Хрен с Горы - Изяслав Кацман

только керамику собственного производства, без змеевиков и холодильников, я не представлял.

От лака мои мысли перешли к глазури – это не то легкоплавкая (ага, «легко»… тысячи полторы градусов) глина, не то стекло. Скорее, всё же стекло. Для получения стекла нужно… Проклятие, учиться нужно было лучше! Вспоминаем, вспоминаем… Ага: песок, уголь, известь!!! Для получения извести нужен мел или мрамор, или ещё какой-нибудь известняк. И температура около тысячи градусов. Причём неизвестно, что проще – достичь такой температуры или же найти материал для обжига, при моих-то познаниях в минералогии.

Так получилось, что в итоге и мысли мои, и действия далеко ушли от первоначального замысла насчёт металлургии. А всё потому, что маловато у меня знаний: тут геолог нужен, определяющий на глаз и зуб руды и минералы, а не химик.

Впрочем, к концу сезона дождей я сумел в разговорах с Понапе выработать некоторое подобие плана работ.

Во-первых – уголь. Древесный, конечно. Из растущих на сырых местах деревьев, похожих на ивы. Подобно земным ивам, тонкие и гибкие ветки местных аналогов шли на плетение корзин. И точно так же, как ивы, эти деревья были весьма живучи – на полях мне доводилось мучиться с их побегами, норовящими прорасти то тут, то там. Учитывая живучесть и способность к росту туземных ив, я мог не беспокоиться, что расширение масштабов производства вызовет экологический кризис.

Во-вторых – меха. Хромоногий гончар вынужден был поверить мне на слово, какая это замечательная штука. Заодно он разрешил высказанное мной затруднение насчёт прочных шкур. Из сухопутных животных на острове не было ничего крупнее домашней свиньи, но, как оказалось, на прибрежных пляжах устраивают лежбища какие-то ластоногие, именуемые папуасами гиликуму, отличающиеся дубовой шкурой. У них она идёт на доспехи и обувь. Ценятся тюленьи (пусть будут тюлени, чтобы сильно не заморачиваться) шкуры весьма высоко, но Понапе обнадёжил, что сумеет обменять нашу продукцию на пару-тройку таких шкур отличного качества. Разумеется, при нагнетании воздуха мехами придётся попотеть. Надеюсь, делать это придётся не мне – пусть два оболтуса, от которых всё равно толку меньше, чем от Алиу (или, как я прозвал её про себя – Алки), поработают, чтобы жизнь мёдом не казалась.

Глава 3,

в которой герой совершает серьёзную педагогическую ошибку, повлёкшую ещё более серьёзные последствия

За стеной хижины шумит дождь. Как же он надоел. Казалось, всё пропиталось сыростью. Что-то рано сезон дождей в этом году наступил. Впрочем, это со слов стариков, того же Понапе.

Опять перерыв в работе мастерских. Предлагал же я хромоногому построить крышу над печами, чтобы можно было работать и в дождь. Хотя он прав – опасная затея: достаточно одной искры, чтобы навес из тонких веток, пальмовых листьев и травы вспыхнул за милую душу. Но как всё-таки обидно и скучно сидеть в полутьме хижины, когда есть куча идей и задумок. Алка бы пришла, что ли…

В углу валялись кучей серых кож мехи – первый мой опыт технического прогрессирования. Мягко говоря – не вполне удачный. То есть воздух, они, конечно, гоняли, но, во-первых, делали это периодически, с паузой в несколько минут на набор следующей порции, во-вторых, требовали большой физической силы, в-третьих, внутренний каркас, обеспечивающий их автоматическое выпрямление и наполнение воздухом, сделанный в виде перевёрнутой неглубокой корзины из местного ивняка, при высыхании быстро терял упругость, и приходилось его то и дело замачивать, рискуя получить размокание рыбьего клея, герметизирующего швы, в-четвёртых, впускное отверстие требовалось затыкать вручную. Вроде бы должны быть какие-то клапаны, причём простые: средневековые кузнецы, если верить картинкам из учебника истории, уже пользовались вполне нормальными кузнечными мехами. Но как этот самый клапан сделать? Так что использовалось это «чудо» инженерной мысли нами всего несколько раз. Полдня мучений с нагнетанием воздуха, затыканием дырки и выдавливанием воздуха в пламя печи через оставленную дыру в стене, вечером – профилактическое смачивание прутьев, для сохранения гибкости. И в итоге на десяток чашек получали пару-тройку, выдержавших обжиг при более высокой, чем раньше, температуре. Впрочем, Понапе мало-помалу, подбирая подходящую глину, рецептуру смеси и условия обжига, добивался всё большего выхода годной продукции – первые два раза вообще всё трескалось. Мне бы его упорство и оптимизм.

* * *

Ну и намучился же я за этот год, который пролетел с того дня, как я впервые подошёл к Понапе с просьбой научить меня основам гончарного ремесла. И ради чего мне, идиоту, надо было променять покойную и размеренную жизнь деревенского придурка с сезонными сельхозработами, с варёными корнеплодами два раза в день, крепким сном и брагой со свининой по праздникам.

И на что променять: на копание глины (деревянной палкой – то ещё удовольствие), таскание её в корзине к печам (а если корзина порвалась, вязать новую), на перемешивание вручную глины (не знал, что для приготовления годной для лепки посуды массы необходимо так с ней возиться). А потом ещё многочисленные эксперименты: выжигание угля в куче, заваленной дёрном, и в глиняном горшке (во второй раз удалось получить немного чего-то дёгтеподобного, пока хранящегося в ожидании применения в кувшинчике, отчаянно воняя – хорошо, в мастерских, а не дома). Обжиг мела в известь. Методом тыка мел удалось найти, как это ни странно, а вот известь получилась не ахти: при добавлении воды что-то, конечно, шипело и даже слегка нагревалось, но была получившаяся извёстка сероватого цвета с многочисленными комками. Затем попытался провести сплавление песка, золы, мела и угля: выходило всё, что угодно, кроме стекла. И кто придумал байку, что стекло получили чисто случайным образом на костре, в котором оказалась сода? Самого заставить бы повторить этот опыт. И гвоздь программы – сшивание тюленьих шкур в мешок (костяными иглами, бля!). Попытка свалить данную часть работы на Алку-Алиу разбилась не то о неспособность папуаски понять, что нужно сшить, не то о моё неумение внятно объяснить.

И ещё меня никто не освобождал от работы на полях или строительстве хижин для соседей (помощь односельчанам считалась в Бон-Хо вещью само собой разумеющейся).

И что я имею в итоге после года напряжённого труда?

В активе – заметный прогресс в овладении местным языком: бегло говорю, практически всё понимаю и даже умудряюсь иногда мрачно шутить. Как-никак лучший способ выучить язык – общение с его носителями, а в процессе совместного труда общаться приходится много. Из технологического прогрессирования – сооружение коряво работающих мехов, получение древесного угля, дёгтя (из него можно получить метиловый спирт, ацетон, уксусную кислоту, что