Амундсен - Тур Буманн-Ларсен

Не странно ли, что у коллеги возник интерес к аэропланам? Фритьоф Нансен в свое время прыгал на лыжах с трамплина в Хусебю, но вести с воздуха полярные исследования он еще не пробовал.

Весной 1913 года, во время турне по Америке, Руал Амундсен переживал кризис. Кризис этот не был вызван самоубийством Ялмара Юхансена или смертью капитана Скотта, не был связан с чувством вины. Вопрос о вине — вернее, о долге — приобрел актуальность благодаря письму из Пульхёгды. Из чувства долга перед Нансеном, то есть перед Норвегией, Амундсен был обязан совершить поход на север. Это стало для него делом чести, выполнением договора, скрепленного смертью капитана Скотта.

Амундсен знал условия договора, знал и о планах покорения Южного полюса Фритьофом Нансеном. Если он все же предпринял безнадежную попытку отвоевать себе свободу действий, вероятно, им двигали могучие силы.

Нансену он выдвигал в качестве причины нарушение обещаний правительством. Норвегия, дескать, подвела его самого как руководителя, подвела участников экспедиции, подвела спонсоров. Эта аргументация была слабой, и Нансен одним ударом разбил ее. Однако тот же ход в отношении правительства окажется весьма успешным. Тем не менее нельзя воспринимать ультиматум исключительно в виде тактической уловки — он был в значительной мере спровоцирован отчаянием.

Для Леона психологическим основанием Руалова выпада служил усиливающийся нажим со стороны Густава. Понятно, что мысль о возможности нового самоубийства, да еще среди родных, была малопривлекательна. И все же доказательств того, что Руалом Амундсеном двигало чувство вины, практически нет.

Очевидно, причиной кризиса (если не сказать бунта), который переживал весной 1913 года сорокалетний полярный путешественник, была какая-то тайна. Кризис действительно скорее напоминал бунт — с нереальной попыткой отделаться от экспедиции на север, от Нансена, от Ураниенборга, от родных, от Норвегии, от всей вцепившейся в него и крепко державшей жизни. Руал Амундсен дошел до точки, в которой эта гора обязательств отрезала ему путь к увиденной вдали новой цели. Северный полюс мешал достижению личного счастья.

С тех пор как они отказались от мысли о Карменсии, в переписке между Руалом и Леоном больше не идет речь о женщинах. Однако со времени последней встречи между братьями в жизни Руала произошли важные события. Их полярный путешественник поверяет одному-единственному человеку — Херману Гаде. Вероятно, тот рассказал кое-что Леону, так что и он имеет некоторое представление о новой знакомой. Но пока что повода выложить карты на стол нет и тема остается закрытой.

Херману Гаде предстоит поездка в Америку на идущем в свое первое плавание, только что построенном пароходе «Христиания-фьорд», и Руал предлагает ему вернуться в Европу вместе, в начале июля: «Только имей в виду… я поплыву не с "Норвежской линией", поскольку, как ты понимаешь, мне надо прежде заехать в Лондон. Кстати, на пароходе у меня будет возможность обсудить с тобой это дело и выслушать твои мудрые советы».

Полярному путешественнику настоятельно требовались добрые советы. Помимо видимых обязательств и связей, он еще связал себя («навсегда») с женщиной, которая состоит в браке с другим. К тому же ему надо отправляться на Северный полюс. Так постановил Фритьоф Нансен, и постановил бесповоротно. Мало какие занятия должны были представляться более абсурдными страстно влюбленному мужчине, чем приготовления к собственной ссылке в Ледовитый океан в сугубо мужской компании. Если дама была связана формальностями брака, предполагавшими выходы в свет и общение, то он собирался запереть себя в ледовой западне, предполагавшей полную физическую отрезанность от мира.

Новой целью в Руаловой жизни и самой потайной из всех китайских шкатулок была Кисс. Она стала той причиной, которую не мог назвать наш полярник, — причиной более важной, чем нарушение обещаний правительством или шантаж брата Густава. Кризис был обусловлен не чувством вины, а самоутверждением. Руал Амундсен хотел добиться права жить собственной жизнью, так, как считал нужным.

Полярный путешественник завоевал почести и славу. Теперешние труды должны были приобрести ему богатство. «Долг чести» Густаву он мог выплатить в кронах и эре. От прочих обязательств мог освободиться с помощью выдвинутого в отчаянии ультиматума. Однако долг Фритьофу Нансену по договору, скрепленному перед Норвегией и всем миром пулей из револьвера Ялмара Юхансена и маршем смерти капитана Скотта, — этот долг можно было заплатить лишь несколькими годами собственной жизни.

Теперь, когда он наконец встретил ее, богиню счастья, которая сидела у открытого окна в ожидании его, цена была безмерно велика. Однако после безжалостного выговора, сделанного ему Фритьофом Нансеном, полярный путешественник понимал: если он не выполнит свое «торжественное обещание», то навсегда потеряет уважение как в Норвегии, так и в Англии. Станет человеком без чести. А для человека без чести борьба за счастье заранее проиграна.

Все дорожные знаки указывали в одну сторону — к ледовой пустыне.

Глава 23

ПОЛЯРНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК ИГРАЕТ НА МАНДОЛИНЕ

В палатке, где умер капитан Скотт, лежал изношенный ботинок, в ботинке — тряпка, в тряпке — конверт, а в конверте — письмо. Письма никто не читал, пока оно не попало по адресу: Христиания, Королевский дворец, Его величеству королю Хокону.

Послание, сочиненное Амундсеном на Южном полюсе 17 декабря 1911 года, было в мае 1913 года доставлено на корабле «Терра нова» в Англию. Там его передали королю Георгу V, который уже почтой переслал его своему кузену и зятю Хокону VIL «Я совершенно про него забыл», — пишет полярник, услышав, что письмо наконец-то достигло адресата.

1 июня в Христиании встречают Трюгве Грана. Молодой норвежский лейтенант принимал участие в экспедиции Скотта в качестве инструктора по лыжному спорту. Его взяли по рекомендации Нансена, но он оказался в неловком положении, когда пришла весть о том, что норвежцы организовали собственную экспедицию, тоже идущую на юг. Таким образом Гран потерял всякую надежду попасть в состав партии, которая двинется к полюсу. Лыжи впервые пригодились лишь для креста, воздвигнутого над капитанской могилой.

Пути Трюгве Грана и Руала Амундсена еще не раз пересекутся — и на земле, и в воздухе. В отношениях между ними окажется немало резких поворотов. Когда двадцатичетырехлетний лейтенант возвращается из Антарктики, Амундсен настроен отстраненно и недоверчиво: кто знает, что может рассказать скоттовский прислужник? «Надеюсь, ты не побежал встречать Т. Грана, — пишет он Леону, по-прежнему из Америки. — Это было бы совершенно излишне. Он наверняка дурак дураком».