Круче некуда - Дэн Симмонс

– Ты спер очки у Рэя Чарльза?

– Нет, черт тебя дери, – возмутился Папаша Брюс. – Я в жизни своей своровал не больше твоего. Ты помнишь, как он приезжал ко мне сюда пару лет назад, в декабре, с… конечно, нет, Джо. Ты еще сидел в Аттике. Это был отличный концерт. Мы не давали никакого анонса, слова не сказали нигде, и тем не менее сюда пыталось набиться сотен шесть народу.

– И он отдал тебе свои очки?

Папаша пожал плечами.

– Мы с Лестером порадовали его, и он подарил их мне вроде как на память. Он всегда возит с собой запасные. Но это единственные очки Рэя Чарльза, которые есть у меня, так что будь добр, верни их, когда они тебе уже не будут нужны. Может, когда у меня у самого станет плохо с глазами, они и мне пригодятся.

Пруно, по традиции, в октябре устроил себе каникулы в честь грядущего Хэллоуин, но его приятель, Папочка Соул, как обычно, коротал светлое время за шахматами, сидя на холме, возвышающемся над старыми железнодорожными путями. Он сказал Курцу, что ничего не знает, но обязательно свяжется с ним, если до него дойдут какие-нибудь слухи. В лачуге под железнодорожными путями у них стоял портативный компьютер, подключенный к Интернету, и Папочка мог послать с него письмо по электронной почте. Курц усмехнулся. Даже осведомители из числа бомжей идут в ногу с высокими технологиями.

Таксист по имени Энсельмо, которому Курц пару раз хорошенько помог в жизни, рассказал, что ни из разговоров пассажиров, ни от других таксистов он не слышал ничего стоящего, в том числе и о нападении на Курца и офицера по надзору. Есть только слухи, что Тома Гонзага последние пару дней ищет Курца. Курц поблагодарил Энсельмо и дал ему двести долларов, чтобы тот возил его весь остаток дня.

Миссис Туэла Дин, нищенка, просящая подаяние на углу Эльмвуд и Ярмарочной даже в летнюю жару, сказала, что слышала краем уха про чокнутого араба из Локаваны, который хотел кого-то пристрелить, но имя Курца в этих слухах не фигурировало. Она не знала и имени этого араба. Она не помнила, где услышала про это, и вообще не была уверена, что все это ей не почудилось в связи с услышанными по радио историями про Аль-Каиду.

Еще до полудня Курц начал методично обходить один за другим бары, разыскивая старых информаторов и просто разговорчивых людей. У него были в запасе еще часа два до времени, назначенного для визита в офис фирмы Брайана Кеннеди, занимающейся охранными системами. Хорошо, что есть хоть такая отсрочка, подумал он. Хотелось бы, чтобы в глазах чуть прояснилось к тому моменту, как придется смотреть запись событий в гараже.

Сначала он отметился в стрип-барах, куда ходили на ланч бизнесмены. „Талли-Хо“ у Рика, на Дженесси, с его рядами раскладных кушеток, потом „Чит-Чат Клаб“ на Хертел, где, как слышал Курц, было больше шансов получить синяк на заднице, чем эрекцию. Слухи оказались правильными, хотя свои нынешние шансы на эрекцию Курц оценивал примерно на минус пятьсот. Кроме того, от запахов и музыки в этих заведениях голова болела еще сильнее.

Конечно, было бы неплохо проверить клубы экстра-класса, типа „Чистой Платины“ на канадском берегу Эри, но условно освобожденные, такие, как он, не имели права покидать страну, сколь близко бы они ни оказались от Моста Перемирия. Таким образом, пришлось ограничиться поисками в районе с противоестественным названием Большой Буффало.

Он заехал в несколько спорт-баров типа „Мак Сити“ и „Папы Джо“, но здесь шум был еще сильнее, и головная боль снова стала пульсирующей. Курц решил оставить посещение таких мест на потом. Кроме того, те попрошайки и информаторы, с которыми он обычно работал, предпочитали спортивным барам места попроще и потемнее, где собиралась всякая сомнительная публика.

Энсельмо сделал ему скидку, не заставив оплачивать время ожидания, и Курц зашел в несколько других клубов, таких, как „Куин Сити Лунж“ и „Брэдфорд“, стоящих на той же улице, что и его офис. Еще он заглянул во вновь открытый „Коблстоунз“ рядом со стадионом. Время неподходящее да и клиентура здесь не та. Пустая трата времени.

Но раз уж он оказался здесь, следует проверить еще несколько гей-баров. Естественно, Энсельмо этого не одобрил, судя по количеству хмурых взглядов, адресованных им Курцу через зеркало заднего вида, но Джо Курц мог себе позволить не беспокоиться насчет того, что одобряет и чего не одобряет Энсельмо. В „Баддиз“, находящемся в Джонсон Парк, было полно пожилых людей. Они с улыбкой смотрели на очки и куртку-пилот Курца и предлагали ему выпить за их счет. Похоже, никто из них не знал ничего стоящего. Надпись на стене туалета в „Кабаре“ на Аллен Стрит гласила: „Мужчины, писающие на изгородь под током, получают шокирующие новости“. Там же, но на стене в баре, было написано: „Не сиди дома, старый дурак“. Но внутри никого не было.

– А теперь в Кей-Джис, – сказал Курц, рухнув на заднее сиденье такси. – Тогда можно будет сказать, что день прошел не зря.

– Нет, босс, нет, вам вовсе не надо в „Членозабивателей“.

– Я сказал, – Кей-Джис. – отрезал Курц.

Когда он вошел внутрь, ему сразу пришло в голову, что лучше было бы послушаться совета Энсельмо. В Кей-Джис никогда не любили слишком приметных клиентов, не говоря уже о парне в темных очках, с синяками и перевязанной головой, который решил припереться в клуб среди дня, когда у них назначен час „Сморщенного Клуба“. Что это за „Сморщенный Клуб“, Курц и знать не хотел.

– Карапуз, – неожиданно произнес бармен, подзывая громадного вышибалу. Веселенькое прозвище, „Карапуз“. Карапуз выставил палец толщиной с бычий член в направлении двери, ясно давая понять, куда следует направиться Курцу.

Курц покорно кивнул, вынул из кармана „Смит-Вессон“ и упер его стволом в нос Карапузу, взводя курок. Нос слегка сплющился. Возможно, это был не самый лучший ход в данных обстоятельствах, но и Курц находился отнюдь не в лучшем расположении духа.

Бармен не стал вызывать полицию. „Сморщенный час“ был в самом разгаре сморщивания, и, вероятно, ему не слишком хотелось отвлекать клиентов визитом полиции или звуками выстрелов. Мужчина просто перекинул зубочистку из одного угла рта в другой и мотнул головой, отправляя Карапуза обратно на место. Тот сел, сжимая кулаки от злости.

Курц решил, что эта маленькая победа совершенно бесполезна, поскольку, в любом случае, здесь не с кем поговорить, если, конечно, не побеспокоить тех, с кем он не то что разговаривать – даже видеться не хотел. В стрип-клубах он, по крайней мере, знал некоторых девочек. Он засунул револьвер за пояс и направился к выходу. В этот момент в дверях появился другой громила, раза в полтора крупнее Карапуза. На этом чудовище в человеческом обличье красовался мешковатый костюм и голубая рубашка с белым воротничком, углы которого торчали в стороны. И волосы он, похоже, укладывал при помощи бутербродного масла.

– Ты Курц? – буркнул здоровяк.

– Вот дерьмо, – отозвался Курц. Люди Гонзаги все-таки нашли его.

Здоровяк указал большим пальцем на дверь позади себя.

Курц шагнул в сторону бара. Чудовище покачало головой почти печально и последовало за ним. Клубные мероприятия, видимо, на время переместились в другую комнату. Громила даже не глядел в ту сторону.

– Ты пойдешь сам или тебе помочь? – спросил здоровяк.

– От помощи не откажусь, – сказал Курц, убирая очки в карман куртки.

Подручный Гонзаги улыбнулся. Он явно был не прочь подраться. Надев на пальцы кастет, он пошел на Курца, расставив руки в стороны, словно горилла. Его взгляд был прикован к повязке на голове Курца и намерения были ясны, как день.

– Хэй! – крикнул бармен. – Займитесь этим на улице.

На долю секунды обезьяний взгляд сместился на бармена, но Курцу хватило времени, чтобы вытащить револьвер и со всей силы стукнуть им в скулу противника.

Подручный Гонзаги поглядел на него с удивлением, но устоял на ногах. Бармен вытащил из-под прилавка обрез, сделанный из гладкоствольного ружья.

– Брось! – крикнул Курц, наставив револьвер на бармена. Тот выполнил приказание.

– Откинь его ногой! – велел Курц. Бармен пнул ружье ногой, отбросив его в сторону.

Громила все еще стоял на месте. На его лице застыла легкая, слегка озадаченная улыбка, будто он мог о чем-то задуматься. Курц треснул его ногой в пах, дождался, пока нервные импульсы доползут до тупого мозга, и ударил коленом в лицо, когда громадная туша бандита медленно согнулась пополам, осознав, что ей очень больно.

Мужчина на мгновение выпрямился, тряхнул головой и ничком упал с грохотом, достойным опрокинувшегося игрового автомата.

У Курца болела голова, и он чертовски устал. Поэтому он еще раз пнул ногой упавшего громилу по голове, а потом под ребра. Ощущение было такое, будто под ногой оказался сначала шар для боулинга, а потом мешок с салом весом килограммов в сто тридцать.

Слегка прихрамывая, Курц пошел к двери в задней стене бара, продолжая сжимать в руке револьвер.