СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

Кто-то, видимо, премьер издал странный, почти металлический звук, будто насмешливо фыркнул в медную трубу. А глаза президента смеялись, хотя губы оставались плотно сжаты.

— Ну, вот и прекрасно. Вас что-то еще беспокоит, Андрей Петрович?

— Угу. А причем здесь я? И все мы, согра… земляне? Этим круллам что – некуда притулиться во Вселенной?

С экрана раздалось хриплое, свистящее покашливание. Андрей обернулся и замер:

— Это что – не запись?

— Видеоконференция, — сухо кивнул президент. — Вы ведь не столь наивны, Андрей Петрович, полагая свой визит сюда случайным? Наши будущие партнеры и союзники живо интересуются земными реалиями. И российскими в частности, не говоря уже об остальных членах Содружества.

— Угу. Уже триста лет как живо интересуются, — буркнул из своего кресла премьер.

— Все наблюдения этого феномена – ничто иное как случайно засветившиеся исследователи и аналитики круллов. И теперь, в преддверии подписания соглашения они пожелали встретиться с некоторыми россиянами по их собственным критериям отбора. Президент вновь мягко улыбнулся.

— Должен сказать, их выбор нас, руководство страны, немало озадачил. Среди этих кандидатур был Человек, разрабатывающий новую модель пуговиц, Человек, способный задерживать дыхание других людей, Человек, написавший какую-то книгу, которую еще никто не прочел, и даже Человек, который лжет не менее десяти раз на дню.

Из премьерского кресла послышался сдавленный смешок. Президент, нимало не смутившись, тут же продемонстрировал коллеге озорной кукиш.

А неплохие, в сущности, ребята, подумал Андрей, в то время как президент задумчиво подводил итог, с интересом глядя на гостя:

— Последним из россиян наши партнеры… эээ… круллы пожелали видеть вас, Андрей Петрович.

— Меня-а? Вот это номер!

— Именно, — подтвердил его высокий собеседник. — Ведь именно вы – тот Человек, у которого… Он почему-то замялся, впервые за все время их странной беседы.

— У которого – что? — удивленно переспросил Андрей.

— У которого есть Тревожный Чемоданчик, — неожиданно произнес за президента все тот же металлический свистящий голос. — Стыдись, старик! Неужели ты меня не узнаешь? И это, с точки зрения банальной эрудиции, значит, что мне осталось жить всего лишь сто коротких земных лет?

С экрана на Андрея пристально, немигающе глядели выпуклые органические линзы Серого К.

Не аватарки, не мобильной трехмерной флэш-модельки, а совершенно реального инопланетянина. Серая кожа, огромная башка и глаза размером с блюдце. Ну, вылитый он. Серый. Грейс.

Это была их старинная фамильная реликвия. Не брошь, не диадема и даже не кавалерийская шашка с запекшейся кровью абрека на клинке.

Всего лишь маленький, изрядно потертый от времени фанерный чемоданчик, всегда полностью снаряженный согласно перечню вещей на внутренней стороне крышки, неизменному и пятьдесят, и сто лет назад. Отец, дед, и прадед Андрея были кадровыми офицерами. А их жены, привыкшие мотаться по гарнизонам и жить в постоянном ожидании звонка, следили, чтобы в личном чемоданчике поднятого с постели по тревоге мужа было все необходимое: смена белья, носки, свежая рубашка, мыло, сигареты, зубная щетка с порошком, а впоследствии пастой.

Когда по Москве прокатилась последняя волна терактов, дьявольским салютом им вослед громыхнул газовый баллон в девятиэтажке, где одиноко доживал свой век отец. Тогда, сразу после похорон Андрей дал себе слово вновь собрать пустующий с недавних пор тревожный чемоданчик. Там он решил хранить самое дорогое – документы, деньги, ценности, флэш-диски, и еще кучу других незаменимых на первое время вещей, если вдруг понадобится срочно выпрыгивать из окна третьего этажа его квартиры, объятой пламенем или складывающейся под тяжестью внезапно оживших верхних этажей.

Но он никак не мог решить, без чего сможет жить дальше, что сумеет восстановить, а что потребно ему как воздух всегда, каждый день, каждую минуту. Три дня он задумчиво бродил по аномально морозной в ту зиму, остекленевшей Москве, а потом, вернувшись домой, вошел в Сеть и как был – в теплых собачьих унтах, замотанном на шее шарфе, с чашкой остывшего кофе в руке – создал свой блог. Блог, открытый для всех, без фильтров, капчей и подзамочных записей. Отныне это был его дом, его новое и главное место жизни.

Андрей назвал его «Тревожный чемоданчик» и в порыве совсем не свойственной ему сентиментальности зачем-то приписал не то эпиграф из старинной, но любимой группы, не то эпитафию тогдашнему себе: «Это всё, что останется после меня». И поместил свое фото. Как на кладбищенском обелиске.

Очень скоро блог стал уже не только его личным достоянием. Посетители, френды и завсегдатаи приходили сюда как домой, и у многих аватарок в руках появились чашки кофе, кружки пива, стаканы виски и менее благородных самогонов. Это было хорошо, это было правильным. Но Андрей ежедневно прикладывал немалые усилия, чтобы у «Тревожного чемоданчика» всегда оставался один-единственный хозяин. Чтобы было с чем выпрыгнуть из горящего дома в случае чего.

— Серый??

— Вы же называете нас «Грейс».

В металлическом, почти лишенном эмоций голосе Первого Тролля на «Чемоданчике» не было и нотки сарказма. В отличие от его постов, которые порой буквально сочились ядом.

— А «К» – это…

— Ты же и сам прекрасно знаешь, — довольно скрипнул крулл. — Будь на ее месте «Ш», и уже через полчаса после моего первого поста каждый второй сообщник посылал бы меня в привычном вам, землянам, направлении. Мы-то, Шолто, в отличие от вас полиморфны по целому ряду параметров. И Андрей вновь услышал тот характерный стальной смешок, что и прежде.

— Зачем все это? Кто мы вам? Кормовая база? — вздохнул он, глядя в такие знакомые глаза, еще вчера вызывавшие в нем столь странную смесь презрения и сочувствия.

— У нас был выбор. Не скрою, я предлагал Совету Альянса ваших соседей, китайцев, — ответил крулл. — США, впрочем, мы исключили сразу.

— Вот как?

— Как бы понравилось россиянам, если бы мы изловили их космопилота, довели его до смерти жестокими экспериментами, разрушающими тело и психику, а потом засняли на визуальный носитель процедуру его вскрытия, во всех отвратительных подробностях? После чего долгие годы демонстрировали бы ее для забавы жителям своей планеты, периодически разбавляя репортаж рекламой своей косметики и интимной мануфактуры?

— Ага, так значит, Розуэлл все-таки был! — радостно воскликнул Андрей.

— Он и сейчас есть, — ответил инопланетянин, демонстрируя великолепное хладнокровие. — Но нас там нет.

— А как там сейчас? — невинным тоном поинтересовался Андрей.

— Согласно вашему фольклору, там теперь хорошо. Серый, зараза, в своем репертуаре. Ну и язва!

— Вот уж не думал, что ты… вы такие чувствительные, — покачал головой Андрей. Он покосился на президента – тот смотрел на блоггера с безмятежным видом, словно терпеливо ожидал окончания малоприятной, но неизбежной процедуры.

— Не в той мере, как следовало бы. В этом наша главная проблема, — ответил Серый. — Забыл сказать, что девять фраз тому назад мы перешли на телепатическое общение. В этом помещении есть соответствующий излучатель мыслеэнергии, и твои руководители нас сейчас не слышат. Точнее, слышат, но не понимают.

— Угу, — кивнул Андрей, мысленно готовясь к новым сюрпризам. — А что же Китай?

— Им не нужен никто кроме них самих, китайцы самодостаточны как звезды, — сказал крулл. — Но один престарелый китаец Ли Ляньцзэ по прозвищу Реактивный[4] однажды сказал мне: в буддизме нет понятия хорошего и плохого, все пребывает в вечном движении. Поэтому я не берусь судить, кто возьмет верх в схватке Микки Мауса и Дракона, но обоих в моей душе давно победил русский по имени Корчагин. Он герой Книги всей моей жизни. Отдать здоровье и саму жизнь за свою страну – для меня нет судьбы превыше. Мы, китайцы, тоже способны на такое, но это у нас в крови, воспитано десятками и сотнями поколений. Русские же могут отдать жизнь за идею, иногда даже чужую, если она кажется им даже не верной, нет – справедливой. А будущее – за справедливостью. И теми, кто знает, как закалить самую неблагородную сталь. Это сказал мне китаец Ляньцзэ, и потому мы говорим сейчас о будущем с тобой.

— Гм… Полагаю, все же по части сталеварения и иных технологий вы дадите нам не сто – миллион очков вперед, — пробормотал Андрей.

— Грядут перемены, — ответил крулл. — Ляньцзэ был прав, все в вечном движении. Но Таких Перемен ваша Галактика еще не знала. И наша тоже.

— Ты всерьез полагаешь, что мы способны вам чем-то помочь?

— Через два дня вы будете отмечать столетие своего старта в освоении Ближнего Космоса. Сегодня вы уже на Марсе, а ближайшие ваши устремления – его спутники. Но стоит вам выйти за Пояс астероидов, и могут возникнуть такие дипломатические осложнения, каких на Земле и представить не могут. Вы – как земная пчела, что кусает в ногу солдата, притаившегося у границы и ненароком наступившего на цветок, с которого она собирала нектар.