Портреты и прочие художества - Вячеслав Малежик

Через пару часов он позвонил и продиктовал:

Я вас люблюТак откровенно…

Получился приличный романс. Но тот, кому он предназначался для исполнения, не «услышал» его, и с тех пор я его часто пою в своих концертах с неизменным успехом.

Ты придумывал сказки,Иногда ты их издавал,Ну, а врал ты так классно,Что девчонок разил наповал.

Ты скакал на коне,Расправлялся с лихими коммандосИ во время рассказа жил, как во сне,Получая заслуженно гранды,Что вручали в Кремле по весне.

Ты летал на ядре,Опускался в пучины морские.И девчонки сдавались тебе на заре,Отложив все заботы мирские,Не боясь, что в аду им гореть.

Ты артист,ты – поэт,           ты – барон,                    ты – пижон.И у ног твоих тлеет Европа.Ты – садист,            мазохист,                      женский стон,                               странный сон.И в волненьи безудержный шепот.

А когда я однажды спрошу у тебя:– Что ты врешь? И зачем тебе это?Ты ответишь, в раздумье усы теребя:– Это промысел мой —                     превращать зиму в лето.

Секс, наркотики, рок-н-ролл

Эта формула, по которой, как нам, поклонникам по эту сторону «железного занавеса», казалось, жили музыканты волшебной страны Рок-н-ролл. Сейчас-то мы понимаем, что зачастую многое из того, что мы находили (я имею в виду информацию) в польском журнале «Панорама» или в югославском «Свет социализма», в музыкальной передаче ВВС или «Голоса Америки», не соответствовало действительности. Там, у них, понятие «пиар» уже стояло в полный рост. Тем не менее мы проглатывали сообщения о том, что Мик Джаггер и Кит Ричардс арестованы то ли за хранение, то ли за употребление; Джим Моррисон, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс отошли в мир иной после передоза, а Брайан Джонс утонул то ли после очередного наркотического триппа, то ли… В общем, никто точно не знает.

У нас это тоже в те еще советские времена было. Мне рассказывали… Но сам я ни разу не попробовал, да и, если честно, ни разу не видел, как тяжелые наркотики при мне принимают. Правда, один раз был шанс. Мы с моим дружком Володей Буре опоздали буквально на минуту, а то бы… Это был 1967-й год, и наша группа «Ребята» играла на танцах в школе на проспекте Вернадского. Володя, впоследствии лучший пловец страны, рекордсмен Европы, только что вернулся из загранки. В новой замшевой куртке, в фирменных джинсах, в замшевых же ботинках. Он сильно выделялся из толпы танцующих. Объявили перерыв, и мы с Буре отправились в туалет. Зачем? Да за тем… Когда мы в него вошли, сзади кто-то резко закрыл дверь на швабру. Мы не успели ни испугаться, ни понять что-либо… Брюки расстегнуть мы не успели тоже. Вдруг из-за перегородки у окна выходит парень с грязным шприцем в руках. Он долго вглядывается в мою физиономию и потом заплетающимся языком говорит:

– Это ты? Вы так классно поете и играете, а у меня (показывает на шприц) больше ничего нет. Извини…

Мы с Володей, забыв, зачем пришли в туалет, еще полминуты потоптались и вышли. Так вот это был единственный раз, когда я увидел шприц, который предназначался не для взятия крови на анализ.

А так я видел, как курили траву и мои коллеги музыканты, и просто знакомые с круизного корабля, когда мы были на экскурсии в Амстердаме. Да, наверное, когда я ушел из инженеров в артисты, я не проделал до конца путь из «ботана» до «богемы». Но жил я не в безвоздушном пространстве, и поэтому все-таки смешные события с этой самой составляющей случались.

Алма-Ата, 1988 год. Вместе с «Саквояжем» участвуем в больших гастролях по Средней Азии. Я свой сет отработал, на сцене Ю. Антонов. Стою, слушаю мастера. Ко мне подходит крупный милицейский чин, думаю, не ниже полковника. Признание с его стороны в любви, а затем предложение угостить меня такой «травкой», которой мне еще не доводилось пробовать. Я отвечаю, что это будет чистая правда, потому что я и сигарет-то никогда не курил. Он посмотрел на меня, как на больного ребенка, и отошел. Восток – дело тонкое.

Последний концерт ВИА «Веселые ребята» в Душанбе окончен, и нас всех приглашают на торжественный ужин, приуроченный к успешному окончанию гастролей. Средняя Азия, традиционный плов… Учтивые хозяева очень часто справляются, нравится ли нам угощение, и особенно интересуются вкусовыми качествами плова. Всем весело, настроение боевое, все смеются даже над не очень смешными анекдотами и артистическими историями. Закончилось застолье. Расходились довольные друг другом. И только в аэропорту кто-то из работников душанбинской филармонии проболтался о том, что в плов была добавлена та самая конопля. Не буду распространяться и умничать, рассказывая, что конопляное масло… а марихуана используется… Даже если кто-то обвинит нас в аморалке, то за давностью лет этот грех спишем…

Концерт вместе с группой польских артистов в Калининграде, что на Балтике. Перед выступлением всем коллективом отправляемся на Куржскую косу – уникальное место, заповедник на берегу Калининградского побережья. Длинная, почти на 100 километров песчаная полоса, аж до Клайпеды, поросшая хвойным лесом. Ширина косы от 800 метров до 5 километров. Нас привозят в дикое местечко, где кроме необорудованных песчаных пляжей ничего нет. Мы купаемся, загораем, играем в волейбол. Короче, замечательно отдыхаем. Одно плохо, я получаю солнечный удар и чувствую это, когда уже пою на сцене стадиона.

Мой концерт тогда был построен таким образом: первая часть программы – это я с гитарой развлекаю публику. Потом примерно полчаса «Саквояж» и польская певица Ева Чижевска сменяют меня на сцене. А затем снова я, но уже с «Саквояжем», играю получасовую программу хитов, и с высоко поднятыми головами под бурные аплодисменты благодарной публики… Ну, вы понимаете… В этот раз все пошло по-другому. Солнышко так мне «вскружило» голову, что меня начало на сцене подташнивать. Во время поклона я попросил вызвать «скорую». Уходя со сцены, шепнул ребятам, чтобы они держались сколько смогут.

Приехала «скорая». Врач померила мне давление и вколола в вену какое-то лекарство. Я решил, что спою со сцены песню «Острова», объясню зрителям ситуацию и приглашу на завтра с сегодняшними билетами досмотреть концерт. Вышел на сцену, начал петь песню и вдруг на словах «Острова, где-то ждут нас острова», я почувствовал какой-то неимоверный прилив сил. Я допел не только эту песню, но и все остальные запланированные. Успех был бешеный, мне казалось, что я никогда так не пел. Врачи «скорой» досмотрели концерт до конца, одновременно страхуя меня. Потом после концерта я допытывался, что это было за лекарство, на котором я работал значительно лучше, чем на АИ-95. Доктора врачебную тайну мне не открыли. Вот что значит клятва Гиппократа.

Алкоголь, наверное, можно приравнять к наркотикам. Но и с ним у меня долгое время отношения не складывались. Начинал я, как и все. Но однажды, а это было в десятом классе, после дня рождения своего одноклассника я почувствовал себя нехорошо. После этого я специально ходил в Ленинскую библиотеку, проштудировал всю литературу, касающуюся алкоголя и наркотиков, замучил себя до смерти и завязал на долгие годы. «Ботан» в полный рост. Хотя выпивающие граждане меня окружали постоянно, я был достаточно целомудренен годов этак до тридцати двух, когда моя жена объяснила мне, что я себя лишаю определенного удовольствия в жизни. А фраза, что вино – это кровь Христова, была достаточно сильным аргументом, чтобы я перешел в состояние «могу». Два забавных случая, связанные с моим умеренно-неумеренным потреблением алкоголя.

То, что вокруг меня выпивают, волей-неволей заинтересовало меня, и однажды я решил испытать, что же чувствует человек перебравший. Почувствуйте разницу – «человек разумный» и «человек перебравший». И вот я, следуя заветам своих великих соотечественников, которые прививали себе холеру и описывали, что они чувствуют, в один прекрасный вечер закупил в магазине большую бутылку 0,7 л вина под названием «Рубин». Затем была закуплена большая плитка шоколада. И я отправился домой ставить эксперимент. В два приема я съел вино и шоколад примерно за семь минут. Дальше я пошел в комнату, включил телевизор и лег на диван. Диктор объявил, что матч между командами ЧССР и СССР на звание чемпиона мира по хоккею начался. Дальше я лежал на диване, вступал в переговоры с унитазом, отвечал на вопросы отца, вернувшегося с работы. Причем мое реноме непьющего человека было столь высоко, что отец ничего не заподозрил. Наверное, в своих ответах я был убедителен. Магнитофонная пленка о беседе с отцом и воспоминания о матче, который я слушал «широко открытыми глазами», оказались пустыми. Практически ничего не отпечаталось. Возвращение в реальность произошло со словами диктора: «Итак, игра закончилась со счетом 4: 1 в пользу советских хоккеистов». Какие сделал выводы? Думаю, убедился, что выпивка в одиночку – это болезнь под названием алкоголизм, а возлияние в хорошей компании – это как хорошая приправа для дружеского застолья.