Холодная весна - Кэрол Тауненд

Агата припомнила, что собака отличалась особенной привязанностью к Арлетте. Девочку отвели во двор. Она посмотрела на холодный камень пустыми глазами, вздрогнула, затем позвала собаку по имени. Тоскливый вой пресекся. Габриэль, хоть и неохотно, позволил девочке увести себя от могилы. Пес протрусил в детскую, следуя за Арлеттой и Агатой.

Оставшись наедине со своей воспитанницей, Агата приложила все усилия, чтобы исправить то зло, которое, как она догадывалась, причинил чувствительной детской душе пьяный Франсуа.

— О чем вы говорили с папочкой, mignonne?

Арлетта, усевшись на камышовой подстилке, вся дрожала от пережитого волнения. Габриэль устроился рядом с нею, и она оплела собачью шею тонкими ручками, спрятав раскрасневшееся личико в густой шерсти.

— Ему нужен парень, — прошептала она. — И это моя вина…

— Твоя вина? В чем твоя вина?

— В том, что умерла мама. Моя вина.

Агата покачала головой и погладила девочку по головке.

— Да нет же, нет! Папа не мог сказать этого! Просто ему сейчас очень тяжело. Я уверена, он любит тебя такой, какая ты есть.

Но голубые глаза Арлетты даже не моргнули. Агата видела, что ребенок не верит ее словам. Что же сказал ей этот пьяный дурак? Конечно, в точности ей этого никогда не узнать, но она видела, что в душу Арлетты была заронена мысль, будто это она виновата в смерти матери. А ведь это слишком нелегкое бремя, чтобы его столь бездумно возлагать на ребенка.

— Слушай меня, mignonne, — строго сказала няня. — Хоть леди Джоан и умерла, но это не твоя вина, запомни. Слышишь? — Голубые глаза смотрели сквозь нее, словно видели что-то, недоступное Агате. — Повторяю, это не твоя вина.

— Я хочу быть парнем.

Агата усмехнулась.

— Милая моя, но ведь это невозможно…

— Теперь я парень. Ведь папе нужен парень.

— Твой папа может жениться еще раз. Тогда он и получит мальчика. А ты его маленькая дочка.

— Ему нужен парень. — Ребенок указал пальчиком на синяк на своей груди, глядя снизу вверх на нянечку с болезненной решимостью. — Теперь я его парень! — снова повторила Арлетта.

Глава вторая

Июнь 1178 года, Хуэльгастель.

В круглом башенном зале, где Арлетта по-прежнему спала в одной постели с преданной Агатой, ребенок проснулся от непонятного возбуждения. Агата мирно посапывала под боком. Арлетта зевнула, но вставать не стала: рассвет еще не был виден даже тоненькой полосочкой в узких окнах-бойницах, врезанных высоко над полом. Теперь ей было семь, и все эти годы после смерти матери она вела беспрестанную и тем не менее безуспешную борьбу с целью завоевать расположение и интерес своего отца. Потеря матери все еще ощущалась ей как незатянувшаяся рана на душе.

После смерти леди Джоан отец не снимал траур два года, но потом он взял таки другую жену.

Его новой супруге, французской аристократке по имени Элеанор д’Этуаль, было тогда четырнадцать лет от роду. Ей удалось завоевать симпатии Франсуа де Ронсье без особых усилий со своей стороны. И вот уже несколько недель, как у Франсуа пробудился неожиданный интерес к хозяйственным вопросам — он проводил немало времени в разъездах по своим владениям на пару с графом Робертом. Причина не требовала объяснений: мачеха Арлетты спустя три года стала достаточно взрослой, чтобы подарить своему избраннику сына, о котором тот столько мечтал, и Франсуа собирал сведения о землях, которые он однажды передаст в наследство сыну.

Зная, что ей едва ли удастся увидеться с отцом раньше конца недели, Арлетта намеревалась использовать эти несколько дней для достижения своей тайной цели. Ей не хотелось зря тратить время. Девочка была уверена, что на этот раз, когда она продемонстрирует отцу свои последние достижения, он оценит ее небывалые успехи.

Конечно, не помешает еще разок как следует потренироваться. Сегодня с помощью молодых друзей, Джехана и Обри, она этим займется. Когда Франсуа де Ронсье вернется, они устроят торжественное представление. Пусть увидит, на что способна его семилетняя дочь. Арлетта не только освоила верховую езду без седла, но и научилась стоять на спине своей лошадки, и таким образом уже могла проскакать почти целых три круга; Джехан тем временем управлял конем при помощи длинного поводка, привязанного к удилам. Почти три!

Уж на этот-то раз отец не сможет не удивиться. Ведь даже не все взрослые дяди-наемники у дедушки могли скакать, стоя на спинах лошадей. Так пусть же Франсуа не только поразится искусству дочери, но и исполнится гордости за свое дитя. Арлетта твердо решила добиться, чтобы отец гордился ею — этой цели она подчиняла все свои интересы.

Потихоньку, чтобы не разбудить Агату, девочка выскользнула из-под пухового покрывала. Не успела еще босая ножка коснуться камышовой подстилки, как ей в ладонь ласково ткнулся мокрый нос верного Габриэля. За годы, прошедшие со смерти прежней хозяйки, пес, и тогда уже не молодой, а теперь совсем состарившийся, привязался к Арлетте. Они были неразлучны.

Габриэль заскулил, и до Арлетты донесся глухой стук его хвоста по полу. Это была уже не первая их вылазка до того, как весь дом охватит обычная утренняя суматоха, и собака хорошо знала, что если маленькая хозяюшка поднималась ни свет ни заря, то это предвещало нечто необычное, а потому интересное.

Арлетта нащупала морду собаки — в комнате было темно, хоть глаз выколи — и сжала обеими ладонями его челюсть.

— Тихо, Габриэль!

Агата продолжала похрапывать.

Ступая на цыпочках по камышовым циновкам, девочка на ощупь пробралась к выходу. У порога она нагнулась, чтобы подобрать одежду и узелок с едой, которую припасла заблаговременно. Теперь щеколда. Если не считать храпа Агаты и тяжелого дыхания стареющего пса, все было тихо.

Ступив на витую лестницу, начинающуюся за порогом, Арлетта остановилась, чтобы в мерцающем свете догорающего факела набросить на себя грубую одежду. Не чувствуя над собой любящей материнской руки, маленькая бретонка росла дикаркой, и никто, если не считать нянечки Агаты, даже и не пытался заставить ее поступать против ее желания.

Почти всегда Арлетта носила одежду мальчика, и то утро не было исключением. Она натянула пару простых коричневых штанов с подшитыми к ним чулками, с завязками на поясе, подоткнув под них желтоватую полотняную рубашку местного покроя, в которой она обычно ложилась спать. Так она обычно разгуливала летом. Зимой она набрасывала поверх этого еще короткую шерстяную тунику. Ее забавляло, когда приезжающие в Хуэльгастель частенько принимали за мальчика.