Игры в заботу - Dark Jack

— Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер нас в машине, а сам куда–то исчез.

Я впервые был согласен со свиньей.

Но, в любом случае, я начал понимать, что являюсь садистом. Я получал удовольствие, наблюдая за тем, как тетя и дядя пытаются оградить меня от прочтения писем, чье содержание мне давно известно. Мне иногда даже хотелось засмеяться в голос от того, что я видел.

Но я не могу. Мне нужно играть и тогда удовольствие, возможно, растянется.

Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом.

— Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где–нибудь, где есть телевизор.

«Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя я, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе — значит, завтра, во вторник, мне исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у меня были веселые дни рождения — например, в прошлом году Дурсли подарили мне вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона.

Но я думаю, что этот день рождения все же будет лучше остальных. Все же до него, а может и после, но уже совсем близок момент, когда мне предстоит уехать от надоедливой семьи в мир, где мне, наверное, будут рады.

Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тетя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил.

— Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины!

На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи.

— Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку.

Дядя Вернон кивнул на семенящего к нам беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах.

— Я уже запасся кое–какой провизией, — произнес дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт!

В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем мы доплыли до скалы, а там дядя Вернон, оскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел нас к покосившемуся домику.

Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты.

Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из–под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.

— Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон.

Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из–за шторма до нас никто не доберется, так что писем больше не будет. Я в глубине души был с ним согласен, хотя меня совсем не волновало то, дойдут письма или нет.

Сейчас гораздо важнее было то, что Зелелу это место понравилось даже больше, чем дом на Тисовой улице.

— Гарри, как такое может не нравитьс–с–ся? — в его гоосе слышалось удовольствие. — Тут так уютно… С–с–сыро, темно и прох–х–хладно… — говорил он мне это тогда, когда я остался один на пару минут. После этого змей задремал, что немного странно.

Я вспомнил, что примерно такие условия были в террариумах зоопарка. Что же, друзья, акция «Почувствуй себя змеей» началась, чур я сплю возле вентиляционной решетки.

Ой, тьфу, окна.

Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а мне пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом.

Ураган крепчал и становился все яростнее, а я так и не мог заснуть. Поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза.

Ну, что сказать, все же гром звучит приятнее, чем храп Дадли.

У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из–под одеяла и повисла над полом, я увидел, что через десять минут мне исполнится одиннадцать лет.

Ну, блин, где мои торт и свечи?

До начала следующего дня оставалось пять минут. Я отчетливо услышал, как снаружи что–то заскрипело. Мне хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее.

Я, конечно, умру, но станет теплее.

Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Я подумал, что, когда мы вернемся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что я еще долго буду смеяться над тем, как тетя Петунья краснеет от злости и стыда, пытаясь выбросить их.

Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до меня донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень.

Еще одна минута, и наступит день моего рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна…

Ну, я представлял этот момент немного эпичнее. Не знаю даже, я …

БУМ!

Хижина задрожала, я резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто–то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?

Все–все! Я передумал! Вышло даже эпичнее, чем я хотел.

— А я игра–а–аю на гармош–ш–шке

У прох–х–хожих на виду.

К с–с–сожаленью, день рожденья

Только раз–з–з в году.

Надо как–нибудь спросить Зелела о его родине, потому что я не знаю змей, которые бы пели такие непонятные песни в столь странных ситуациях.

Часть 8

БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.

— Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади нас громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышащий дядя Вернон. В руках у него было ружье — так что теперь стало ясно, что лежало в том длинном пакете, о содержимом которого он никому не рассказал.

— Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен!

За дверью все стихло. И вдруг…

В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.

В дверном проеме стоял великан. Я, честно, давно не видел такого странного человека. Его спутанные черные волосы сплетались с не менее спутанной бородой.

Но мой страх быстро пропал, когда я осознал то, кто это может быть. Видимо, за мной пришли.

— Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… устал я…

Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли.

— Ну–ка подвинься, пузырь, — приказал незнакомец.

Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за нее. Тетя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно.

Мне определенно нравится этот великан.

— А вот и наш Гарри! — удовлетворенно произнес он, увидев меня.

Я всмотрелся в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидел, что его глаза–жуки сузились в улыбке.

— Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан. — А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза матери.

— Вы знали моих родителей? — робко спросил я. — Не могли бы в рассказать мне о них? Мне никогда не удавалось хоть что–то раскопать про семью.

Дядя Вернон издал какой–то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!

— Да заткнись ты! — рявкнул великан — Говоришь, не слышал о родителях? А эти, — гость указал на Дурслей — Они тебе что, ничего не рассказывали?