У царских врат - Кнут Гамсун

Фру Kapено. Совершенно вѣрно. Здравствуйте.

Іервенъ, представляя. Смотрите, Фру Карено: это моя невѣста. Ее зовутъ Натали Ховиндъ. Но, такъ какъ мы добрые друзья, то я зову ее просто Натали; ей такъ больше нравится.

Фрэкенъ, ударяя его. Нѣтъ, что за лгунъ!

Іервенъ, представляя дальше. А вотъ это уже совсѣмъ другое дѣло. Это Эндрэ Бондесенъ. Мужчина, какъ видите, въ расцвѣтѣ лѣтъ. Но отъ васъ скрыто то, что этотъ человѣкъ интересуется всѣмъ. Поэтому онъ разгуливаетъ и размышляетъ, не пойдутъ ли къ нему полосатыя брюки.

Бондесенъ. Ты сегодня въ настроеніи зло острить, Іервенъ.

Фру Карено. О, нѣтъ, Іервенъ никогда не остритъ зло. Онъ приноситъ съ собой столько радости, что…

Іервенъ. Вы сказали — "радости"? О, благодарю васъ.

Бондесенъ. О, да, за послѣднее время онъ сталъ очень злымъ. Онъ сердился на всѣхъ, впрочемъ, не меньше и на самого себя. Я не знаю, что съ нимъ сдѣлалось.

Фрэкенъ. На меня онъ никогда не сердился.

Фру Карено. Не хотите ли снять шляпу, фрэкенъ?

Фрэкенъ снимаетъ шляпу и кофточку. Фру Карено садится рядомъ съ ней.

Карено. Что же вы не раздѣваетесь, господа?

Мужчины снимаютъ пальто. Бондесенъ садится къ дамамъ.

Іервенъ. Ну, конечно, Бондесенъ уже тамъ усѣлся. Онъ влюбится въ васъ, Фру Карено; въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія. Но не довѣряйте ему. Его страсть длится не больше двадцати четырехъ часовъ; переночуетъ въ немъ и исчезаетъ.

Фру Карено, улыбаясь. О, я ужъ постараюсь, чтобы его страсть длилась дольше.

Бондесенъ. Благодарю васъ.

Фру Карено, бросая взглядъ на Карено. Да, но я не знаю, за что вы благодарите меня!

Бондесенъ. За то, что вы отвѣтили ему за меня, и такъ превосходно отвѣтили.

Фру Карено. А! Я думала за то, что я хотѣла постараться продолжить вашу страсть.

Бондесенъ. Это, конечно, не стоило бы намъ большого труда.

Фру Карено. О, я уже вижу, что вы изъ тѣхъ, кого удержать довольно трудно.

Карено къ Іервену. Профессоръ отзывался вчера о тебѣ очень тепло…

Іервенъ коротко. Вотъ какъ!

Карено. И хвалилъ твою диссертацію. Только онъ сказалъ, что… Я не совсѣмъ его понялъ; но выходило такъ, что въ тебѣ произошелъ переворотъ, полнѣйшій переворотъ.

Іервенъ, вздрагивая. Переворотъ?

Карено. Полнѣйшій переворотъ, по его словамъ.

Іервенъ. Какого рода переворотъ? Я не понимаю… Что онъ хотѣлъ этимъ сказать?

Карено. Этого я не могъ у него спросить.

Іервенъ. Я не замѣчаю въ себѣ никакой перемѣны.

Карено. Разумѣется! Онъ, вѣроятно, думалъ о тонѣ, въ какомъ написана твоя работа; что твой слогъ сталъ выдержаннѣе.

Фрэкенъ. Въ тебѣ, конечно, не произошло другой перемѣны, а, Карстенъ?

Іервенъ. Нѣтъ, насколько я знаю.

Фрэкенъ. Надѣюсь.

Іервенъ раздраженно. Перестанемъ говорить обо мнѣ!

Бондесенъ. Да, перестаньте! Онъ самъ не щадилъ себя за это время.

Іервенъ. Профессоръ Гиллингъ, несомнѣнно, — я не буду съ этимъ спорить — либеральный и гуманный человѣкъ. Обращаясь къ Карено. Да, гуманный, слышишь! Такъ хорошо думаетъ о людяхъ и видитъ въ нихъ, какъ онъ выражается, "доброе начало". А если ему противорѣчатъ, то онъ все это выслушиваетъ и во многомъ отдаетъ справедливость своему противнику. Да, онъ гуманенъ въ высшей степени. Но онъ не широкаго полета.

Карено. Да, дѣйствительно.

Іервенъ. Онъ не особенно широкаго полета, нѣтъ. Нападаетъ на Гегеля, на политику правой и ученіе о Святой Троицѣ и выступаетъ на защиту женскаго вопроса, всеобщаго избирательнаго права и Стюарта Милля. Онъ весь тутъ. Либералъ въ сѣрой шляпѣ и безъ грубыхъ промаховъ.

Карено. Да, видишь ли, — онъ принадлежитъ къ другой школѣ.

Іервенъ горячо. Да, разумѣется. Онъ принадлежитъ къ другой школѣ, чѣмъ я. Онъ другого направленія. Но онъ твердо стоитъ на своемъ, слѣдуетъ своимъ книгамъ — и ему все ясно. Прекрасно быть такимъ спокойнымъ, какъ онъ. Мнѣ безразлично, что бы ты мнѣ ни отвѣтилъ на это.

Карено. Я тебѣ ничего не возражаю.

Іервенъ. Такъ ничего? Мнѣ казалось, ты… Нѣтъ.

Карено. Рѣшительно ничего. Профессоръ Гиллингъ и я, мы стоимъ слишкомъ далеко другъ отъ друга. Послушалъ бы ты его вчера; онъ не очень-то нѣжно обошелся съ моей нѣмецкой статьей. Онъ ее всю раскритиковалъ.

Iepвенъ. Онъ ничего не говорилъ о 1814 годѣ?

Карено. Нѣтъ; а что?

Іервенъ. Ему слѣдовало бы это сказать. Наиболѣе значительная вещь съ 1814 года, говоритъ онъ. И это онъ повторяетъ уже двадцать лѣтъ о каждой вещи.

Карено, улыбаясь. Впрочемъ, это правда. Я это тоже слышалъ.

Іервенъ. Ты видѣлъ его жену? Я говорю о его послѣдней женѣ? Тонкая, какъ спичка.

Бондесенъ. Толстая, какъ спичка, хочешь ты сказать?

Iepвенъ оборачивается и смотритъ на него. Да, неправда ли, я хотѣлъ сказать: толстая, какъ спичка? Да, Бондесенъ, ты очень логиченъ. Если тебѣ кто-нибудь скажетъ, что два и три — пять, но ты отвѣтишь: "Нѣтъ, два и два — четыре!"

Бондесенъ. Отвѣтьте ему еще разъ за меня, сударыня. Тогда онъ замолчитъ.

Фру Карено. Если бы я дѣйствительно могла хорошо отвѣтить!

Бондесенъ. О, вы, конечно, сумѣете.

Фру Карено. Тогда я лучше скажу это вамъ.

Фрэкенъ шутливо. Можетъ быть, мнѣ уйти?

Фру Карено. Нѣтъ; я этого все-таки не скажу. Взглядывая на Карено. Я сначала хочу посмотрѣть, что вы за человѣкъ.

Бондесенъ. Что я за человѣкъ? Вы видите сами. Я таковъ, какимъ выгляжу.

Фру Карено. Я никогда не видала такой прекрасной булавки для галстука.

Боннесенъ хочетъ ее вынуть. Вы желали бы ее имѣть?

Фру Карено удерживаетъ его руку своей. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Вы съ ума сошли? Быстро отнимаетъ руку.

Бондесенъ. Вы точно обожглись?

Фру Карено. Немножко.

Бондесенъ. О, если бы это была правда!

Фру Карено, взглядывая на Карено. Вы хотѣли этимъ что-то сказать!

Карено Іервену. Такъ Фру Гиллингъ еще молодая женщина?

Іервенъ. Лѣтъ тридцати. Она носитъ костюмъ "реформъ". Я ей говорилъ, что это очень некрасиво. Знаешь, что она отвѣчала? Передразнивая. "Я одѣваюсь не для того, чтобы…" Нѣтъ, чортъ возьми, и какъ это было сказано!

Фру Карено. Фи, Іервенъ, что за выраженія!

Іервенъ, передразнивая. "Я одѣваюсь не для того, чтобы нравиться мужчинамъ, но чтобы злить женщинъ…" Представляешь ты ее себѣ?

Карено смѣется. Она сказала, чтобы злить женщинъ?

Іервенъ, передразнивая. "Чтобы злить женщинъ".

Бондесенъ. Это недурной отвѣтъ. Съ ея точки зрѣнія.

Іервенъ. Богъ да благословитъ тебя, Бондесенъ!

Бондесенъ добродушно смѣется. Ну, видали вы когда-нибудь подобнаго тирана! Онъ не позволяетъ мнѣ рта открыть.

Фру Карено. Не хотите ли, господа, кофе? Никто не отвѣчаетъ. У насъ нѣтъ выпить ничего другого.

Іервенъ. О, пожалуйста, я съ удовольствіемъ выпью чашку кофе.

Карено. Къ сожалѣнію, жена права. У насъ ничего нѣтъ, кромѣ кофе.

Бондесенъ. Ну вотъ еще, кофе — прекрасный напитокъ. Если только это не доставитъ лишнихъ хлопотъ.

Фру Карено. Иваръ, открой дверь и крикни Ингеборгъ сварить намъ кофе.

Карено. Хорошо. Уходитъ въ кухню.

Іервенъ, разсматривая серебряные подсвѣчники. Какія прекрасныя вещи! Ты обратила на нихъ вниманіе, Натали?

Фрекенъ подходитъ. Я все время любуюсь ими. Это подарокъ Фру Карено?

Фру Карено, безпокойно поглядывая на кухонную дверь. Это свадебный подарокъ… Нѣтъ, лучше всего мнѣ пойти самой… Подходить къ двери, медлитъ, сразу отворяетъ и заглядываетъ. Уходитъ.

Бондесенъ. Послушай, Іервенъ, что ты все время сегодня придираешься!

Іервенъ. Ты долженъ говорить "докторъ Іервенъ", когда обращаешься ко мнѣ. "Господинъ докторъ Іервенъ".

Фру Карено входитъ и говоритъ, оборачиваясь назадъ къ Карено. Нѣтъ, что же это! Ты пропадалъ цѣлые полчаса.

Карено. Я хотѣлъ зажечь, понимаешь. У Ингеборгъ не было спичекъ.

Фру Карено садится. Хорошо. Эти подсвѣчники намъ подарили папа и мама. Они мнѣ очень нравятся.

Фрэкенъ. О, еще бы!

Бондесенъ. Вы не городская уроженка, сударыня?

Фру Карено. Боже мой, неужели это по мнѣ такъ сразу и видно?!