Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия

Отаром вытворяли в детстве. Кстати, замечу, поросята тоже о-о-очень норовистые «скакуны». Они всегда нас в конце концов сбрасывали – но все равно это было здорово, так что мы старались как можно дольше проскакать, не вылетая «из седла».

Прожил Отар лет до пятидесяти пяти. Не будь той операции – никакой нашей веселой жизни, этих гонок на поросятах, нашей долгой дружбы тоже не было бы. То, что Отара спас замечательный хирург Федор Григорьевич Углов, и то, что мой товарищ после операции стал здоровым человеком (да еще фотография с операционного стола), – все это, думаю, в молодости сильно на меня подействовало. И мне захотелось стать медиком… и не просто врачом, но именно хирургом, который может вот так явно дарить людям здоровье и жизнь.

* * *

Отношения другими детьми у меня были не безоблачные. В двух домах от нас жил мой ровесник Николай, у которого было четверо старших братьев. Они все были очень боевые ребята и считали, что Коля-младшенький растет каким-то слишком уж миролюбивым и безобидным. Поэтому они проводили для него регулярные «уроки мужества». Учили бороться и драться на кулаках. Но тренировки тренировками, а для воспитания характера необходима настоящая драка: а тут как раз я – очень удобно для них – иду из школы домой и никак не могу миновать «опасное» место.

Когда я подходил к лавочке, где рядком сидели братья, они выпихивали навстречу мне младшего, который с кислым видом – драться у него, конечно же, никакого желания не было – объявлял: «Давай биться». «Не хочу!» – отвечал я мрачно и клал портфель на обочину, зная, что драки не избежать.

1950-е гг

Старшие братья во время нашей схватки вели себя как профессиональные рефери, не давая нам слишком увлекаться, звереть и применять недозволенные приемы. В наших поединках, надо признать, преимущество было на моей стороне, я же все-таки каждый день играл в футбол и был неплохо физически подготовлен. Так что братья Николая, даром что беспристрастные судьи, вынуждены были слегка помогать своему бойцу.

Драка велась, как говорится у пацанов, «до первой кровянки». И так как это случалось довольно скоро – то есть кто-то кому-то разбивал нос или появлялась кровоточащая царапина, – схватка прекращалась. Я подбирал свой портфель и отправлялся домой.

Таким образом, почти каждое мое возвращение становилось для мамы настоящим кошмаром. Утром она отправляла меня в школу в пусть и не новой, но чистой и отутюженной рубашке и в приличных, тоже отглаженных брюках. А возвращался я в таком виде, словно меня волоком протащили по всей нашей пыльной улице. Для меня же труднее всего было то, что каждый раз приходилось врать и придумывать что-то новое. Убедить маму, что я просто споткнулся и упал, с каждым днем становилось все труднее и труднее.

На мое счастье, братья пришли как-то на футбольное поле и увидели матч, в которой мы накатали сборной соседней улицы около десятка голов: половину забил я. С тех пор братья стали моими болельщиками. И теперь, когда я по дороге из школы проходил мимо их дома, вместо драки у нас начинались интересные разговоры о футболе. К великой маминой радости, домой я теперь возвращался таким же чистым, каким был утром, когда она отправляла меня в школу. И наконец-то мне не нужно было врать и что-то придумывать.

Анчар

В Поти было много моряков. Во время войны на здешнюю военно-морскую базу даже перебросили корабли из захваченного фашистами Севастополя. У военных моряков жены были в основном учительницы, которые преподавали в наших школах. Педагоги они были отличные, и потому ребята из Поти обычно успешно поступали в высшие учебные заведения по всей стране и даже в Москве.

Большинство ребят с нашей улицы посещали русскую школу № 3, туда ходили и многие грузинские дети. Я учился с большой охотой, был настоящим отличником, что среди мальчишек большая редкость. За все время в этой школе у меня была только одна двойка. История редкая и необычная, причем с продолжением, и потому ее стоит рассказать.

В седьмом классе к нам пришла новая учительница литературы. Она тоже была женой морского офицера из Ленинграда. А ленинградцы, как известно, всегда отличаются интеллигентностью и тонко чувствуют искусство. На этот урок нам было задано знаменитое стихотворение А. С. Пушкина «Анчар». Я стихотворение выучил и был совершенно спокоен. Сидел я, как и положено отличнику, за первой партой. Школьный журнал начинался прямо с моей фамилии (на «А» у нас никого не было). Так что новая учительница меня первым и вызвала.

Я подошел к учительскому столу, повернулся к классу лицом и начал с воодушевлением (совершенно искренним, стихотворение мне самому очень нравилось) декламировать. Все шло прекрасно примерно до середины, и тут… Трудно даже сказать, что меня сбило, кажется, учительница сделала кому-то замечание, я запнулся, подумав, что она обращалась ко мне. Учительница махнула мне рукой, мол, продолжай… Но я вдруг онемел. Все, что было написано в этом стихотворении дальше, безнадежно вылетело у меня из головы.

Ребята со всех сторон, некоторые даже довольно громко, подсказывали мне продолжение, учительница смотрела с удивлением, но у меня произошел странный сбой, который я никак не мог преодолеть. В конце концов учительница сурово сказала мне, что учить стихотворения нужно до конца, а не до половины, и поставила мне жирную двойку. Прямо в журнал.

Признаюсь, двойка была для меня тяжелым ударом еще и потому, что об этом каким-то образом узнала мама и в слезах прибежала в школу. Я очень переживал, хотя виду, конечно, не показывал. Впрочем, все довольно быстро поправилось. В учительской новой литераторше, видимо, объяснили, что этот мальчик круглый отличник и не стоило его сразу так сурово наказывать.

Буквально на следующем уроке учительница вызвала меня снова. Я без запинки с выражением прочитал стихотворение и получил сразу после двойки такую же большую жирную пятерку. Больше у меня никаких проблем с новой учительницей не было. Она стала очень хорошо ко мне относиться, и напротив моей фамилии, как и раньше, красовались только пятерки.

9-ый класс средней школы № 3 города Поти: пометка «Это я» сделана рукой Лео Бокерии

Вы думаете, на этом история закончилась? Ничего подобного. Недаром же анчар – дерево ядовитое и опасное. Стихотворение неожиданно напомнило о себе через много лет, когда к юбилею Александра Сергеевича на центральном телевидении