Международный человек - Михкель Мутть

Очевидно, Пакс подозревал, что шеф за глаза высмеивает его, и именно поэтому общался с ним подчеркнуто мужиковато, называя женщин бабами, а туалет — сральником. Таким образом давая понять, что он выше рафинированного стиля.

Его подозрения относительно шефа были недалеки от истины, потому что Рудольфо был известен своими беспощадными характеристиками. Хотя внешне он обращался с людьми очень любезно, на зависть иным психоаналитикам. Естественно, он понимал душевный настрой Пакса и, беседуя с ним, тщательно выбирал слова, чтобы не ранить его.

Но однажды он был неосторожен. Они обсуждали возможный десант русских кораблей в заливе Кабли, в качестве параллели шеф привел высадку американских войск в заливе Свиней на Кубе. Он сказал:

“Если ситуация залива Свиней повторится в Эстонии, пошлем на переговоры Мауно (это было имя Пакса) на несравненном „Водяном“”.

Этим он, возможно, хотел сделать комплимент Паксу, ибо тот учился в Школе коммунистической молодежи и прекрасно говорил по-русски, но Пакс решил, что Рудольфо проводит параллель между ним и вислоухой белой свиньей, на которую он действительно был немного похож.

С тех пор их отношения стали напряженными. И все же они держались на приемлемом уровне. Хотя Пакс посмеивался над их канцелярией, но без издевки. До большой ссоры дело не доходило, и Пакс их петиции всегда подписывал. Но теперь на горизонте сгустились темно-синие тучи.

Особенность момента

В любой другой обстановке, в нормальных условиях, они могли бы и не любить друг друга, а просто общаться через секретарей.

Но положение было не только ненормальное, а прямо-таки чрезвычайное.

Впереди ждали великие дела.

Для этого их канцелярия и была создана. С самого первого дня Рудольфо задумал серию маневров, закодированную под названием “Миссия”, которая, по его словам, уже крутилась в его голове со студенческих пор и ради чего он занял нынешний пост.

“Миссия” была запланирована на предстоящую осень. Она должна была составить кульминацию их деятельности и увенчать ее. Все, что они до сих пор предпринимали, все их ближайшие шаги, в том числе поездка в Сантьяго де Компостела, представляли собой звенья длинной цепи, целью которой была интеграция Эстонии в семью полноценных государств мирового сообщества. Естественно, шеф не мог с этой “Миссией” ехать один. Это было бы невозможно. Нужно было действовать комплексно. Его должно было сопровождать представительство из трех, а то и пяти человек. Разумеется, для будущих участников это была большая честь и чрезвычайная возможность обратить на себя внимание.

Парламент одобрил проект шефа. Но одного политического решения было мало, ибо проект нуждался в больших деньгах — гораздо больших, чем был в силах наскрести Коэрапуу, с его махинациями кофейными зернами, искусственными грудями и накладными задницами. Поэтому никак нельзя было обойти Пакса с его друзьями, чьи денежные источники были бесчисленны и лились неостановимым потоком. Пакс, очевидно, был готов оказать помощь, ибо, как уже было сказано, он не работал против. Закавыка была в том, что Пакс изъявил желание сам поехать с “Миссией”, потому что, несмотря на свой тугой кошелек, он не особенно много путешествовал. Теперь он, конечно же, хотел увидеть Нью-Йорк, Париж и Лондон, ибо эти названия стояли в ряд на флаконе с одеколоном, которым он пользовался.

Однако Рудольфо был категорически против поездки Пакса.

“Я знаю эту тактику, — сказал шеф многозначительно. — Мы только тогда узнаем, кто наши друзья, когда попадаем в ситуацию сражения. Я думаю, что мы выманили монстра из его берлоги”. И шеф станцевал боевой танец мау-мау.

Официально список лиц, отправляющихся с “Миссией”, все еще не был объявлен. Но долго с этим тянуть было нельзя, потому что портной Дворца хотел снять мерку с кандидатов.

Последствием решения Рудольфо могло стать то, что Пакс начнет его саботировать. Для него ничего не значило политическое решение или мнение кабинета. Оказание помощи “Миссии” требовало самопреодоления и доброй воли, но их наличие или отсутствие было очень трудно измерить. Никто не смог бы обвинить Пакса, что он не нашел для мероприятия ни одного спонсора. А если бы кто-то стал его в этом упрекать, он мог бы ответить: “Ах так, я от чистой души помогал этой беспомощной компании отечество строить, но если я вам не нужен, то я ухожу, я и без вас проживу. Адье!”

Это была очень деликатная ситуация, и Фабиану казалось, что Рудольфо тянет с решением этого вопроса.

Кстати, тех, кого можно было выбрать в состав делегации, было немало. И желающих предостаточно.

Сослуживцы

Когда шеф принял руководство канцелярией, персонал, включая уборщицу, ее сменщицу и шофера, составлял примерно дюжину человек. Шеф немедленно приступил к расширению штата. На данный момент число служащих достигало полусотни человек. Поскольку в Эстонии к такой профессии никогда не готовили, то естественно, что среди этих пятидесяти люди были самые разные.

Прежде всего, шефу удалось ангажировать группу эстонских эмигрантов. Некоторых из них он знал раньше, еще с тех времен, когда был художником, ученым и путешественником.

Фабиан понимал, почему шеф отдавал предпочтение именно им. Он спешил, нужно было сразу начинать действовать, с первых недель, у него не было времени заниматься элементарным инструктажем, не говоря уже об обучении. Необходимы были люди, способные общаться с западным миром. Эти мальчики и девочки по крайней мере умели отправлять факсы и писать письма по-английски.

Кроме того, шеф хотел, чтобы его окружали люди, заслуживающие доверия.

Число зарубежных эстонцев все время менялось. Некоторые были помощниками на одну-две акции. Стало почти обычаем, что посещающие родину молодые зарубежные эстонцы заходили в канцелярию и предлагали свою помощь. Практически безвозмездно. Они считали это своим священным долгом. Но в среднем четверо-пятеро человек были постоянно на месте и поначалу образовали нечто вроде неофициального штаба. Понятно, что между шефом и зарубежными эстонцами возникли неформальные отношения, они стали приближенными, как это бывает с теми, кто вместе работает с самого начала, и таким образом на фоне прочего персонала возникла маленькая элитарная группа.

Во всяком случае одна из элитарных групп, для которой существовали другие правила, нежели для остальных. Между прочим, вначале зарубежные эстонцы работали полулегально, поскольку по тогдашним законам граждане других стран не имели права работать в государственном аппарате (большинство из них были гражданами Америки, Англии, Швеции и Канады). Поэтому официально они были оформлены при турфирмах в качестве гидов и учителей иностранных языков. Они сидели на кухне шефа уже тогда, когда государственная независимость только брезжила на горизонте, они устраивали интеллектуальные посиделки и фантазировали о будущем Эстонии, запивая тушеные мухоморы козьим молоком, секрет изготовления шеф привез из Юкатана.

Лось и Барсук

Разумеется, вербовать одних зарубежных эстонцев было невозможно, потому что число работников нужно было существенно увеличить. Кроме того, делом чести для шефа было, чтобы сюда нашли дорогу лучшие отечественные умы.

И они явились. Многие просто так, попробовать, но каждый третий все же остался.

По какому принципу шеф выбирал сотрудников? Похоже, несмотря на всю его интеллектуальную рафинированность, в его выборе важную роль играли кровь и происхождение. Шеф попросил историков исследовать взаимоотношения самых древних родов, даже составил с помощью небольшого коллектива авторов родовой атлас Эстонии. Он пришел к выводу, что у древних эстонцев еще до Северной войны существовало два главных рода, которых принимали по старинному ритуалу, откуда выходили их старейшины или “лучшие” и к которым немецкие классические философы испытывали особый интерес.

Хотя состав этих двух родов — как и весь эстонский народ — после Северной войны уменьшился до одной трети, предание о них продолжало жить в народе и нашло отражение в собранном Яакобом Хуртом фольклорном материале. И недавняя статистика, которую составили те самые лояльные к Рудольфо молодые историки, показала, что среди потомков этих племен было примерно в три раза больше заслуживающих доверия, патриотически настроенных людей.

Эти два рода принадлежали к Лосям и Барсукам, соответственно — тотемным животным.

Род Барсука обосновался в Йогентагана, род Лося — в Алемпойсе. Члены этих могущественных племен были достойны внимания и с точки зрения физических данных — мускулистые и с широкой костью, — как утверждали достоверные источники, опиравшиеся на обнаруженные в захоронениях останки. (Враги шефа утверждали, что племена Лося и Барсука были каннибалами и что найденные кости принадлежат съеденным членам соседних племен. Сторонники Москвы, конечно, добавляли, что это были русские военнопленные.)