Хрен с Горы - Изяслав Кацман

поселения сунийцев, меняли часть рыбы, а также раковины с кораллами на недостающие кой и баки у обитателей внутренней части Бонхо. Сунийцы на морском берегу вдобавок ко всему ещё выпаривали соль. Живущие вверх по течению Боо обменивали кой, баки, свиней и товары с побережья на камень и изделия из него у сонаев. Кроме того, в горы шли глиняные горшки, а оттуда – уже упоминавшиеся металлические предметы.

На более-менее равноценный обмен накладывались даннические и родственные обязательства. Данники-сунийцы, относящиеся к ганеоям, обязаны были поставлять бонхо и сонаям, как уже говорилось, дареоям, свиней, нескольких видов фрукты и циновки (прибрежные сунийцы заменяли фрукты солью и лодками). В свою очередь, старосты бонхойских деревень из этой дани устраивали пиршества для своих односельчан, а часть её отправляли верховному вождю всей области – таки. Причём, с точки зрения всех, дань, отправляемая вождю, не была таковой, поскольку шла на обеспечение той части молодёжи деревни, которая отправлялась служить в личную дружину таки.

Это окружение правителя, именуемое регоями, кормилось из запасов таки, которые кроме дани от сунийцев пополнялись также продуктами из хозяйства самого вождя, где трудились его жёны и многочисленная родня: братья – родные, двоюродные, троюродные и т. д., дяди и племянники всех степеней родства и их семьи. В общем, ситуация мало чем отличалась от той, что была в нашей деревне, разве что свита старосты не полностью кормилась с его стола да не имела права называться регоями, хотя в разговорах иногда это словечко проскальзывало и применительно к местным головорезам.

В отличие от таки, должность которых со времён завоевания бонхойцами своего куска Пеу переходит внутри одного родственного клана, регои не являются какой-то замкнутой кастой: любой из дареоев может попасть в дружину, для этого нужно только приглянуться вождю. Впрочем, попадаются и практически наследственные регои, у которых ещё отец и дед служили семейству таки.

В обмен на кормёжку регои должны были защищать селения как бонхойцев, так и суне от набегов восточных соседей, а также обеспечивать регулярное поступление дани. Первое на практике означало, что в случае нападения рана или сувана на то или иное селение области таки со своей дружиной выступал по следам налётчиков: если дикарей удавалось настичь, то отбиралась добыча и всё имущество грабителей, самих их жестоко избивали, при сопротивлении могли и убить. Как правило, обе стороны старались избегать человеческих жертв, поскольку они означали необходимость кровной мести. Но в горячке погони и боя убитые бывали нередко, так что отношения между обитателями Бонхо и восточными соседями колебались где-то между холодной и горячей войной.

* * *

Шаман как раз перешёл от описания разветвлённой системы обмена от гор до побережья к взаимоотношениям с восточными соседями.

Как набеги рана и сувана, так и походы бонхойских регоев за добычей были бы чаще, чем один-два в год, если бы между берегами Боо и селениями восточных соседей не лежала полоса незаселённой земли, превышающая полтора-два дневных перехода. Что при отсутствии вьючных животных делало подобные мероприятия если не бессмысленными, то малоперспективными: ну нападёшь ты на вражеское селение, ну останешься жив и без серьёзных ранений, а потом придётся тащить всё награбленное на своём горбу. Потому подобное состояние перманентной войны объяснить можно было только длинным счётом взаимных обид, которые тут помнили и пересказывали сыновьям и внукам из поколения в поколение. С учётом неизбежных искажений, добавлений выдумок вместо забытого и преувеличений, призванных привлечь внимание слушателей, и истории банального воровства или грабежа с мордобоем и членовредительством превращались в эпического размаха войны. Всё это приправлялось эпизодами гнусного «колдовства» и зверств противника.

Неудивительно, что рассказываемая нашим шаманом версия приобретала вид подобия «Властелина колец», точнее, «Сильмариллиона», поскольку Вокиру излагал публике не одно цельное повествование, а серию сюжетно не связанных саг о светлых эльфах-бонхойцев, бьющихся за правое дело (я решил для себя: бонхо – обозначение племени, а бонхойцы – все жители области, местные как-то обходятся без общего обозначения), и злобных орков – рана и сувана, творящих мерзкое колдовство и прочие нарушения «Женевских конвенций» (кстати, это совсем не шутка: оказывается, существовали местные правила ведения войны, включающие в том числе и запрет на зловредное колдовство в отношении противника, зато не запрещающие изнасилование женщин и подростков обоего пола).

Самое забавное, Бон-Хо, расположенное на западном берегу Боо, набегам рана и сувана не подвергалось, и о всех этих ужастиках и зверствах его обитатели узнавали через вторые и третьи руки – что способствовало ещё большему преувеличению и искажению.

Вокиру, несмотря на несколько противный голос (а пел он ужасно!), рассказчиком был отличным (а иначе стал бы старый хрыч шаманом). Так что я даже заслушался, забыв о цели своего прихода сюда. В общем-то напоминало исландские саги, где суровые викинги убивали друг друга всевозможными способами. Язык я уже освоил настолько, что все эти длинные слова, обозначающие набедренные повязки, ожерелья из ракушек и перьев, боевые дубинки с вкладышами из костей, камня и раковин, курильницы магической травы и амулеты, способные вынуть душу врага на расстоянии, не являлись для меня простым набором звуков.

Наконец шаман замолчал. В наступившей тишине двадцать с лишним пар глаз уставились на меня. Доселе педагогического опыта у меня не было, не считать же таковым месяц школьной практики на пятом курсе, которую вспоминаю как какой-то кошмар. Ну надо же с чего-то начинать.

– Для начала накопаем глины, – начал я (надеюсь, в глазах молодых павианов я выгляжу не столь жалко, как в своих собственных). – Для лепки посуды или чего ещё годится не всякая глина. Но до ближайшего места, где можно взять нормальную глину, идти за деревню, к Холму, где Старый Уру сломал ногу, – ну и прибавил географические названия местных, – мы не пойдём. Здесь в десяти десятках шагов, как идти к дому старосты, есть яма, глина оттуда подойдёт, чтобы учиться лепить. Идите, и принесите по вот такому куску, – показал руками.

Конечно, можно было наковырять глины и вокруг Мужского дома, но нечего лишние колдобины устраивать на относительно благоустроенной территории. А небольшая прогулка под дождём молодым здоровым организмам не повредит – прогуляются, побесившись и позадирав друг друга по дороге, и спокойнее будут сидеть на моём «уроке».

В общем-то, прошло всё довольно сносно. Для первого раза. После получасового объяснения азов керамического производства я предложил подросткам вылепить что-нибудь на вольную тему. Результат был предсказуем: трое, видимо, самые голодные, взялись за чашки, ещё шестеро принялись вылепливать что-то абстрактное, один сотворил глиняный шар с несколькими сквозными дырками. Мой вопрос, что это