Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия

стоила совсем недорого. Экзамены я сдал хорошо. Не понадобилась даже льгота за рабочий стаж – и без того набрал проходные баллы с запасом.

Студенческая жизнь принесла мне много сюрпризов. Расскажу одну историю, забавную и характерную.

На втором курсе я впервые попробовал пиво. Причем не просто пиво, а «Ерша». Получилось это так. Я опоздал на первую лекцию по физиологии и в коридоре столкнулся со своим однокурсником, который тоже опоздал. И вот он мне говорит: «Слушай, пойдем выпьем пива. Все равно опоздали». Пиво у нас продавали в главном корпусе на Моховой. Мы пришли, заказали. А я пива в жизни не пил, хотя в Поти был завод. Вино пил, а пиво – не пил. И ладно бы пиво, но тут он достает чекушку водки, 250 мл, и доливает нам в стаканы. А это же страшный «Ерш»! Само собой, я серьезно опьянел, а он как ни в чем не бывало: «Пойдем, – говорит, – на вторую половину лекции». И мы пошли.

Лекцию читал Петр Кузьмич Анохин, выдающийся физиолог, академик, ученик Павлова. Сам я плохо помню эту историю, но мне потом ребята рассказывали, что я зашел в аудиторию. А она большая, амфитеатром. Впереди длинный стол, и вдоль него ходит Петр Кузьмич Анохин. Подхожу я, значит, к столу, стучу по нему палочкой (я с каникул привез палочку, на которой было написано разными цветами «Сухуми») и спрашиваю его: «Что вы тут делаете?»

Как повел себя этот великий человек? Он посмотрел на меня и сказал: «У нас сегодня вводная лекция, молодой человек. Проходите, присоединяйтесь». Как будто мы опоздали совсем чуть-чуть и это не второй час лекции идет. Тут подскочили ребята, оттащили меня куда-то наверх амфитеатра, где я и проспал остаток лекции. Помню, когда меня разбудили, чувствовал себя отвратительно. Потом, уже на улице, окончательно пришел в себя. Но я очень благодарен Петру Кузьмичу Анохину, царство ему небесное. Большой человек! Таких много было в Первом меде.

1960-е гг

Кружок

Когда я учился в институте (это было на втором курсе), я начал встречаться с девушкой, которая впоследствии стала моей женой. И вот однажды мы поссорились. Такое бывало: редко, но случалось. Возникла непредвиденная пауза в наших отношениях. Вот я и решил: пока Оля на меня дуется, займусь каким-то полезным делом, – и поступил на курсы английского языка. Вскоре мы с Олей помирились, но курсов я уже не бросил.

Два года три раза в неделю по четыре академических часа – это занимало почти все мое свободное время. Зато результат был отличный.

Когда я закончил занятия английским, уже на четвертом курсе, то как-то привык к тому, что свободного времени у меня нет. Привык к системной работе, когда каждая минута рассчитана и занята, а с окончанием курсов вдруг прореха возникла – я даже растерялся.

Лео Бокерия – аспирант кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии, возглавляемой АМН СССР В. В. Ковановым. 1965 г

1959 г. Лео Бокерия – в третьем ряду крайний слева

Как будто специально в это время подходит мой ко мне мой товарищ – Боря Гельфанд. Он был тогда старостой кружка на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии. (Впоследствии Б. Р. Гельфанд заведовал кафедрой в РНИМУ им. Н. И. Пирогова, был академиком РАН. Он скончался в апреле 2017 года.) Борису нужно было перейти в какое-то другое место. Заведующий кафедрой академик Владимир Васильевич Кованов (бывший ректор нашего вуза, а позже вице-президент АМН СССР) сказал, что отпустит его только в том случае, если он подыщет достойную замену. Боря прикинул и решил, что такой заменой могу быть я, и стал меня уговаривать, мол, у нас в кружке очень интересные дела, даже пересадку сердца делаем (собакам) … Предложи он это несколько дней назад, я бы отказался, а теперь сам искал, чем бы заполнить свободное время.

Между прочим, студенческий научно-экспериментальный кружок «Эскулап» на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии Первого МГМУ им И. М. Сеченова – организация легендарная. «Растить искателей» – вот девиз кружка, сопровождавший многие поколения студентов, приходивших сюда.

Боря Гельфанд представил меня своему научному руководителю М. В. Биленко. Система работы у кафедры была такая: аспиранты предлагали дерзкие, интересные темы, затрагивавшие ключевые вопросы мировой хирургии. Поскольку штат кафедры был невелик, то в помощь себе аспиранты набирали студентов.

Меня взял к себе Г. Э. Фальковский, у которого уже было два помощника. Георгий Эдуардович, в то время аспирант, занимался со студентами топографической анатомией и проводил со своей группой эксперименты на животных. Лаборантов не было, все от начала до конца организовывали сами кружковцы. Мы отрабатывали в эксперименте самые сложные операции с искусственным кровообращением, вплоть до пересадки сердца (Боря правду говорил). Вот тогда я и узнал о великом Владимире Петровиче Демихове, который в то время совершал настоящие чудеса. Шел 1963 год. Занятия и эксперименты мне очень понравились, я быстро втянулся в эту работу и увлекся ей.

Потом Георгий Эдуардович защитил диссертацию, и группа, которую он вел, распалась. Я стал искать себе новую тему. Отправился в библиотеку, обложился книжками и журналами (русскими и англоязычными) и начал искать что-то интересное для себя.

Как-то наткнулся на незнакомое мне понятие – гипербарическая оксигенация при лечении инфаркта миокарда. Просто упоминание и сноска, что подробно это описано в таком-то (иностранном) журнале. Я стал разыскивать этот журнал, но его в библиотеке не оказалось, в Советский Союз он оказывается не поступал.

Зато я нашел другую статью о гипербарической оксигенации как о средстве удлинения возможных сроков выключения сердца из кровообращения во время операций. Написал статью хирург из Голландии. Эту статью я в одном из иностранных журналов нашел. Она была на английском, но после курсов для меня это уже не было препятствием. Наоборот, я даже какое-то особенное удовольствие получил от того, что иностранный язык сразу же начал на меня работать!

С Фальковским мы занимались искусственным кровообращением, другой известный мне специалист Борис Алексеевич Константинов в то же самое время проводил опыты по гипотермии (операции с охлаждением). Гипербарической оксигенацией у нас никто тогда не занимался, и я сразу решил: именно это станет теперь моей главной темой.

Вася

Попытаюсь как могу популярно рассказать, что такое гипербарическая оксигенация (ГБО). Это применение кислорода под высоким давлением во время проведения операций. Принцип ГБО заключается в значительном повышении парциального давления кислорода в тканях организма: оно