, продают сувениры и пристают к туристам. Так и проходит первый трудовой день.

На следующий день, рано утром, мы встаём сами. По будильнику. Ковбоям приходится обучать нас доить корову. Они обучают нехотя. Им легче всё сделать самим, чем нянчиться с нами.

На этом работа на сегодня заканчивается. Мы опять сидим в гамаках и слоняемся по индейским деревням, поедая жаку и запивая её кокосовым молоком. Я учусь у француженки готовить рататуй (тушёные овощи в томатном соусе).

На следующий день — та же картина. Мы ломаем голову, зачем же нас сюда пригласили? В чём заключается волонтёрство? И приходим к выводу: мы здесь для того, чтобы просто удерживать ковбоев от тотального пьянства и не давать им расслабляться без присмотра (пока фазендейра-англичанка отсутствует).

Неугомонная француженка затевает чистку бассейна. Неожиданно насос заедает и приказывает долго жить. Тем не менее, француженку это не останавливает. Теперь в ход идут вёдра. Она — дизайнер сайтов и дочка французских фермеров. Она привыкла к тяжёлой, деревенской работе.

Я лениво помогаю, стараясь не напрягаться. Сколько вёдер надо поднять, чтобы вычерпать бассейн? Я не люблю труд ради труда. Мне нужно идти к результату.

Но через несколько часов адского труда становиться понятно, что энтузиазм француженки побеждает мой скептицизм. Я официально это признаю.

Её слова:

— Я всегда иду вперёд! Даже если кажется, что дело никогда не выгорит.

Это пример для подражания.

Наступает день, когда главный ковбой сообщает, что пришло время выгуливать коней. Наконец-то и мы пригодимся!

Перед выгулом коней надо поймать. Потом почистить. И только потом заседлать. Мне дают верёвку и отправляют. До этого я никогда коней не ловила. Ездить на них ездила. Но не ловила. Всё когда-нибудь происходит в первый раз.

Моего коня зовут Оуро Прето (ouro preto — чёрное золото, порт.). Название говорит за себя. Конь чёрный и блестящий, высокий в холке, хорошо, но в меру упитанный.

С нами едут два ковбоя. Когда мы отъезжаем от фазенды километра на два, ковбои, не сказав ни слова, исчезают. И мы предоставлены сами себе на этой пыльной, виляющей дороге.

Через полчаса ковбои нагоняют нас. У них в руках внушительная бутыль местного винища и пластиковые стаканчики. Не слезая с лошадей, ковбои разливают вино в стаканы. Мы чокаемся и пьём. Видно, что вся жизнь парней проходит в седле. Наливают ещё. Скорость увеличивается.

— Ну и техника безопасности здесь! — удивляется француженка.

Мы уже почти на галопе. В руках у нас пластиковые стаканчики, из которых расплёскивается вино.

Когда переходим на хороший галоп, мы все, как по команде, теряем стаканчики. Теперь пить приходится прямо из горла.

Как же куражно и особенно ехать на лошади, подвыпивши! Я понимаю ковбоев. Вот она — Свобода! И я собираюсь от всего этого отказаться?! Чем можно это заменить? Знаю. Я бы поменяла это на счастливую личную жизнь.

Но давненько же я не сидела на лошади! Начинает болеть мягкое место, ныть поясница, и натирается щиколотка о жёсткий ремешок стремени. Останавливаемся на другой фазенде, чтобы замотать мою щиколотку.

На другой фазенде сидят другие ковбои, и у них тоже есть выпить. Выпиваем и там. Хмель притупляет боль от потянутых мышц и чувство опасности. Заставляет рисковать. Никогда бы не подумала, что способна на такую джигитовку. Глядя на француженку, я понимаю, что и она навеселе. Ей попалась лошадь поспокойнее моей. Поэтому она сорвала прутик и нахлёстывает им бока своей ленивице.

Я привстаю на седле и ложусь на круп лошади, пробую стиль амазонки, волосы спутались и растрепались. Мы разгорячённые и пьяные. На нас с удивлением смотрят бразильцы, приехавшие из городов на отдых в Транкозо. «Ну и техника безопасности здесь!»

Мимо проносятся море, пальмы и пляжные кабаньи. Такого полного счастья и вседозволенности я не ощущала со времён моего железного коня в Гоа. Да, это жизнь! Я живу! Мне принадлежит весь мир! И это не просто слова. Он действительно мне принадлежит! Я живу, только когда двигаюсь, как акула!

Доезжаем до города, уже все очень «хорошие». Останавливаемся в ковбойском баре. Пьяные ковбои, звеня шпорами, отбивают ритм каблуками и размахивают руками. «Эх, хвост, чешуя…» Как будто наши мужики отплясывают камаринскую или гопака. «Скажи мне, Украйна, не в этой ли ржи…»

Ночью, в полной темноте, едем домой. Наш главный ковбой то засыпает на лошади, где-то сзади, то догоняет нас, и постоянно ставит лошадь на дыбы. Лошадь отчаянно старается его сбросить.

За время пути к нам приблудилось ещё несколько ковбоев. Они пытаются поближе познакомиться с европейками. Несут полную пургу. У меня и так португальский на двойку, а этот ещё и на местном сленге объясняется. Для приличия слушаю его минут пятнадцать, а потом просто раздражённо пришпориваю коня и скрываюсь в темноте ночи. Вокруг тишина, никого. Я слышу только копыта своей лошади.

До фазенды добираемся глубокой ночью и, после короткого душа, сразу заваливаемся спать. На следующий день мы обе не можем ни сидеть, ни лежать, ни стоять, ни ходить. А ковбои, конечно, в порядке. Это их жизнь. Они родились в седле.

Сальвадор-де-Байа, Джерикоакоара

Это самая первая столица Бразилии и некогда столица мировой работорговли. Здесь, на площади Пелориньо Ларго, рабов продавали, покупали и секли. Здесь, до сих пор, царит нищета, и тонны наркоманов побираются на центральных улицах города. Этот город действительно опасен. Бразилия вообще опасная страна. Каждый день слышу о всё новых и новых вооружённых ограблениях, которые происходят не с какими-то эфемерными туристами, а конкретно с моими соседями по палате.

Несколько лифтов соединяют центр на холме с нижней частью города, в которой находятся порт и рынок. На холме, в главном соборе, построенном и инкрустированном чернокожими художниками-рабами, фигуры святых и ангелов имеют черты африканской расы. При этом купидоны и атланты первоначально были вылеплены с гениталиями. Конечно, церковь приказала гениталии сколоть… До сих пор видны неровности в промежностях ангелочков.

По центру города ходят негритянки в традиционных одеждах. Мы такую одежду видели неоднократно в старых латиноамериканских сериалах, пользовавшихся популярностью в восьмидесятых и девяностых годах прошлого века. Это широченная, разноцветная, кринолинная юбка на широченной попе, белая блузка с шитьём и чепчик или искусно намотанный тюрбан. Из-под кокетливого кринолина, доходящего до середины икр, выглядывают белоснежные шаровары, перекликающиеся с блузкой, шитьём.

На площадях фотографы предлагают такие костюмы на прокат туристам. Услуга пользуется успехом.

В Бразилии, как ни в одной другой стране Латинской Америки, меня постоянно принимают за свою и заговаривают со мной на португальском. Говорят, это потому, что на юге Бразилии проживает огромное количество потомственных немцев. Но немцы проживают и на юге Аргентины, а там я всегда была иностранкой.