Та, что будет моей - Агата Лель

в голосе сарказм. — Только не говори, что моя дочь видит, как ты таскаешь в дом какого-то…

— Давай ты не будешь указывать мне, что делать, хорошо? — задрав подбородок, не стушевалась она. — И вообще, откуда ты узнал про Валю? Ты что, рылся в моей личной жизни?

— Валю! — повторил он и, если бы в него с детства не заложили базовые основы хорошего воспитания, точно бы сплюнул. — Только не говори, что ты мою дочь в честь него назвала.

— Я назвала ее в честь бабушки. И если тебя это успокоит, с Валентином мы познакомились уже после ее рождения. Совсем недавно.

— Ты где его подцепила вообще? В консерватории? Или, может, в читальном зале библиотеки рядом сидели?

— А тебе-то какая разница, Вишневский, где я его подцепила? — она скрестила на груди руки и улыбнулась. — Тебя моя жизнь ну вот совсем не касается!

— Ты воспитываешь моего ребенка! Который видит как…

— Откуда ты знаешь, что именно она видит? — не дала даже договорить, бросившись на амбразуру, едва только речь зашла о дочери в таком ключе. — Ты понятия не имеешь, как мы жили все эти годы, не знаешь, через что мне пришлось пройти, как мы тут справлялись вообще, а теперь заявился и решил, что имеешь право стоять тут и указывать мне, что я могу делать, а что нет?

Глаза метали молнии, и та, что недавно просила сбавить тон, апеллируя тонкими стенами, сейчас сама говорила далеко не шепотом.

— Лучше уходи, хорошо? Живи своей красивой дорогой жизнью, меняй тачки и подружек, а в наши жизни с дочкой не лезь! Не было тебя столько лет и не надо! — на секунду ее голос дрогнул, но действительно лишь на секунду — собралась она на зависть быстро, даже он, который сызмальства привык держать себя в руках, мысленно поаплодировал ее железобетонной выдержке. — Пожалуйста, Артур, уходи.

— Посылаешь меня, значит, да? Прямо как тогда…

— Кто бы говорил, — горько усмехнулась она, и причину ее усмешки он не понял.

Ведет себя так, будто это он кругом виноват. Кинул ее, использовал, хотя на деле все было совсем наоборот.

Хотя это так по-женски, свалить свою вину на мужика.

— Значит, так, — подумав, принял решение он. — Я хочу, чтобы моя дочь узнала правду.

— Ни. За. Что! — отрезала она, и так твердо, что он малость обалдел.

Да кто подменил его Веснушку? Ту, скромную, робкую, милую?

Стоп. Он подумал его?

— Валюша знает, что папы у нее нет. И я не позволю травмировать ее психику! Сейчас ты появишься, поиграешь в отца, потом тебе надоест и ты испаришься, и что делать потом мне? По психологам ее водить? Она слишком впечатлительна.

— В смысле — нет папы? — опешил он. — Совсем?

— Совсем.

— И где я? Ты что, наплела ребенку расхожих сказок о том, что ее отец капитан дальнего плавания, который затерялся где-то в море? Или что там в этом случае говорят.

— Я сказала, что тебя просто нет. Вырастет, сама поймет. И наверняка примет мою сторону.

— Я не согласен.

— Мне все равно. И на тебя, и на твои слова.

Вот упрямая!

Он злился, негодовал, не понимал, какого черта происходит. Разговор пошел вот совершенно не по тому сценарию, что он себе придумал.

Он впервые очутился в подобной ситуации и оказался к такому совершенно не готов, хотя раньше думал, что ничто не сможет вывести его из равновесия. И даже понимая, что сказанное им сейчас вот совсем не добавит ему плюсов, он решил, что обязан скинуть с нее спесь и вывести разговор в то русло, что выгодно ему.

Конечно, он прекрасно знал, что все сказанное им будет полной профанацией, но был обязан проверить ее настоящие эмоции.

— Все равно на меня, значит… — тихо проговорил он и подошел к ней еще ближе. Убрал упавшие на грудь рыжие пряди и не без удовольствия отметил, как быстро забилась венка на ее шее и как тонкие предплечья покрылись мурашками. — Тогда я просто заберу у тебя свою дочь, — это прошептал уже на ухо. — Вот и все.

Где-то внизу бахнула металлическая дверь и послышались тяжелые шаги по ступенькам.

Она подняла на него округлившиеся глаза, в которых плескался настоящий животный испуг.

Она, та самая Веснушка. Без налета стервозности и напускной смелости. Он сделал ставку на не совсем честную игру и она оказалась верной.

— Ты не посмеешь.

— Еще как посмею, ты же знаешь. Ты сама отказалась со мной по-хорошему. А по-плохому я не люблю.

— Да как ты…

— Ты с самого начала повела себя неправильно, все решила за меня. Почему бы мне не взять реванш?

— Да она не нужна тебе! Ты хочешь сделать это мне назло, да? Скажи, что я права. А я права!

— А что тут у вас происходит? — раздался за спиной удивленный бас, и Вишневский раздраженно обернулся.

Позади стоял огромный, словно медведь, мужик, удерживая в каждой руке по пакету из супермаркета. Да в нем килограмм сто пятьдесят, не меньше. Здоровенный белобрысый гризли: грузный, неповоротливый.

Но не смотря на его габариты Вишневский был твердо намерен избавиться от мешающего элемента. Даже рискуя своими идеальными зубами.

— Шел бы ты, мужик, куда шел.

Мужик захлопал белесыми ресницами и перевел непонимающий взгляд на Веснушку:

— Аглая, это вообще кто?

Веснушка скинула со своего плеча руку Вишневского и, вздохнув, устало провела ладонью по лицу:

— Это Артур, мой… знакомый. Артур, это Валентин. Мой сосед и друг.

Тот самый Валя?

М-да, совсем не так он его себе представлял. Этому Вале только тушки освежевывать. Причем голыми руками.

Но не взирая на это элемент не переставал быть мешающим. И Вишневский, рискуя своим элитарным фейсом, кинул на человека-гору хмурый взгляд:

— Иди, Валя. У нас тут серьезный разговор с твоей соседкой.

— Аглай… — одно слово, а звучало как призыв к действию. Ручки пакетов тревожно затрещали в огромных кулаках.