Кровавая шутка - Шолом Алейхем

Глава 10

ВЕСЕЛАЯ БЕСЕДА

Хотя медалисты наши в вегетарианской столовой пили за обедом одну только воду, Рабинович вернулся домой в каком-то особенно повышенном настроении. Он чувствовал, что у него голова идет кругом: за последние дни он наслушался и насмотрелся такиx диковин, что не успел еще разобраться во всем. В данную минуту для него было отчетливо ясно одно: он - не студент и получит свои документы обратно через полицию... Так. Что же будет дальше?

Этот сакраментальный вопрос, который прочим кандидатам-евреям буравил голову, у Рабиновича вызывал только любопытство. Интересно было знать: что же будет дальше? И чем вообще кончится вся эта комедия, в силу которой его принимают за еврея и верят, что он, Гриша Попов, - вовсе не Гриша Попов, а Гершко Рабинович?.. Ха-ха! Он сам не ожидал, что сумеет так хорошо играть эту своеобразную роль!

Довольный собой, он позвонил у дверей своей квартиры, втайне мечтая о том, что дверь откроет Бетти, смуглая девушка с прекрасными карими глазами и ямочками на матовых щеках... Мало того, он даже совсем по-мальчишески загадал: если откроет Бетти, то, значит, она его любит. А если откроет другой?..

Он не успел закончить свою мысль, как дверь распахнулась и перед ним появилась Бетти... "Неужели она меня любит?" - спросил себя Рабинович.

И тут же ответил самоуверенно: "Да, любит! Так же, как и я люблю ее!"

Увидев его радостное лицо и блестящие глаза, Бетти решила, что он уже принят в студенты, и даже попыталась представить себе его в нарядной студенческой форме...

– Как дела? - спросила Бетти, заглядывая в его счастливые глаза.

– Прекрасны! Замечательны! - отвечал Рабинович, не отрывая глаз от лица Бетти и думая все время о счастливой примете, сбывшейся только что у дверей.

– Стало быть, можно вас поздравить? - спросила Бетти, протягивая ему руку.

– С чем, собственно? - ответил вопросом Рабинович, пожимая ее руку.

– С поступлением в университет, разумеется!

Не желая выпускать руку девушки, Рабинович медлил с ответом, но в конце концов рассказал о положении в университете...

– То есть как же это? - воскликнула Бетти, всплеснув руками так сильно, что мать, почуя недоброе, выбежала из кухни ни жива ни мертва.

– В чем дело? Что случилось? - спросила она, глядя на обоих испуганными глазами.

– Ничего не случилось! - постаралась успокоить ее Бетти. - Представь себе, мама, его не приняли в университет.

– Ох ты, горе мое! - воскликнула Сарра по-еврейски. - Что же теперь будет?

Три тревожные мысли пробежали в голове Сарры: 1) что он будет делать без правожительства? 2) что будет с комнатой, если квартирант уедет? и 3) что она будет делать без репетитора?

– Горе мне, горе! Вот шлим-мазл!.. - ломала руки хозяйка, оплакивая своего квартиранта, точно любящая мать.

А "виновник торжества", хоть и не понимал ни одного слова из всех этих еврейских причитаний, все же видел по расстроенному лицу Сарры Шапиро, что она оплакивает его.

Тронутый вниманием, он взял ее обе руки и сказал сердечно:

– Успокойтесь, матушка, успокойтесь!..

Но Сара Шапиро не могла успокоиться и, обращаясь к дочери, продолжала:

– Да что там "матушка", какая там "матушка"? Спроси-ка ты его лучше, что он будет делать без правожительства?

Из всей этой фразы Рабинович понял только слово "правожительство".

– Правожительство, матушка, ерунда! - сказал он, покровительственно поглаживая ее по плечу. Этот жест рассмешил всех троих.

– Как тебе нравится этот тип? - обратилась снова Сарра к дочери по-еврейски. - А ты еще сердишься, когда я называю его "шлим-мазл"...

– Что это значит "шлимазать"? - спросил квартирант, полагая, очевидно, что это слово имеет отношение к праву жительства.

Слово "шлимазать" вызвало веселый смех у обеих женщин, а Рабинович, любовавшийся жемчужными зубками Бетти, решил показать, что он хоть и не говорит по-еврейски, однако прекрасно понимает:

– Если речь идет о том, чтобы "мазать", так мы будем "мазать"! - сказал он, сделав выразительный жест рукой.

Взрыв хохота был ответом на догадку Рабиновича. Глядя на смеющихся мать и дочь, он рассмеялся и сам.

– Что это за смех на вас напал? - спросил влетевший, как всегда, неожиданно Давид Шапиро. - Что это у вас так весело? Его уже можно поздравить? - прибавил он, указывая на квартиранта...

"Поздравление" снова рассмешило всех. Смеялись сочно, со вкусом, а Давид глядел на них, как на сумасшедших, и даже не улыбался.

В кратких словах Бетти передала отцу всю историю. Он схватился за голову и никак не мог поверить.

– Как? Медалист?!..

Потом Давид обратился к жене:

– Вот видишь? А ты вечно говоришь: "Медаль, медаль!" Вот тебе и медаль.

И, не слушая ответа Сарры, Давид Шапиро почесал у себя за ухом, наморщил лоб и проговорил про себя:

– Ай, Давид! Держись, милый! Кажется, ты навязал себе хорошую историю!..

Глава 11

НАУКА О "ПРАВОЖИТЕЛЬСТВЕ"

О Давиде Шапиро можно сказать, что в вопросах "правожительства" он был признанным специалистом. И потому, конечно, не кто другой, как он, взялся "устроить" Рабиновича, но так "устроить", что комар носу не подточит.

– Парню, имеющему аттестат зрелости, да еще с медалью вдобавок, рассуждал Шапиро, когда документы квартиранта были доставлены из полиции, такому парню нечего горевать о правожительстве! Глупости! Где это сказано, что он должен непременно быть доктором? А если он будет зубным врачом (дантистом), что ему сделается? Хватит с него и этого!

И Шапиро отправился вместе с Рабиновичем в зубоврачебную школу, потолковал с кем следует и в мгновение ока записал его в дантисты.

Конечно, это так только говорится: в "мгновение ока". В сущности, пришлось-таки поработать. Одних бумаг и справок хватило бы на десятерых. Но Давида Шапиро не запугаешь формальностями. Он в этих делах, как уверяет, собаку съел. Сколько он сам натерпелся, пока устроил себе правожительство - на правах родителя обучающегося в гимназии Сёмки!..

И кто может поручиться, что теперь он вне опасности? Кто может гарантировать, что сегодня же ночью его не подымут с постели и не предложат: "а фур-фур на Бердичев"? Сколько таких случаев бывало в Москве и других городах!..

Рабинович выслушивает бесчисленные рассказы о злоключениях своего квартирохозяина и думает: "Что за удивительный народ? Его гонят, преследуют, как собак, и он все это терпит - без единого слова протеста. Тут кричать нужно! На весь мир кричать, чтоб земля содрогнулась! А они молчат! Странный народ..." Шапиро продолжает свои россказни, пускается в философию, приводит сентенции из талмуда, а Рабинович слушает одним ухом: он занят своими мыслями. Да и, кроме того, напротив, якобы погруженная в книжку, сидит Бетти, от которой он глаз оторвать не может. А Бетти все время чувствует на себе взгляд Рабиновича и прекрасно знает, что он думает только о ней... Она волнуется. Сегодня утром он бросил ей на ходу: "Бетти, я должен вам кое-что сказать..." Он ничего не успел сказать, так как в этот именно момент прибежал Сёмка из гимназии с радостной вестью: он получил две пятерки! Но Бетти достаточно сказанного, чтобы загореться как маков цвет и понять, что Рабинович любит, любит её...

И не только Бетти, но и мать, Сарра Шапиро, стала квартиранту ближе и дороже после сегодняшнего разговора: улучив минутку, когда Бетти не было дома, Сарра заявила Рабиновичу, что имеет к нему дело.

– Именно?

– Видите ли, - начала хозяйка, - я хотела бы, чтобы вы репетитовали (не было Бетти дома, и некому было поправить мамашу) с моей дочерью так же, как вы занимаетесь с Сёмкой. Платить я вам не могу, но обед и ужин я могу вам предложить...

Рабиновичу пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не расцеловать Сарру Шапиро.

Заниматься с Бетти! Обедать с нею за одним столом!.. Нет, на белом свете не много таких хозяек! И вообще к черту всех хозяек! Куда им до Сарры Шапиро!

Сжав руку хозяйки, Рабинович благодарил ее горячо за предложение и уверял, что он принимает его оxотно. С удовольствием! С наслаждением!

– Но только... с одним условием! - заявила деловито хозяйка.

У Рабиновича сердце упало.

– Например?

– Чай и сахар - ваши!

Камень свалился с души юноши.

– Ну, конечно, мои! Ясно - мои.

В это время вошла Бетти и, поняв, что "сделка" состоялась, обратилась к мамаше по-еврейски:

– Не могла потерпеть, пока я сама предложу? А Рабиновичу, зардевшись, сказала с улыбкой:

– Когда речь идет об обучении детей, моя мамаша становится ужасно деловитой.

"О, милая, милая Бетти! - подумал Рабинович, пронизывая ее взглядом. -Только такая прелесть, как Бетти, может иметь такую мать, и только такая мать, как вот эта Сарра Шапиро, может иметь такую дочь!"