В Содом - Авраам Адонаевич Содомов

для нокаута: «Да чего вы так расстроились, Елена Андреевна, обычное дело. Вот и в Библии сказано, что враги человека – домашние его».

Однако куда же теперь деваться? К счастью, куда деваться находится. Звонит Катя и сообщает, что меня ждут на встрече губернатора с руководителями СМИ. Встреча эта уже много раз переносилась и вот – кстати. Еду. Сразу набрасываюсь на пресс-секретаря, вру, что из-за этих переносов деловые поездки планировать невозможно. Она делает вид, что огорчается. Хитрая сельская баба, вроде моей тёщи. С губером с девичьих комсомольских лет.

– Вы же знаете, что Олег Владимирович себе не принадлежит. Только приедет – опять вызывают в Москву. У него документов скопилось на метр в высоту. Ночью пять часов подписывал, аж руку свело. Массажиста вызывали. Только недавно прилёг.

– Может он до вечера не проснется, раз так измотался?

Руководители СМИ с испугом наблюдают за нашей пикировкой. Они себе такого позволить не могут. Я тяжеловес, знаю губера ещё по комсомолу, когда его называли Олежек. Правда, вскользь. А вот с Володей они кореши, были первыми секретарями в районах.

– Ну, что вы накинулись? – говорит мне баба Оля, как называют её молодые коллеги. – Возьмите конфетку, чаёк. Покушайте!

Кушаем, лениво зубоскалим. Забегает секретарша. Баба Оля с резвостью комсомольской активистки выбегает, и возвращается по левую руку от губернатора; по правую руку – вице-губер по внутренней политике Хазрет.

Встречи такие проходят как под копирку. Губернатор демонстрирует оптимизм, хохмит, мне дежурно говорит: «Ну, когда я получу долю с нашего бизнеса?». В начале девяностых, когда село лежало в руинах, он создал первый успешный агрокомплекс. Наведывался в него редко. Потому что одновременно депутатствовал в Госдуме.

Спросил у него: «Как получается наездами успешно руководить большим бизнесом?». Сказал, что передаёт полномочия подчинённым, а если не справляются, то сразу выгоняет. На одной из таких встреч, я сказал, что использую его метод. С тех пор он и шутит про долю. Девчонкам говорит какие они красивые, поднимает за них тосты. А вся процедура сводится в итоге к тому, что мы друзья, земляки и даже коллеги. Заканчивается все истошным криком бабы Оли: «Ну, где вы ещё найдёте такого губернатора, как наш!?». Никто и не ищет. Пока деньги за информационное обслуживание от администрации поступают исправно.

После встречи меня пригласил к себе Хазрет по кличке Черкес. Он радушный рубаха-парень. Но как у всякого горца, у него железный стержень. Он начинает с анекдотов, похохатывает, а потом неожиданно говорит: «Как ты думаешь, стоит взять у Жирного канал?». Жирный – человек первоначального накопления капитала. Он удачно прихватизировал сеть хозяйственных магазинов и рынков, а потом присовокупил к ним телеканал, на котором, едва помещаясь в экран, регулярно вещает о своей совести и богобоязненности.

– А он что, хочет отдать?

– Очень хочет, просто пока об этом ещё не знает. Всё в нашей власти, пока мы у власти.

– Да там денег-то нет.

– А мы не ради денег, хотим правильно на народ влиять. Ты как? Не думал свою империю продать? – а, вот и вылетел железный стержень.

– Был у татар, они семьсот СМИ в холдинг собрали. Хорошая идея.

– Так у татар холдинг-то государственный. А какую форму собственности вы планируете?

Он запинается.

– Мы преследуем исключительно государственные цели, а форма собственности ни при чем, – даёт он кавказский ответ.

– Почему не продать хорошему человеку. Только ты же знаешь: рекламное агентство у меня в пополаме с Вовой. Давай как-то втроём встретимся, перетрём.

– Давай сперва вдвоем посидим, – он знает, что Володьке на агентство плевать. Он такие бизнесы называет «мелкие брызги».

– Давай. Вы через Австрию будете пропускать сделку, если что?

– А Австрия при чем? – удивляется он.

– Бабки-то там. Хотя, что об этом наперед говорить.

Знает ли он про Австрию? Или не допущен. Олежка мутит с первым своим замом, Саньком. Выводят бабки, создают подставные фирмы. А те заходят потом как иностранные инвесторы в область. Им и земли лучшие, и льготы, и инфраструктуру за счет госбюджета. Разыгрывают спектакль: инвестфорум в Каннах. Привозят свои проекты, «находят» сами себя как инвесторов. Почет и уважуха в Москве. Вот как надо инвестиции привлекать! Молодцы!

Но Черкес, может, и не при делах. У него свое направление. Он СМИ втихаря под себя собирает. Или заручился поддержкой шефа? Мол, всю экономику области прибрали к рукам, теперь осталось консолидировать СМИ. Кто после губером не станет, мы все равно будем регионом рулить.

Черкес – сильный парень. Лет на десять-пятнадцать моложе меня, а совсем другое поколение. Спортивный, хитрый и безжалостно жесткий. Тут, конечно, заслуга его крошечного народа, которого и осталось-то на родине тысяч сто. Пара миллионов за границей. Откочевали после Кавказской войны с царизмом. Хотели жить своим укладом. Они, правда, и в России им живут. Черкес, как и положено младшему сыну, соорудил в ауле в отцовском дворе дом-дворец. Отсюда его должны будут похоронить независимо от того, где он встретит свой последний час. Подчинение старшим полное. Нескольких наркоманов Черкес просто выселил из родного аула. Женщины только подают на стол, но вместе с мужчинами за него не садятся. Без разрешения мужа жена в его комнату войти не может, он же в её – в любой момент.

Ребята очень дружные и спаянные, с взаимовыручкой, которая им веками требовалась для набегов. Они трудяги: в советское время полстраны обеспечивали помидорами со своих огородов. Мобилизовывались все поголовно, пацаны не ходили в спортивные секции, на занятия. В столицу шли фуры с витаминами, а в обратную сторону новоприобретённые легковушки. У Черкеса до сих пор есть самая большая в жизни гордость: ещё в студенческие годы он пригнал к отцовскому двору пять «Волг», из которых тот выбрал понравившуюся машину. Фантастика по тем временам! И в новые времена они неплохо себя проявили не только в бандитизме, но и в бизнесе.

Так это ещё советская власть, которая постоянно орала, что дала маленькому народу грамотность и культуру, серьёзно пошатнула уклад жизни. Люди приобщились к водочке, игромании и прочим порокам. Почти перестали воровать невест, немало стало смешанных браков, немыслимых в прежние времена. Ислам затух.

А мне удалось посмотреть на них в «чистом виде». В Израиле они компактно проживают в двух деревнях. Я приехал туда как журналист. Мэр охал и ахал: как же мы примем гостя. Ураза, мусульманский пост, днём никто не ест и не пьёт. В конце долгой беседы гостеприимная душа не выдержала и вытащила из холодильника бутылку воды, но я из солидарности отказался.

Когда мы уже прощались, подошла российская черкешенка, вышедшая замуж за местного. Извинилась, что не пришла раньше, без мужа не могла, ждала пока тот подъедет. Муж с отрешённым видом тюремного надзирателя стоял рядом. В