Круче некуда - Дэн Симмонс

– Я-то думал, это ты мне скажешь, кто в меня стрелял, – ответил Курц.

– Ты их не видел? – спросила она, остановившись.

Вокруг ее ног вились несомые ветром опавшие листья. Телохранители сохраняли дистанцию, не переставая во все глаза следить за Курцем.

– Нет.

– Хорошо. Давай поразмыслим. У тебя есть враги, желающие причинить тебе вред?

Курц дождался, пока она не засмеется сама.

– Мусульмане из блока „Д“ все еще блюдут свою „Фатву“ относительно тебя. А ребята из клуба на улице Сенеки по-прежнему думают, что ты причастен к гибели их бесстрашного лидера, как там его – Малькольма Кибунте, который прошлой зимой упал в Ниагару и утонул.

Курц продолжал молчать.

– Еще этот громила, хромой индеец, который рассказывает каждому встречному, что собирается убить тебя. Длинноствольный „Редхок“. Это его настоящее имя?

– Сама знаешь. – ответил Курц. – Разве не ты наняла этого идиота?

– На самом деле это сделал Стиви, – ответила Анджелина, имея в виду своего брата.

– И как дела у нашего Героинчика?

Анджелина пожала плечами.

– После последней поножовщины в Аттике этой весной его никто не видел. Зэки не любят педофилов. Любой мерзавец хочет, чтобы был кто-то пакостнее его самого, чтобы на его фоне выглядеть приличней. Скорее всего, Малыша Стиви отправили куда-нибудь на ферму под федеральную охрану.

– Его адвокат должен бы знать об этом.

– С его адвокатом случилось некое происшествие, которого он не пережил. Прямо у него дома.

Курц осторожно глянул на Анджелину. На ее лице не отразилось ничего. Родной брат был единственным препятствием на пути к власти над семейным „бизнесом“ клана Фарино. Устранение его адвоката вывело Стиви из игры еще эффективнее, чем истории про педофилию, запущенные Анджелиной в прессу. Их результатом стали избиения и поножовщина в Аттике.

– Может, меня ловит кто-то еще? – спросил Курц. – Тот, о ком я и не догадываюсь.

– А что мне за это будет?

– А что ты хочешь? – вопросом на вопрос ответил Курц.

– Вот эту куртку. – сказала Анджелина.

– Ты хочешь забрать куртку в обмен на информацию? – непонимающе спросил Курц.

– Нет, засранец ты этакий. Тебе ее подарила Софи после того, как ты ее трахнул. Она такие в „Авирексе“ оптом брала.

Вот дерьмо, подумал Курц. Он и забыл, как покойная младшая сестра Анджелины подарила ему эту куртку-пилот. Что и стало одной из причин, по которым он отдал куртку Пруно. Действительно, это был прощальный подарок после бурной ночи. Насколько же я перестал соображать после контузии, подумал он. Выйти на люди в этой куртке. Хорошо, сказал сидящий внутри залитого кровью мозга циник, спишем все это на контузию.

– Я хоть сейчас ее тебе отдам, если ты скажешь, кто еще мог быть вчера в этом чертовом подземном гараже, – произнес Курц вслух.

– Плевать мне на куртку, – ответила Анджелина. – И на то, что ты трахался с Софи, за что и получил ее. Я хочу нанять тебя на службу. Как когда-то она. Как мой папа.

Курц моргнул. Год назад, выйдя из Аттики, он уже думал насчет того, что невозможность легальной работы частным детективом может заставить его проворачивать грязные, но хорошо оплачиваемые дела для таких людей, как дон Фарино или его дочь Софи. Не то что это доставило бы ему удовольствие, в особенности если бы это коснулось ныне покойного дона и его дочери, также покойной.

– Ты спятила, – сказал Курц.

– Это моя цена за информацию, – ответила Анджелина, пожав плечами.

– Ты точно спятила. Ты хочешь нанять меня в нынешнем моем состоянии? Парикмахером для твоих парней, что ли? – спросил он, мотнув головой в сторону телохранителей.

– Ты не слушаешь меня, Курц. Ты нужен мне в качестве следователя.

– За стандартную таксу?

– За круглую сумму, если будешь хорошо работать.

– Сколь круглую?

– Пятнадцать тысяч, если выдашь имя и адрес. Десять тысяч за имя.

Курц выдохнул и замолчал. Казалось, его голову отнесло на пару футов влево. Глаза болели даже от мягкого цвета осенних листьев. Баскетболисты громко заорали, видимо, оценив особо удачный подбор мяча. Где-то в зоопарке кашлянул престарелый лев. Тишина становилась звенящей.

– Ты раздумываешь, Курц, или у тебя момент истины?

– Скажи, что я должен расследовать, и я отвечу, возьмусь ли я за дело.

Женщина сложила руки на груди, наблюдая за баскетболистами. Один из парней помоложе встретился с ней взглядом и свистнул. Телохранители напряглись. Анджелина ухмыльнулась, глядя на парнишку с мячом в руках, и снова обернулась к Курцу.

– Кто-то убивает моих людей. Если точнее, убил уже пятерых.

– Кто-то, кого ты не знаешь.

– Ага.

– Ты хочешь его найти.

– Ага.

– И чтобы я прикончил его.

Анджелина Фарино Феррера закатила глаза.

– Нет, Курц. Для этого у меня есть специальные люди. Просто найди его. Чтобы его причастность была вне сомнений. Найди и назови нам имя. Плюс пять тысяч за его текущее местонахождение.

– А разве твои специальные люди не в состоянии найти и прикончить его?

– Они специалисты другого профиля.

Курц кивнул.

– Те, кого убили, – твои приближенные? Или просто шестерки?

– Не совсем. Агенты. Связные. Постоянные клиенты. Объясню позже.

Курц задумался. Пачка денег в кармане была одной из последних. Где та грань этики, которую он перейдет, найдя человека и выдав его гангстерам? Проблема, однако.

– Гарантированные пятнадцать тысяч, половина – сейчас. Я найду его и дам тебе точное местонахождение, – сказал Курц, устав бороться с этической проблемой.

– Сейчас – треть, – ответила Анджелина. Она развернулась спиной к баскетбольным площадкам и достала из кармана спортивного костюма пять тысяч, заранее свернутые в тугой рулончик.

Как хорошо быть предсказуемым, подумал Курц.

– Я хоть сейчас тебе это скажу.

Анджелина сделала шаг назад. Ее глаза потемнели.

– Новый глава семьи Гонзага. Сын Эмилио, который тусуется во Флориде.

– Нет, – отрубила Анджелина. – Это не Тома.

Курц удивленно поднял брови. Анджелина назвала сына ныне мертвого дона по имени. Она никогда не питала к семье Гонзага особой нежности. Инстинкт частного детектива подсказывал ему, что с прошлой историей, когда Эмилио Гонзага изнасиловал Анджелину и покалечил ее отца, что-то не так.

– Хорошо, – произнес он вслух. – Я займусь этим делом, как только улажу свою маленькую проблему. Так ты собираешься сказать мне что-нибудь по поводу этого нападения?

– Сегодня после полудня и пришлю Колина к тебе в офис на Чипьюа. Он принесет бумаги, – сказала Анджелина, кивнув в сторону более рослого телохранителя.

– Колин? – переспросил Курц, снова подняв брови и тут же пожалев об этом. Больно. – Хорошо. Мой ход. Кто стрелял в меня?

– Я не знаю, кто в тебя стрелял, но знаю, кто за тобой следил последние пару дней, – ответила Анджелина.

Все это время Курца не было в городе. Он развозил письма влюбленных.

– И кто?

– Тома Гонзага.

Курцу показалось, что его обдало холодом.

– Зачем?

– Точно не знаю. Но десяток его парней, новичков, следили за твоей берлогой рядом с заводом „Чирио“ и за твоим офисом на Чипьюа. А еще пара ошивалась около „Блюз Франклин“.

– Хорошо. Не слишком много, но и на том спасибо, – вздохнул Курц.

– Есть еще одно дело, Курц, – сказала Анджелина, застегивая молнию на куртке.

– Чего?

– Есть слухи… болтают на улице, знаешь ли, всякое… что Тома пригласил Датчанина.

Сквозь пульсирующую головную боль начала пробиваться дурнота. Датчанином звали легендарного киллера из Европы. Он не слишком часто наведывался в Буффало по „работе“. Курц лично столкнулся с ним во время его последнего визита. В тот день дон Байрон Фарино, его дочь Софи и еще несколько человек были застрелены в казавшемся неприступным особняке семьи Фарино.

– Ну что ж… – начал было Курц.

Ему было нечего сказать. Понятно, что если бы Тома Гонзага хотел убрать Джо Курца, он не стал бы вызывать для этого Датчанина. И Анджелина Фарино Феррера прекрасно это понимает. Если вызывают убийцу такого ранга и столь дорогостоящего, скорее всего, Гонзага делает это, чтобы устранить единственного настоящего соперника на территории западного Нью-Йорка – Анджелину Фарино Феррера.

– Хорошо, – повторил Курц. – Я займусь этим, когда выясню, кто меня подстрелил.

Женщина, к которой теперь следовало обращаться „дон Фарино“, кивнула и застегнула молнию до конца. Затем она спортивной трусцой побежала в сторону границы парка и задней ограды зоопарка сначала по желтым опавшим листьям, потом по петляющей тропинке. Телохранители мигом вскочили в „Линкольн Таун Кар“, припаркованный неподалеку, завели мотор и поехали следом.

Курц поправил стариковскую шляпу, чтобы она не очень давила на повязку. Голова и так раскалывается от боли. Не помогло. Он осмотрелся в поисках скамейки. Хорошо, ни одной нет. Курц с трудом подавил желание найти скамейку и лечь на нее, скрючившись в позе эмбриона, чтобы поспать.