Международный человек - Михкель Мутть

У шефа помимо танцев была вторая слабость — радиоприемники. Можно даже сказать, что он помешался на них. Это объяснялось врожденным голодом по информации и трудностями, стоявшими на пути его удовлетворения в молодости, в тяжелое послевоенное время посреди русских равнин. Уже в Сибири он соорудил простой детекторный приемник, и поскольку на этой широте помехи чинились только русскоязычным передачам: “Радио Свобода” и “Голосу Америки”, то он уходил в ближайший от города лес, забрасывал антенну на высокую ель и слушал в свое удовольствие “Голос Америки” и Би-би-си на английском языке.

Постепенно число его любимых радиостанций увеличивалось, и в конце горбачевской эпохи он регулярно слушал, по его словам, около двадцати радиостанций. Для этого ему понадобилось по меньшей мере десять приемников, начиная с “Филипса” со старыми довоенными лампами и кончая “Грундигом”, предназначенным профессионалам, который стоил столько же, сколько приличный автомобиль.

В квартире у Рудольфо радиоприемники работали в каждом углу, и у Фабиана возникало ощущение, будто он в гостях у старой девы, у которой дюжина кошек мяукают разом, каждая на свой лад.

Хотя у шефа были и дигитальные приемники, которые фиксировали в памяти радиостанции, он предпочитал по старой привычке крутить ручки своих аппаратов, перескакивая от одного ящика к другому и прикладывая к ним ухо.

В самый насыщенный свой радиопериод, в семидесятые и до середины восьмидесятых, он якобы даже спал в обнимку с радио. Видимо, с тех пор и пошел слух, будто он со своими женщинами обращается как с неживыми предметами.

“Мне нравится, когда она слегка повизгивает и постанывает на моей груди, — признался Рудольфо Фабиану в минуту откровенности. — Это украшает процесс, как аромат хорошую сигару”.

Особое удовольствие доставлял ему “Филипс” и он говорил, что когда в воскресенье утром слышит голос Алистера Кука, то ощущает себя почти что Уинстоном Черчиллем. “Филипс” он позволял себе слушать только по воскресеньям. На работе же и в поездках он был неразлучен с “Сони”, величиной с paper-back.

Из всех программ Фабиан просил своих подчиненных обязательно реферировать русскую программу французского “Радио Националь” и израильские передачи на немецком языке.

При создании канцелярии, находящейся в ведении Фабиана, шеф прежде всего подумал о радио, без которого, по его мнению, вообще невозможно быть цивилизованным человеком и работать в приличном учреждении.

Шеф самолично перелистывал десятки каталогов и выбирал подходящее радио. Долго взвешивал, взять ли “Sony CRF-3300K” (21 короткая волна плюс две ультракороткие) или цифровой, дигитальный контрольный приемник (communication receiver) “OM-IC-R70”. Наконец он остановился на последнем, поскольку тот покрывает волновую сеть, даже когда обрывается сателлитовая связь.

Ближайшее место, где производили эту американо-японскую модель, находилось недалеко от Манчестера, дочерняя фирма. Коэрапуу специально командировали в Англию, чтобы купить приемник прямо у производителя. Разумеется, радио стоило целое состояние.

“Это жизнь не по средствам, — ворчал Коэрапуу, вернувшись назад, и качал головой. — Нам бы нужно было пять пишущих машинок, а также неколько скоросшивателей, а теперь мы истратили все деньги. Только за мои билеты мы могли бы купить диктофоны и нарукавники на весь штат. Факс дышит на ладан, телефон издает странные звуки, древко у флага надо покрасить — и на все нужны деньги, деньги и еще раз деньги”.

В памяти радиоприемника было сто радиостанций. Шеф четыре раза в день заходил полюбоваться на него и поглаживал его, как котенка.

Он сказал, что теперь у Фабиана нет ни малейшего повода плохо работать.

Фабиан понимал его пристрастие. Он сам еще очень хорошо помнил то время, всего несколько лет назад, когда иностранные радиостанции на эстонском языке в больших городах официально глушили. Приходилось ездить в отдаленные поселки, чтобы послушать “Голос Америки” или “Свободную Европу” и получить верную информацию. Или слушать какую-нибудь солидную станцию на иностранном языке. Теперь каждый мог быть в курсе дел — даже домохозяйка, готовя еду, могла включить радио на какую-нибудь эстонскую радиостанцию.

Разумеется, у них теперь был телевизор и новости CNN.

На крышу поставили новую антенну. Проработав неделю, CNN вдруг вырубился. Только какие-то молнии сверкали на экране. Долго искали поломку. Потом выяснилось, что рабочие, присланные чинить крышу Дворца, обмотали страховочные канаты вокруг антенны.

Методы Коэрапуу

Хотя в персональном регистре должность Коэрапуу называлась “опман-везирь” — на самом деле это был компромиссный вариант из тех предложений, которые на парламентских дебатах внесли Западная партия и Восточная партия, — его настоящей задачей было развитие материальной базы новой канцелярии (такие опманы-везири действовали при всех канцеляриях и складах).

Заодно ему нужно было вести все денежные дела. Это означало постоянные хлопоты, звонки, договоренности, использование старых знакомств, подмазывание и всякие темные делишки.

Фабиан знал методы Коэрапуу. Однажды ночью, когда они заработались допоздна, так что общественный транспорт уже не ходил и они ждали дежурную машину, чтобы та развезла их по домам, тот в общих чертах, не называя конкретных имен, рассказал о своей деятельности.

Дела делались по принципу рука руку моет. В магазинах ничего не было, потому что ждали денежную реформу и не желали ничего продавать за рубли. Для закупок за рубежом не было денег и, кроме того, никогда не хватало времени, чтобы туда поехать.

Коэрапуу раздобыл во Дворце кое-какие вещи, которые служили бартерным товаром.

Например, в магазинах редко появлялся кофе в зернах. У Коэрапуу была договоренность с буфетчиком второго круга, что тот достанет полтонны коста-риканского кофе в обмен на визы за границу. За эти полтонны кофе Коэрапуу приобрел столы для канцелярии, так как весь товар мебельной фабрики уходил на Запад.

У Коэрапуу были также хорошие отношения с поликлиникой. Там он добывал через знакомую медсестру тампоны для женщин, чтобы они могли зимой купаться в проруби. В городских магазинах они были редкостью. Тампоны были присланы в качестве гуманитарной помощи для Советского Союза, но — как всегда — большая часть ушла налево. Партия, предназначенная для дворцовой поликлиники, дошла до места благодаря тому, что из порта во Дворец ее конвоировали воруженные члены только что сформированного отряда из ветеранов афганской войны.

За тампоны Коэрапуу приобрел для конторы Фабиана подержанный копировальный аппарат “Canon”, и у него еще осталось.

У Коэрапуу были хорошие связи с гаражом, который обслуживал заведующих канцелярий и столоначальников. В это время по всей стране царил жуткий бензиновый кризис. По талонам выдавали пять литров на месяц. Но Коэрапуу раздобыл дополнительные талоны и на них купил для канцелярии первый компьютер. Он был произведен в Польше и работал ужасно медленно, ибо понятно, что это не была модель 486-я, которую требовал шеф. Наверное, действительно 486-я была для начала слишком передовой, годилась и попроще, даже 286-я. Но у машины неизвестной польской фирмы вообще не было номера, и она носила имя “Chopin”.

Тот, кто в нее пытался войти первый раз и нажимал клавишу запуска программы, вскоре забрасывал начатое, потому что на дисплее не видно было никакого оживления.

“Наверное, она сломана”, — решал он, махнув рукой.

Однако дело было в том, что компьютер просто медленно работал, долго думал. Лишь через две с половиной минуты раздавался щелчок и на экране зажигались слова: “Good morning, my Estonian friend!”

Разумеется, в этом была виновата не Польская Республика, а нищета Интеграционной службы.

В последнее время лучшим партнером Коэрапуу по совместной деятельности стал бывший коллега еще со времен ДОСААФ, ныне импортер эротического и скабрезного товара, который увлекался политикой и поэтому оказывал Интеграционной службе великодушную помощь. Например, через год после восстановления независимости республики возникла большая потребность в накладных ягодицах, ибо проституция была быстро растущей отраслью народного хозяйства и ягодицы, которые сутенеры называли “сладким обманом”, позволяли запрашивать у клиентов более высокую цену. За них Коэрапуу нажил для канцелярии факс.

Затем он перепродал с большой выгодой порошок, повышающий мужскую потенцию, и выписал на эту сумму прессу, расширяющую политический кругозор, — “Times”, “Spiegel” и “The European”.

Тот день, когда свежие иностранные газеты первый раз пришли в канцелярию, оказался одним из немногих, когда Фабиан видел Коэрапуу улыбающимся.

И как раз сейчас должна была поступить большая партия силикона для улучшения формы груди. Этого товара пришло несколько тысяч кубиков, и Коэрапуу решил его пока попридержать. “В резервный фонд”, — подмигнул он Фабиану. Но шефа это отнюдь не интересовало.