Межкультурная коммуникация в условиях глобализации. 2-е издание. Учебное пособие - Коллектив авторов

Таким образом, традиционализм состоит отнюдь не в установке на моногамию. В аксиологическом ключе он может быть сведен ко власти нормы как общезначимой ценности – по отношению к свободе личности (пусть даже понятой примитивно, как свобода выбора). Как уже отмечалось, парадоксальным образом получается, что попытки распространить, например «нетрадиционную ориентацию» в качестве образца свободного поведения (в пределе – образца поведения вообще) – это скорее возвращение к традиционализму, чем последовательный модернизм. Соответственно, традиционализм и модернизм в Европе, как и в других регионах, представляют собой не столько самостоятельные ветви культурного развития, сколько частные механизмы, проявляющиеся в определенные периоды существования социальных структур. Нередко он обозначается как постмодернистский сдвиг нормативно-ценностной базы европейской культуры, т. е. возвращение к традиционным формам, наполненным нетрадиционным содержанием. Связанные с виртуализацией смыслового поля ценностные синкопы в сознании ее носителей (фрагментаризация ценностного поля – плюрализм; психологизация ценностей – гедонизм; центробежные тенденции политического процесса – «оранжевизация», восстание маргиналов и т. д.) – все это накладывает особый отпечаток на динамику транзитивов транс- и поликультурного взаимодействия.

Среди важнейших понятий, позволяющих проследить названную динамику, следует указать «дискурс», «концепт», «наррация» и т. д. Именно они определяют сегодня векторы оценки постмодернистского сдвига в европейской коммуникационной культуре. При этом, однако, влияние евроцентризма на ценностную составляющую межкультурной коммуникации остается одним из важнейших факторов мировой политики.

Для современной европейской культуры в аксиологическом смысле постмодернистский сдвиг означает прежде всего «переоценку всех ценностей» (Ф. Ницше), сочетаемый с памятью обо всех прочих переоценках. Это позиция не только принципиальной бессистемности и фрагментарности сознания и жизни, но и всепринятия ценностей, включая те, которые ранее были неизвестны или даже считались антиценностями. Подобная аксиологичсекая всеядность является следствием прежде всего интенсификации межкультурного общения в результате активизации миграционных процессов. При этом глобализируется само пространство коммуникации: с одной стороны, предлагая все новые виды взаимодействующих субъектов коммуникации; с другой – подавляя избирательность решений и оценок.

Это интересно

Подавление аксиологического иммунитета, таким образом, оказывается необходимым условием толерантного межкультурного взаимодействия.

Не удивительно, что ядром постмодернизма Г. Кюнг, известный католический теолог-модернист, считает экуменизм – современный вариант религиозного синкретизма. Экуменизм, с его точки зрения, предполагает как постепенное объединение основных христианских конфессий, так и толерантное отношение друг к другу различных религий. А в перспективе – образование особого «этнонационального содружества, основанного на крахе евроцентризма». Последнее, очевидно, предполагает не только добрососедство, но и «активное взаимопроникновение культур, весьма различающихся по своим параметрам и основаниям». Причем, поскольку речь идет именно о крахе евроцентризма, здесь присутствует элемент сознательного размывания в сознании носителя современной культуры не только идеи своей исключительности, но и ощущения опоры на свою собственную культурную почву.

Всестороннее осмысление описанных явлений началось в Европе довольно давно. Уже Ф. Ницше понимает современность как процесс кризиса традиционной евроцентричной культуры, основанной на идеях классической метафизики (прежде всего на идее Логоса). Вторым по значимости предтечей «философии постмодернизма» называют Д. Джойса. В числе своих предшественников постмодернисты видят и М. Хайдеггера, автора идеи постметафизического мышления. Как самостоятельное явление философия постмодернизма возникает в 40-х гг. ХХ в. во Франции, достигая своего расцвета в 70–90-е гг. и распространяя свое влияние на другие страны и континенты. Среди важнейших ее представителей здесь уместно назвать такие имена, как Жак Деррида, Мишель Фуко, Жан-Франсуа Лиотар, Жак Лакан, Жиль Делёз, Феликс Гваттари, Жан Бодрийар, Умберто Эко, Ричард Рорти, Эммануэль Левинас, Джамбатиста Ваттимо и др.

Это интересно

Постмодернизм не столько эпоха в развитии социальной реальности, сколько в сознании. (З. Бауман)

Так, в работе Ж. Лиотара «Постмодернистское состояние: доклад о знании» (Lacondition postmoderne. Rapports urlesavior, 1979) выделен ряд особенностей, свойственных постмодернизму как общей характеристике современной культуры. Дополнив их некоторыми терминологическими разъяснениями, заимствованными в основном из работы «Постмодернизм. Энциклопедия»1, попытаемся дать, насколько это возможно для принципиально всесистемной философии, некоторое ее системное осмысление.

Первое. Ценностная основа постмодернистского состояния общества – онтологизация языковых игр (понятие сформулировано поздним Л. Витгенштейном). Языковая игра – модулятор реальности. С точки зрения «послесовременной» философии, речь и событие взаимно обратимы. Стоит заметить, что в деятельности современных средств массовой коммуникации (СМК) нередко встречаются пугающие своей очевидностью подтверждения данного подхода (например, известная история о фильме, моделировавшем события последней войны в Югославии).

Игра, в общем-то, лишена иного смысла, чем участие в ней. По сути, это чистый коммуникативный акт. Но для того, чтобы полноценно принять участие в игре, необходимо, по мысли постмодернистов, отказаться от сложившихся стереотипов мышления (крах «фалло-лого-евроцентризма и бинаризма; новое понимание пространства как открытой «номадности» – степи, в отличие от поля традиционной культуры; отказ от «вертикальной» метафоры корня в пользу «неориентированной» метафоры корневища-луковицы – ризомы, переход от метанарраций к малым нарративами т. д.). Ценности, условно выступающие таковыми по ходу решения игроком временных ситуативных задач, – иронизм, плюрализм, фрагментарность, ориентация на телесность и т. д.

С точки зрения Лиотара, игра также выступает как свобода. Свобода трактуется при этом как «уход от жесткой легитимации», приравненной к опоре на метанаррацию («метарассказ», «сверхрассказ», «большая история» – синонимы особой роли в культуре ее матрицы – религиозного мифа, кодифицированного в каком-либо сакральном тексте). Метанаррация «претендует на универсальность в культуре» и вытесняет все прочие способы объяснения и поведения (дискурсивные практики) на «еретическую периферию». Игровое отношение, напротив, постулирует равноправность всех практик, всех картин мира. Таким образом, эпоха постмодернизма может также быть названа эпохой заката метанарраций и утверждения плюрализма ценностно равноправных «малых историй» (нарративов). Нарративность, по сути, совпадает с утверждением «презумпции уникальности каждого события» (номинализация культуры). Интересно, что подобная модель рассуждения оказалась созвучной научной методологии современного гуманитарного знания, прежде всего исторического и социологического.

Постмодернистская социология, в частности, обращается к приему нарративного интервью в целях получения «любого рода качественной (не-количественной) информации». При этом изучаются проблемы, возникающие в ходе инновационных преобразований, и связанные с этими проблемами, как правило, маргинальные социальные группы. Опора осуществляется на биографический метод; интервью строится по принципу свободного изложения.

В результате исследователь получает рассказ интервьюируемого («малый нарратив»). Этот рассказ «полагается гомологичным реальному жизненному опыту»; а рассказчик – обладающим в повседневной жизни «интуитивной компетентностью относительно правил построения рассказа». Требования к интервью – повествовать о своей (а не чужой) жизни плюс отсутствие времени на подготовку рассказа. Их соблюдение и должно, как полагают создатели данного метода, обеспечить искомую гомологию.

Задача нарративного анализа, сопровождающего нарративное интервью в качестве акта его социологической обработки, – «выработать общую для биографии и поведения человека в определенной ситуации формулу, в которой выражена доминирующая сторона жизненного опыта и отношения к происходящему, а также построить теоретическую модель биографических процессов, характерных для соответствующей социальной группы».

Итог нарративного анализа – построение теоретической модели биографии – служит для достижения весьма конкретной цели. Среди базовых понятий самой процедуры анализа присутствуют: биографический проект, биографическая траектория, трансформация биографической траектории и т. д. Набор этих терминов хорошо иллюстрирует базовую интуицию, примененную постмодернизмом: люди играют в игры, проектируя свою жизнь, соотнося себя с той или иной моделью, с тем или иным из возможных миров… и иногда заигрываются2.