Амундсен - Тур Буманн-Ларсен

Одновременно Руал Амундсен дает знать о посылке ультиматума дону Педро, ведь самая деликатная часть нарушенного обещания касается сына солнцеликого денежного туза. Слово есть слово, награда есть награда, подрывать доверие к себе мецената ни в коем случае нельзя: «Я только что сообщил письмом Фритьофу Нансену, что начинать долгий дрейф во льдах на основе нарушенных обещаний — дело опасное. И велел своему брату действовать: если все до единого обещания не будут выполнены, я свертываю приготовления к экспедиции». Чего не сделаешь ради дона Перучо!

12 марта и Фритьоф Нансен в Пульхёгде, и Леон Амундсен в Свартскуге получают по почте свои мины замедленного действия. Обоих позиция Руала отнюдь не приводит в восторг. Леон отвечает: «Разговаривал со Стариком, он был крайне удивлен и сказал, что будет очень досадно, если продолжение экспедиции сорвется; мне эта история тоже кажется весьма неприятной, в том числе для тебя самого, поскольку она вызовет резкую критику в твой адрес и упреки: дескать, вы предприняли поход к Южному полюсу, чтобы заработать средства для экспедиции на север, почему же требуете еще? Впрочем, сошлись на том, что я встречусь с премьер-министром и с глазу на глаз передам ему содержание твоего письма (к чему ты меня и призываешь), но что сам я буду продолжать подготовку экспедиции без изменений, иначе у нас не выйдет ничего хорошего: если мы теперь приостановим свою деятельность, то рискуем опоздать с выходом в будущем году».

Пока профессор, засев у себя в башне, еще раз обдумывает случившееся, управделами на другой же день попадает в кабинет к премьер-министру. Однако решить все проблемы одним росчерком пера не удается. «По-моему, тебе надо успокоиться и не торопить события, — пишет Леон брату. — Дело в том, что пока можно уладить только награды. О новых назначениях можно говорить лишь в отношении тех, кто находится в Норвегии. Они наверняка получат свободные должности, когда подадут ходатайства об этом, ни на что большее рассчитывать не приходится». Далее Леон знакомит брата с тем, как протекает работа стортинга и как много у него разных обязанностей, заканчивая письмо словами: «Если обещания будут отвергнуты или не выполнены, тогда можно будет разговаривать иначе, тогда, мне кажется, и настанет пора протестовать».

Увы, полярного путешественника так просто не утихомирить. В ответном послании он настаивает на том, чтобы после возвращения из северного похода его участникам — людям совершенно уникальным — были гарантированы места на государственной службе: «Это мне обещал Братли, и на выполнении этого обещания я вынужден настаивать, поскольку рассказал о нем ребятам». Итак: «Повторяю еще раз — я требую выполнения обещанного. Хельмеру необходимо сообщить, что по возвращении он получит должность таможенника, и так же со всеми остальными — они должны получить перечисленные мною места… И пускай не пытаются отговориться, мол, это невозможно. Это не только возможно, но должно быть и будет сделано».

Поскольку перспективы новых государственных дотаций сомнительны, Леон на встрече с премьер-министром извлек на свет старую идею, а именно: «Я считаю выпуск экспедиционных марок, к которому Кнудсен отнесся довольно благосклонно и которым могла бы открыться целая серия, даже более выгодным, чем дотация». Эта тема в разных вариантах многократно возникала в финансовых планах братьев. Естественная мысль о выпуске марок и открыток, посвященных походу на полюс, возникла оттого, что сам Леон Амундсен был заядлым филателистом. Но государственная политика в отношении марок была столь же неторопливой, как и в других отношениях. Посему, чтобы не вызвать новой вспышки гнева из-за океана, Леон прибавляет: «Тебе следует отнестись к делу спокойно, пока мы не выясним, что предпринимается. Пытаться подгонять государственную машину, на мой взгляд, совершенно бесполезно».

Тем не менее Руал облекает свой ответ в форму распоряжения: «Обеспечь выпуск марок».

Наконец, 2 апреля, пульхёгдский великан разобрался с собой и сочиняет ответное письмо. Оно доходит до Руала Амундсена через 20 дней, застав его в Дакоте. «Только что получил семистраничное письмо от Старика, — несколько сконфуженно докладывает Руал домой. — Он принял мой гнев на собственный счет, чего я отнюдь не имел в виду».

До американского путешественника уже дошло и послание от премьер-министра Кнудсена, написанное им после беседы с Леоном и содержавшее заверения в самых добрых намерениях правительства. Продолжая держаться своей бескомпромиссной линии, Руал Амундсен тем не менее практически убежден, что его требования будут выполнены. Зато письмом к Нансену он спровоцировал сход лавины, и этой лавине из прошлого суждено было навалиться на него всей своей тяжестью.

Глава 22

ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ

На самом деле семистраничное послание из Пульхёгды — отклик на письмо, которое два с половиной года назад привез с Мадейры Леон Амундсен. Фритьоф Нансен впервые раскрывает свои мысли и чувства перед соотечественником, ставшим его соперником в борьбе за Южный полюс.

Всего за две недели до получения амундсеновского ультиматума скончался после продолжительной болезни младший сын профессора, Осмунн. Письмо застало Фритьофа Нансена в период раздумий, когда человек не в состоянии легко воспринимать превратности судьбы.

После семи страниц Руалу Амундсену профессор пишет еще более пространное письмо человеку, который по-отечески поддерживал капитана Скотта, — бывшему президенту Королевского географического общества, адмиралу сэру Клементсу Маркхему. Тут Нансен использует весь свой авторитет для защиты младшего соотечественника. В его представлении Амундсен неприкосновенен, поскольку осуществляет дело его, Нансена, жизни. Хотя письмо напоминает речь в защиту Норвегии, оно звучит более доверительно и более прочувствованно, чем адресованное Руалу Амундсену. Фритьоф Нансен начинает с описания собственного горя: «Не всегда нужно отправляться в полярные широты, чтобы испытать страдание и боль».

В письме Амундсену он вообще не упоминает о своем личном несчастье, сосредоточившись на положении адресата. Если послание английскому адмиралу предназначено равному, предназначено другу, то Амундсену выговаривают, как вдумчивый наставник выговаривает лучшему ученику: «Мне кажется, у Вас отняли слишком много сил бесчисленные выступления в плохо сказывающейся на нервах стране, отчего Вы переволновались и утратили душевное равновесие».

Фритьофу Нансену непонятно стремление Амундсена рисковать экспедицией из-за каких-то «невыполненных обещаний» в отношении государственных должностей, продвижения по службе и наград, которые — в долговременной перспективе — не более чем бюрократические штучки и эфемерная ерунда. Может быть, Руал просто-напросто не желает заниматься северным походом, «но тогда следовало без обиняков мне это сказать». В глазах наставника ученик предстает «человеком, готовым нарушить торжественное обещание» под предлогом сущих пустяков.