Великая. История Екатерины II - Сборник

Обе приведенные нами и в наших глазах основные идеи прогрессивного законодательства, таким образом, оказались ранними; но зато сколько действительно прекрасного и человечного, за исключением их, нашло благоприятный выход и принесло плоды, воспитав поколение лучшее, чем предшествовавшие. Законодательство Екатерины, высказавшейся в своем «Наказе», создало школы и городское состояние как противодействие крепостничеству, которое осталось несломленным. В видах обзора возникновения этих несомненных признаков здоровых начал общественного строя, займемся эпизодом созвания депутатов, обзором предъявленных ими местных требований, видов Екатерины в «Наказе» и следствий депутатского собрания – специальных учреждений.

Почти врасплох, т. е. когда никто не был приготовлен к приниятию и обдуманию предстоявших мер, застал всех манифест 14 декабря 1766 г. Манифестом этим повелевалось «прислать» из Сената, Синода, коллегий, канцелярий; уездов и городов империи «в Москву депутатов не только для того, чтобы от них выслушать нужды и недостатки каждого места, но и допущены они быть имеют в комиссию, которой дадим наказ и обряд управления для заготовления проекта нового уложения». При манифесте приложено было положение о депутатах, – «откуда прислать» их. Здесь говорилось, что высылают по одному депутату, имеющему не менее 25 лет от роду: высшие правительственные места и канцелярии, дворяне от уездов, горожане от каждого города, однодворцы, служилые люди, государственные черносошные и ясачные крестьяне и оседлые инородцы – от каждой провинции, сословия и народа; казаки же от команд. Депутаты, кроме жалованья по состояниям[116], пользовались освобождением от телесного наказания, пыток и смертной казни, а имения их, кроме долгов, от конфискации; для отличия депутаты получили особый знак. Выбор депутата из дворян положен баллотированием на съезде помещиков целого уезда, по предварительном выборе, большинством же голосов, уездного предводителя дворянства. Предводитель снабжался от дворянства письменным формальным полномочием и по принятии присяги всеми участвовавшими в собрании оно выбирало депутата для сочинения проекта нового уложения. По выборе, и он снабжался полномочием, в том, между прочим, чтобы «ему общие челобитья и представления, также усмотренные – общие недостатки и нужды представить, где надлежит». В «нужды» эти постановлено, однако, «не вносить никаких партикулярных дел, а только общественные отягощения и нужды, в чем бы оные ни состояли». Полномочие это могло быть дано только на 2 года, а по истечении их, если желали оставить то же лицо, следовало возобновить его. Та же форма выбора оставлена и для прочих сословий. <…>

Принятые обязательные миры для явки сословий привели к цели – выборам депутатов и приезду их к июлю месяцу 1767 г. в Москву, где последовало торжественное открытие заседаний комиссии уложения. По совершении путешествия по Волге до Казани приехала в Москву и Екатерина II. Облеченная в императорские регалии, слушала она 30 июля 1767 г. (в понедельник) литургию в Успенском соборе. Туда же, по вступлении в храм императрицы, введены были и депутаты по два в ряд, в предшествии генерал-прокурора князя А. В. Вяземского, державшего в руке маршальский жезл. После литургии был молебен, в заключение которого Гавриил, епископ Тверской, обратил к депутатам слово о предстоящих обязанностях и святости их призвания. Напутствованные теплым словом витии, депутаты «целовали крест и Евангелие и подписывались под присягою». Тем временем императрица из собора прибыла в аудиенц-камеру кремлевского дворца, куда по окончании присяги генерал-прокурор, приведя депутатов, расставил их по порядку, назначенному положением. Здесь от лица всего собрания депутат от Синода, Димитрий (Сеченов) митрополит Новгородский говорил императрице приветствие, на которое отвечал, именем государыни, вице-канцлер князь А. М. Голицын. «По сем, – гласит современное описание, – Ее Императорское Величество соизволила вручить генерал-прокурору обряд о управлении комиссиею, о сочинении проекта нового уложения, наказ генерал-прокурорский и большой наказ комиссии о том же, а напоследок всех депутатов, коих с лишком 400* человек было, соизволила ее Величество допустить к руке, потом возвратиться в Головинский дворец, куда по прибытии изволила приходить во внутренние свои апартаменты, где как обеденное, так и вечернее кушанье кушать соизволила». На следующий день (31 июля) происходило первое заседание комиссии и на нем выбраны три кандидата (граф И. Г. Орлов, граф 3. Г. Чернышев и А. И. Бибиков) – на должность маршала собрания депутатов. Императрица на представлении о том 2 августа надписала: «утверждаю предводителем депутата Александра Бибикова», которого, по всей вероятности, имела в виду раньше, так как поручала ему составлять обряд управления комиссиею и наказы генерал-прокурору и маршалу. Зная предшествовавшую деятельность Бибикова, нельзя не сказать, что выбор его был действительно удачный; именно такой человек и мог быть руководителем стольких разнородных интересов и способен был вести дело, не давая ему застаиваться. В речи, произнесенной при вручении ему жезла, Бибиков, с одной стороны, ясно показал, насколько вошел он в виды монархини, и относительно обязанностей депутатов выразил, что он не сомневается, чтобы они к своему долгу «не были ревнительны, когда собственное наше и потомков наших благо к тому нас влекут». Бибиков и генерал-прокурор Вяземский были первыми лицами, без которых не было собраний, даже частных. Графу А. П. Шувалову поручено ведение дневных журналов; при нем в качестве письмоводителя состоял М. Л. Кутузов, впоследствии князь Смоленский.

Началось чтение «Наказа». Пораженные духом законодательства Екатерины, депутаты единогласно решили (9 августа) поднести законодательнице титул Великой, Премудрой и Матери Отечества и для того испросили торжественную аудиенцию (12 августа).

Это было воскресенье. После обедни, окруженная блестящим двором своим, в малой короне и императорской мантии, Екатерина, предшествуемая маршалами с жезлами и последуемая наследником, пришла в аудиенц-камеру, где уже ждали ее депутаты, «стоящие по правительствам». Лишь только села на трон монархиня, как маршал Бибиков начал свою речь обращением «Всемилостивейшая государыня!», но тут же смешался – так величественна была в эту минуту Екатерина II, всегда милостивая к нему и ко всем. Впрочем, вычисляя благодетельные постановления и заботливость об общем благе венценосной составительницы «Наказа», маршал поправился; заключение речи составляло общую просьбу: «Благоволи, Великая государыня! Да украшаемся мы пред светом сим, нам славным титлом, что обладает нами Екатерина Великая, Премудрая мать Отечества. Соизволи, всемилостивейшая государыня, принять сие титло как приношение всех верных твоих подданных, и приемля оное, возвеличь наше название; свет нам последует: наречет тебя материю народов». В ответ говорил в официальном тоне вице-канцлер, к речи которого сама Екатерина прибавила: «О званиях же, кои вы желаете, чтоб я приняла, ответствую: Великая – о моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно судить; Премудрая – никак себя назвать не могу, ибо один Бог Премудр; Матерь Отечества – любить Богом врученных мне подданных я за долг званья моего почитаю и быть любимою от них есть все мое желание».

Впрочем, восхваления достоинств императрицы не были остановлены ее знаменательною речью, и присутствуя не раз не видимою зрительницею занятий комиссии, она, при возобновлении похвал, выражала неудовольствие в присылаемых на клочках бумаги письмах к Бибикову в таком роде: «Я им велела делать рассмотрение законов, а они делают анатомию моим качествам». Иногда излишнее усердие Бибикова к понуждению государственных представителей вызывало замечание: «Бога для не спешите, оставить дело на столе и взять время, ибо скажут, что вы их приневоливаете». Между тем, не желая оставлять в неведении публику о деятельности комиссии, Екатерина желала печатать время от времени в газетах известия о том и для руководства составителю ежедневных записок присылала английские журналы. Заметив, что при горячих прениях проходит время в толках об одном и том же, от 13 июля 1768 г. прислала девять параграфов правил о порядке оппозиции и защищения проектов узаконения. Это было действительно необходимо как по многообразию интересов общих, так еще более частных, при рассмотрении частных требований особых народностей, например, депутатов лифляндских и малороссийских, из которых каждые, действуя в духе данных им наказов, настаивали на сохранении своих старинных привилегий, которые должны были, в видах централизации, уступить общим интересам государственным, что не теряла из вида законодательница. Заметим при этом кстати, что интересы страны, видимо, иногда расходились с интересами административных органов того места. Стоит указать на сохранившуюся инструкцию, данную из малороссийской коллегии депутату Наталину, и опровержение ее от депутата Полетики. Такая разность во взглядах, по нашему мнению, могла родиться, при равном стремлении с обеих сторон к улучшению быта и возвышению благоденствия страны, от различия взглядов: административно-бумажного коллегии и практического Полетики; помирить их не было возможности, несмотря на то, что в каждом была своя доля правды и, стало быть, нейтральная почва, на которой могли сойтись они. То же, только с большим непониманием истинных общих выгод, заключали в себе и другие наказы депутатам, разветвлявшиеся в тонкости, и частные вопросы, привести которые к общему знаменателю нельзя было иначе как с уступками и требователей, и законодательства, что последнее охотно принимало, но первые не допускали. Этим на первых же порах усложнилась задача комиссии, и едва ли не эта причина была самою главною помехою к совершению возложенного на депутатов труда, для некоторых из них не по силам. Посмотрим, каковы, в самом деле, были возникнувшие вопросы, начиная с административных мест до сословий земледельцев.