Холодная весна - Кэрол Тауненд

— По дороге мы с ним поиграем, побегаем, — проговорил Джехан.

— А сама-то госпожа Арлетта знает, где находятся ее любимцы?

Молодой Обри закашлялся, как бы поперхнувшись слюной, а щеки его заалели как петушиный гребень.

— Конечно, знает, — вмешался Джехан, зло посмотрев на своего брата. — Мы имеем ее позволение.

Вытирая руку о штанину, Иов махнул рукой.

— Садитесь-ка лучше на свою колымагу, если хотите добраться до Ванна и вернуться назад засветло. Туда будет добрых пять миль, и коротышке Обри потребуется целый день, чтобы проделать этот путь пешком.

— Мы любим пешие прогулки, — ответил Джехан, улыбнувшись привратнику. — Не бойтесь за нас. Мы вернемся до темноты.

— С ума вы посходили, вот что, — снисходительно отметил Иов. И он усмехнулся, подумав, что старший отпрыск сенешаля не всегда кажется уж очень толковым парнишкой.

Двое ребят провели Хани по спущенному мосту через ров, а Иов наблюдал от нечего делать за странной процессией, покуда хитрецы не повернули у холма, направляясь в сторону леса и Ваннской дороги. «Ну, так им и месяца не хватит, если они будут тащиться этим черепашьим шагом», — подумал он. У подножия холма собака маленькой госпожи соскочила с кучи хлама и бросилась в кустарник. Еще миг, и двое ребят и возок с поклажей растворились среди деревьев.

— Вот дурни-то! — еще раз произнес вслух Иов и вернулся назад в сторожку, где рассчитывал немного посидеть, дав отдых гудящим ногам, в ожидании, пока его не сменят.

В миле от замка Ваннская дорога извивалась уже среди густых лесов, простиравшихся и к югу, и к северу на значительное расстояние. Узкая тропка вела от большака к вырубкам, огороженным засеками. Это место редко посещалось людьми и являлось идеальным ристалищем, на котором можно было отшлифовывать Арлеттино мастерство выездки пони.

— Мы на месте. Вылезай, — скомандовал Джехан.

Взъерошенная рыжая головенка высунулась из-под хлама. Лицо Арлетты раскраснелось.

— Ну, наконец-то! — с облегчением сказала она. — Я там чуть не задохнулась от этой жары! А корду не забыли?

— Где-то под мешками, — ответил Джехан.

Обри выпряг лошадку из дышла, и после короткого отдыха начался урок Арлетты. Как обычно, всем распоряжался Джехан, а Обри залез на ближайший дуб и наблюдал за всем происходящим, сидя на толстом суку и время от времени подбадривая маленькую наездницу или отпуская критические замечания. Со стороны он в своем черном одеянии напоминал крупную ворону.

— Так, — сказал Джехан, взяв менторский тон. — Ну-ка, сиди прямо. Да не так же…

— Нет-нет! — кричал Обри со своего дерева. — Немножко отпусти поводья, Арлетта. Ты раздираешь бедному Хани губы, пытаясь сохранить равновесие. Подумай, что он должен теперь чувствовать!

Бывали случаи, когда Арлетте приходилось следовать рекомендациям двух своих советчиков одновременно.

— Так лучше, — одобрительно орал Обри, так, что его было слышно на противоположном конце просеки. — Вот теперь совсем хорошо.

— Благодарю тебя, Обри, — Джехан снова перехватил инициативу. — Вспомни, чему тебя учили в прошлый раз, Арлетта. Ну-ка сожми колени. Так. Пятки вниз. И смотри за руками!

Веруя в компетентность Джехана — он все-таки являлся сыном рыцаря, который, хоть и был немолод, заслуженно пользовался репутацией отличного наездника, которому впору потягаться даже с ее дедушкой, — Арлетта полностью подчинялась его инструкциям. Она держала спину прямо, вытягивала пятки вниз, а когда шероховатая конская шкура начинала через штаны натирать ей пах, Арлетта закусывала губу и не жаловалась. Упав, а такое тоже иногда случалось, девочка потирала синяки и шишки и снова лезла на холку бедного Хани без ропота и без жалоб.

К полудню она выдохлась.

— Давай напоследок еще раз, стоя во весь рост, — настаивал Джехан со спокойной настойчивостью человека, который всегда достигает в жизни того, что планирует. — Надо упражняться как можно больше, тогда почувствуешь уверенность.

— Тебе только рабов гонять, — возмущалась Арлетта, уставшая, но ликующая — кто, как не она, достиг своей цели? Она умела скакать на Хани без седла, и она смогла простоять на спине лошадки все три круга, которые Хани, взятый на корд, пробежал по поляне.

Она немного отдохнула, поглаживая рукой спину лошадки, пока Джехан проверял защелку поводка.

— Поехала! — велел Джехан.

Арлетта пришпорила Хани, пустив его легким шагом, взнуздала его на ходу и осторожно подтянула свои ступни к бедрам. Потом, одним рывком, натренированным движением, она резко распрямилась, выставив руки в стороны для равновесия.

Хани шел все тем же неторопливым аллюром. Круг. Два круга. Три. И четыре! Четыре. Обри свесился со своего дубового сучка и молча хлопал в ладоши.

Добившись такого успеха, Арлетта позволила себе принять сидячее положение.

На это тут же сверху отреагировал Обри:

— Осторожнее! Ты отобьешь ему всю спину, шлепаясь на беднягу как мешок с костями!

Обри всегда подходил к вопросам верховой езды с конской точки зрения. Животные были проще и естественнее людей — пареньку было легче понимать их.

Арлетта спешилась и погладила Хани по щеке.

— Извини, если я причинила тебе боль, — сказала она, лаская своего пони. — И все же я это смогла! — Она улыбнулась друзьям. — Благодарю, благодарю вас обоих за помощь. Вот теперь-то у меня есть что-то настоящее, что можно показать отцу, когда он вернется!

Вечером следующего дня Джехан со стены разглядел у подножия холма графа Роберта, его сына и их свиту, направляющихся к замку.

Прижав большой и указательный пальцы к губам, он издал пронзительный свист; по этому условленному сигналу Обри, в это время занимавшийся очисткой стойл, высунулся из конюшни, которая вплотную прилегала к внешней стене. Не выпуская из рук вилы, Обри вытягивал шею, пытаясь разглядеть брата за зубцами стены.

— Ты их видишь? Они возвращаются? — спросил Обри.

Джехан кивнул.

— Скажи Арлетте. Она, наверное, в горнице. Пусть будет готова к моменту, когда они въедут во двор.

Обри промчался по двору и нырнул в арку входа.

Всадники появились в проеме замковых ворот. Франсуа ехал по правую руку от графа Роберта. Он никогда не любил слишком солнечную и жаркую погоду, и теперь, после недели, проведенной в седле, его бледное лицо, несмотря на широкополую голубую войлочную шляпу, приобрело багрово-красный оттенок. Он снял шляпу и, поведя плечами, отер рукавом пот со лба. Затекшие мышцы его словно окаменели, в горле першило, пропыленная одежда липла к телу.