Тень шпионажа - Вольфганг Шрайер

* * *

Вечером следующего дня, незадолго до полуночи, я встретил Уолпола в баре. Играл диксиленд. Американец сидел на высоком табурете за стойкой и очень походил на обезьяну; судя по его виду, он уже выпил несколько крепких коктейлей. От стеклянного подноса, на котором стоял стакан, падал ядовито–зеленый свет, придавая его крупному, с некрасивыми чертами лицу мертвенную бледность.

— Хэлло, мистер Уолпол, как дела? — поздоровался я, усаживаясь на соседний табурет.

Я заказал себе двойной джин со льдом. Мы вежливо раскланялись и разговорились. Очевидно, ему нравилось посидеть вечерком в баре с интересным собеседником: ведь у него были неприятности, а за коктейлем все плохое быстро забывается.

— Я был бы рад, если бы вы решились еще раз сопровождать меня в Акротири, — предложил он, благожелательно улыбаясь. — Мои люди сейчас как раз расширяют раскоп… Не выпить ли нам по бокалу мартини? Эй, бой, два мартини! В пятницу я снова туда еду.

— Если на службе все будет нормально, я охотно приму ваше приглашение.

— На сей раз, надеюсь, мне удастся показать вам немного больше, чем груду мусора. Вы не против, если мисс Ругон опять составит нам компанию?

— О нет, напротив! — горячо заверил я, возможно, даже слишком горячо, так как Уолпол пробуравил меня тяжелым взглядом, в котором можно было прочесть угрозу. Взгляд его мутно–зеленых, вероятно после выпитых коктейлей, глаз как бы предупреждал: «Берегитесь, юноша, она не про вас!»

— Мисс Ругон — необыкновенная девушка, — сказал он через некоторое время. — Я читал несколько ее статей и считаю, что она талантливая журналистка.

— Я придерживаюсь того же мнения, — согласиля я. — Она нашла свой стиль и, думаю, недолго пробудет корреспондентом такой газетенки, как «Сан–Антонио геральд».

— Ну, это ей вообще ни к чему, — буркнул Уолпол. — Она занимается этим ради спортивного интереса, чтобы не скучать, а может, из честолюбия. В наше время девушки отличаются беспокойным характером и довольно тщеславны, к тому же все хотят стать независимыми…

Я согласился с ним. Алкоголь, видимо, развязал Уолполу язык, и мне, собственно, ничего не оставалось, как направлять краткими репликами поток его рассуждений в нужное русло. Однако он не был пьян до такой степени, чтобы не контролировать свою речь.

— Она — девушка не без средств, мистер Андерсон. Вам, наверное, уже бросилось в глаза, что ее фамилия лучше звучит по–французски? Ругон… Старинная французская семья, которая со времен Людовика XIV владела землями в низовьях Миссисипи и далее к западу, в Техасе.

— А я–то думал, что Сан–Антонио находится где–то на Восточном побережье.

— Чепуха! — проворчал Уолпол. — В самом центре Техаса, а точнее, там, где земля стоит ненамного дороже, чем трава для скота, растущая на ней.

— Еще два виски! — выкрикнул я. — Вы не возражаете?

— Она мне ничего не рассказывала, лейтенант, — продолжал Уолпол, так и не ответив на мой вопрос, — но я подозреваю, что у нее там есть небольшая нефтяная скважина. Теперь вы понимаете? — спросил он, насмешливо взглянув на меня.

Я понял его так, что мне лучше оставить всякую надежду. Она была девушкой из богатой семьи, принадлежавшей к тем же слоям общества, что и он, Уолпол, состоятельный человек, копавшийся в древней земле Кипра ради собственного удовольствия. Лейтенанта, маленького человека, поставили на место.

— Выпьем за это? — предложил я. — За небольшую нефтяную скважину мисс Ругон!

Наши бокалы звякнули, и создалось впечатление, будто мы скрестили шпаги, а не стукнулись стекляшками.

— Она достойна внимания, — пробормотал археолог, и его взгляд вдруг помрачнел. — Бармен, еще одну, без содовой!.. Вы, лейтенант, хоть и англичанин, но совсем неплохой парень…

— Благодарю вас, мистер Уолпол. А сейчас я пойду спать.

— Так не забудьте, в пятницу! — крикнул он мне вслед.

Восседая на высоком табурете, он по–прежнему напоминал обезьяну, и на его лицо падал все тот же ядовито–зеленый свет.

Той же ночью я составил срочное донесение в отдел контрразведки, в котором вынужден был признать свою неудачу. Правда, в секретных службах армии просчета списываются легче, чем в подобных гражданских ведомствах, где руководство постоянно испытывает давление прессы и общественного мнения, если расследование затягивается и задерживается привлечение преступников к ответственности. Военной контрразведке значительно легче затушевать свои ошибки и неудачи, да и источники финансирования у нее намного щедрее. Вот у меня, например, нет никаких забот. К своему донесению я приложил изъятый из собрания Уолпола кусочек барельефа с просьбой как можно скорее произвести специальную экспертизу.

Под утро я увидел во сне мисс Ругон. Я так и не смог вспомнить, в какой именно связи она мне приснилась, но хорошо помню, что произошло это именно в ночь на 22 августа. Как Натан Уолпол в своем дневнике, во сне я называл ее просто Элен. Это была до смешного дурацкая история, результат тех глупых мыслей, которые нужно было поскорее выбросить из головы.

* * *

Наша вторая поездка в Акротири протекала более драматично. Чтобы нам было не так скучно, Уолпол повез нас другой дорогой. Ехал он быстро, ни разу не засомневавшись в выборе пути, когда надо было сворачивать. Я невольно подумал о том, что дороги на острове он знает как свои пять пальцев. На этот раз он избегал широкого шоссе, которое вело на Фамагусту и неделю назад служило ему гоночным треком. Вместо этого он катил в хорошем темпе в южном направлении, к горам, и, лишь миновав Атиену, свернул налево.

Вскоре мы проехали мимо только что созданного военного лагеря, перед которым я, к своему удивлению, заметил легкие французские танки АМХ–13, изготовлявшиеся в Швейцарии и, как я знал, с успехом применявшиеся в Алжире. Техника, должно быть, только что прибыла, потому что ее на скорую руку прикрыли маскировочными сетками. Меня несколько озадачила расцветка. В то время как французы, ведя войну в североафриканских колониях, применяли для маскировки военных машин серо–зелено–коричневую окраску, эти танки были почему–то выкрашены в желтый цвет.

Однако ни мистер Уолпол, ни мисс Ругон не высказали свои соображения по этому поводу, и я решил, что они просто ничего не заметили. Да и вряд ли они сумели бы разобраться в премудростях маскировки военной техники, а я, слава богу, не собирался ничего разъяснять им. Меня это, наверное, занимало довольно долго, поэтому я оказался плохим компаньоном.

— Где же вы были в прошлую пятницу, мистер Андерсон, во время пресс–конференции? — спросила меня мисс Ругон.

Я вздрогнул. Мне только сейчас пришло в голову, что, стоя у засыпанного раскопа, она упомянула о какой–то пресс–конференции, назначенной на три часа пополудни. А я, выдававший себя за офицера по делам прессы, не явился на нее. Вот черт! Я допустил грубейшую ошибку. Это могло ее насторожить, а еще больше Уолпола, если он не тот, за кого себя выдает.

— Помешали служебные дела, — выдавил я из себя. — А что там было?

Она искоса взглянула на меня:

— Сэр Джон Хардинг утвердил смертные приговоры Цакосу, Микаэлю и Янису Пататунам. Он сообщил, что с этого дня киприотам запрещено пользоваться машинами, мотоциклами и велосипедами. Разумеется, он отдал такой приказ, руководствуясь благими намерениями, поскольку гораздо полезнее ходить пешком… Затем говорили об операции «Мэджик». Как обычно, генерал–губернатор ушел от конкретных ответов на заданные ему вопросы. Правда, он объяснил, что сосредоточение войск в Восточном Средиземноморье направлено только против Египта, если президент Насер закроет канал для прохода английских торговых судов, чего последний совершенно не собирается делать. Концентрация войск получила, как вам известно, изысканное название…

— …Операция «Цаубер», то есть «Волшебство»… — пробурчал со своего места Уолпол. — Для кодового названия больше бы подошло «Зловонное волшебство», лейтенант.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что Иден явно блефует, — ответил он. — Ваш высокочтимый премьер должен поучиться у нашего государственного секретаря: искусство высшей политики как раз в том и заключается, чтобы дойти до грани войны, но не переступать ее.

— Я не уверен, что он блефует, — раздраженно заметил я.

— Война против Египта, — сказал Уолпол, — будет столь же непопулярна в глазах мирового общественного мнения, как англо–бурская война, которая велась в начале века, а в военном отношении столь же безуспешна, как Крымская кампания. Это так же верно, как «аминь» после завершения молитвы.

— С юридической точки зрения, как мне кажется, ваши обвинения, выдвинутые против полковника Насера, не выдерживают критики, — подлила масла в огонь мисс Ругон. — Любое суверенное государство имеет право национализировать частные компании законным путем, разумеется, выплатив им соответствующую компенсацию. Нечто подобное было, например, и в самой Англии. Вспомните, несколько лет назад английское правительство поступило так с угольными шахтами.