Мир приключений 1985. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Леонид Млечин

Женщина повела нас к огромному венецианскому окну. За ним — как открытка — раскинулся карабкающийся на холмы город, утопающие в виноградниках домики с красными черепичными крышами. Рай, да и только! Здесь бы поселиться после выхода на пенсию. В той безумной гонке, какой была моя жизнь в последние годы, я и позабыл о том, что существуют тихие, защищенные горами долины, куда никакому урагану не ворваться, где всегда покойно и так легко дышится. Флора тронула меня за рукав. Действительно, я совсем не вовремя задумался. Горбатая женщина говорила о чем-то горячо, настойчиво, и я, наверное, пропустил что-либо важное.

— Поймите мое положение и мои чувства… Мне всегда чудилось в этом что-то неэтичное, неестественное. Если бы вы знали, сколько пришлось передумать, выстрадать за последние полтора года. Но секрет принадлежит не мне одной. И я не имею права ни о чем конкретно говорить.

У женщины были глаза раненого оленя. Сам не знаю, почему мне пришло на ум это сравнение. Где я видел раненых оленей? Усмехнувшись, подумал, что все мы в большей или меньшей степени в плену литературных шаблонов — и те, кто пишет, и те, кто только читает.

— Чему вы смеетесь? — Женщина неверно истолковала мою улыбку. — Над людьми вообще нельзя смеяться. Никогда! Пусть даже они ошибаются. Сейчас же возвращайтесь назад, в свой город.

— Но я улыбнулся по совершенно другому поводу… Собственным мыслям, если хотите…

— И мы не уедем, пока не поговорим откровенно. Так ведь? — вмешалась Флора. — Конечно же, именно так. И вы это знаете. И мы это знаем. Не проще ли…

— Хорошо, — сказала женщина, глядя на нас снизу вверх. — Оставьте мне адрес. Я напишу вам письмо. Правда, обязательно напишу. А сейчас больше ни о чем говорить не стану. Не имею права. И вот еще что, запишите телефон. Да, да, это там у вас, в вашем городе… Единственный человек, который может объяснить все… Только он… Вы записываете? Двойка, тринадцать, сорок четыре… Он знает, я ему только что звонила… Письмо я все равно вам напишу. До свидания!

Она не ушла. Она убежала. Было бы бесполезно пытаться ее остановить. Я растерянно глядел на Флору.

— Ничего, теперь у нас есть хотя бы телефон. Это уже что-то. Но почему вы сегодня так бледны?

— Видимо, недоспал.

Мы вышли на улицу.

— Назад машину я поведу сама.

— Ничего, обойдется. Но я бы с удовольствием где-нибудь присел, чтобы подумать… Не съесть ли нам мороженое в ресторанчике на берегу реки? Он очень живописный. Террасы, тенты…

Оказалось, что, кроме тентов над рекой, в ресторане есть еще и старинные подвалы, украшенные средневековым оружием. Да и блюда там подавали особенные: не то бифштекс по-рыцарски, не то лангет «Ричард Львиное Сердце».

— Жаль, что официанты не в латах и не при мечах, — заметила Флора.

— Хватает туристов. Выполняют план, иначе не только мечи и латы, но и шлемы мигом появились бы.

— А мне скучно в этих ресторанчиках. Один или два таких на город хорошо. Но их что-то здесь слишком много. Расплатитесь с официантом — и давайте взберемся на ту горку… Есть дорога — серпантин. Вон машина пробирается.

— Хорошо, — сказал я обреченно. — На горку так на горку!

Вправду, за эти месяцы я как-то устал. Наверное, надо было уехать в какую-нибудь глухую деревню, недели две посидеть там, ложиться с петухами, подниматься с зарей. Но отпуск полагался лишь в октябре… Флора действительно вела машину осторожно и точно. Да, конечно, женщины реже делают аварии. Иначе и быть не может. Вот и площадка, где паркуются машины. Дальше надо идти пешком.

Флора поминутно оглядывалась, будто я мог потеряться или затеять какую-нибудь шалость. Ну, например, побежать с горы вниз, в долину, в набег на этот милый комнатный городок. На вершине была устроена смотровая площадка. Тут же стояли столб и скамейка. Табличка, укрепленная на столбе, извещала тех, у кого хватило желания и сил взобраться сюда, что это и есть географический центр Европы, горка, расположенная в самом сердце континента. Рядом со столбом аккуратно были насыпаны мелкие камешки чтобы каждый мог взять себе на память голыш, а то и несколько. И эта мудрая придумка, как громоотвод, спасала столб и скамейку от вырезанных перочинным ножичком фамилий и имен.

Душно пахло смереками. Воздух был тягучим, преддождевым. Платок, которым я отирал лоб и шею, стал совсем мокрым. Не рискуя положить его в карман, я комкал его в кулаке. А внизу тот же городок, те же дома, только отсюда они казались много меньше. Совсем как макет, как детская игрушка.

— Не курите! — попросила Флора. — Спойте мне что-нибудь… Демона. «Лишь только ночь своим покровом верхи Кавказа осенит…» Не машите рукой.

— Поздно! Лет десять назад, может, рискнул бы. Да и то не в такую духоту и не в таком месте… Посмотрите вниз, на эти милые домики… Здесь надо не петь, а напевать. И не Демона, а что-нибудь тихое, упорядоченное, умеренно лиричное.

— Но ведь я так редко прошу! Говорят, даже в детстве ничего не просила у взрослых…

Дернула же меня нелегкая в этот момент посмотреть Флоре в глаза. Меньше риску было прыгнуть со скалы в море. Я испугался. И не мог бы точно сказать, чего же именно. Уж не себя ли самого?

Она разжала мой кулак, забрала платок и совсем тихо повторила:

— Я очень редко… никогда не прошу!

Дыхания не хватало. Да и сидя петь очень трудно. Сразу почувствовал, что немного «горлю» и связки «греются». Но сумел — уже забыто, совсем забыто! — опереть звук на воздушный столб и подключить грудной резонатор. Голос стал гуще и богаче. Сумею ли плавно уйти на фальцет там, в конце арии? «К тебе я стану прилетать… Гостить здесь буду до денницы… И на шелковые ресницы…» Главное, сейчас не думать, как поешь… Просто петь и больше ничего. Не помнить ни о Флоре, ни о городке внизу… Рубашка прилипла к телу, а я не чувствовал жары. Напротив, даже знобит, как в лихорадке… «И на шелковые ресницы сны золотые навевать… Сны золотые навевать…»

Нет, все не так… Неуверенно, робко, детонировал на двух нотах. И я начал ту же арию снова. Тут-то, кажется, вправду забыл о Флоре и о городке, о том, что вокруг вовсе не могучий нервный и грозный Кавказ, обиталище богов и бесстрашных, а уютные, совсем курортные Карпаты… Я пел, пожалуй, только для себя самого. А может быть, еще и для княжны Тамары, которую никогда не видел и видеть не мог, но догадывался, что где-то она существует и сейчас слышит мой голос, мою мольбу и мои клятвы. Демон надеялся разорвать круг. Он отчаянно боролся со своим одиночеством. И просил Тамару помочь ему. Гордый обитатель заоблачных вершин в минуту прозрения увидел, что счастливым может быть лишь тот, кто ходит по земле. Но он сам себе не признавался в этом. И Тамаре обещал лишь прилетать к ней или забрать в надзвездные края… Нет, навсегда на землю он не хотел. Боялся того, что в нем проснется человек…