Солдат двух фронтов - Юрий Николаевич Папоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Установив прицел — ближний танк находился уже не более чем в ста метрах, — Таган открыл огонь по наблюдательным щелям. Танк вильнул в сторону.
— Хоп, Таган! Попал! Якши, Таган, хоп якши! — закричал Ораз, помогая пулеметной ленте выпрастываться из ящика.
Башня с длинным стволом грозно разворачивалась, заработал пулемет, но и пэтээровцы не дремали. Пуля гулко звякнула о гусеницу, ее заклинило, и танк стал разворачиваться вправо. Выстрел из второго ружья оказался еще удачнее — из пробоины потянул дымок. Танк остановился, и этого было достаточно, чтобы два прямых попадания мощных подкалиберных снарядов вывели его из строя.
На поле боя уже было не менее двадцати вражеских машин. Прямо на пулемет шла самоходка, с которой на ходу спрыгивали пехотинцы. Еще два метких выстрела из противотанковых ружей — и «фердинанд», задрав ствол орудия, как разгневанный слон хобот, зачадил клубами черного дыма.
Слева, уже несколько сзади, «тигр» ворвался в расположение конников и нещадно давил их. Но вот он метнул вперед правую гусеницу и завалился набок. Люк башни открылся, но прямое попадание снаряда сорвало башню и отбросило в сторону.
Таган припал к прорези прицела и увидел, что самоходка несется прямо на них. Стрелять было поздно, и Таган крикнул: «В траншею!» «Фердинанд» пронесся мимо так стремительно, что сержант не успел швырнуть в него приготовленную связку гранат.
Теперь перед позицией пулемета машин больше не было. Пригибаясь, в полурост набегали эсэсовцы. Таган отчетливо видел их злобные лица. Он спокойно откинул предохранитель и нажал на спусковой рычаг.
Одна лента, другая, третья… Заклинило! Во врага полетели гранаты. Снова заработал «максим», и цепи наступавших, разбиваясь, словно волны о неприступный утес, стали обтекать огневую точку Тагана.
По всей линии переднего края нашей обороны завязывался рукопашный бой. Танки «тигры» и хваленые самоходки «фердинанды», отрезанные от пехоты, неся потери от метких выстрелов артиллеристов и бронебойщиков полка, поворачивали обратно. Враг начал отходить. Эскадроны потянулись было за отступавшими, но на помощь фашистам по шоссе со стороны Куликовки выползла плотная колонна грузовиков с подкреплением.
На наших позициях прозвучала команда занять прежние рубежи обороны.
С грузовиков на землю спрыгивали курсанты пехотного офицерского училища. Они парадным шагом, как на плацу, сразу же начали атаку. Двадцать в шеренге и десять рядов в глубину. Дистанцию в полсотню метров заполнял танк или самоходка.
Молча, без единого выстрела, положив руки на перекинутые через шею автоматы и держа шаг, как можно было держать его на взрыхленном и усеянном трупами поле, двигались гитлеровцы на наши позиции.
По шеренгам был открыт артиллерийский и минометный огонь, но курсанты только ускорили шаг и запели «Клятву верности СС», передние шеренги начали стрелять из автоматов короткими очередями. На место падавшего выдвигался из следующего ряда тот, кто шел за его спиной. Гитлеровцы побежали.
В рядах конников произошло замешательство. Выдержав схватку с танками и взяв верх в неравном бою, конники не устояли перед психической атакой врага.
Командирам не удалось поднять эскадроны в контратаку. Раскалившийся пулемет Тагана захлебывался. Ораз, обжигая руки, вставил последнюю ленту, и в тот самый миг за их спинами сквозь грохот боя послышался рокот моторов.
Выпустив последние пятьдесят патронов, Таган обернулся. По дороге, с ходу выскакивая на пашню, мчались краснозвездные тридцатьчетверки. Танки, стреляя из пушек и пулеметов, врезались в колонны немцев, сокрушали их, сминали шеренги врага. Один за другим в контратаку устремлялись взводы кавалеристов.
Гурген Арзуманов — он получил ранение в голову и отказался отправиться на медпункт — бежал за теми, кто не устоял перед психической атакой. Тыча бегущим револьвером в грудь, Арзуманов ругался, стыдил, приказывал.
Коноводы подали лошадей. Пришедшие в себя конники вскакивали в седла, и гвардии лейтенант Арзуманов скомандовал:
— Строй фронт! В атаку на врага, за мной!
Растянувшись в цепь, сотня быстро нагнала своих, обошла танки и, орудуя клинками, добивала врагов.
У самой Куликовки конная цепь и ряды наступавших попали под плотный автоматно-пулеметный и минометный огонь.
— Вперед! Вперед! Разбить врага! — прокричал Арзуманов.
Таган видел, как Лента припала на переднюю ногу.
Арзуманов спрыгнул на землю, выхватил револьвер, что-то еще крикнул и перегнулся пополам. Он сделал несколько шагов в сторону врага и, ткнувшись лицом в землю, затих.
Лента запрыгала к нему на трех ногах, держа подбитую на весу. «Перелом», — подумал Таган. И в тот же миг увидел, как рядом с Лентой разорвалась мина. Кобыла взмыла на дыбы, и снаряд из пушки укрывшегося за плетнем «фердинанда» разорвал лошадь. Таган зажмурил глаза и повалился на колени. А кругом уже окапывались свои. По цепочке передали приказ занять оборону.
С губ Тагана срывались проклятья. Он заметил чуть впереди и правее овражек и побежал вперед. Расчет потянулся за командиром. «Максим» тащили Ораз и второй подносчик Фесенков. Пули свистели у них над головами.
Глава III. ГОСПИТАЛЬ
Бой тридцатьчетверок с «тиграми» и укрытыми в окрестностях Куликовки «фердинандами» был неравным, и наши танки отступили. Гитлеровцы пошли в контратаку.
Сержант Байрамдурдыев под огнем противника готовил боевую позицию для своего «максима». Он поднялся, чтобы срыть мешавший слой дерна, и упал на спину. Боли он не ощутил — просто подкосилась нога. Хотел встать на колено. Не смог. Ораз пополз было к нему, но, услышав совсем рядом немецкую речь, возвратился к боевому месту.
Стало холодно, и почему-то неимоверно заломило зубы. Через силу Таган перевернулся, пополз к своему карабину, который лежал у вербы, схватил его и начал стрелять.
В траншее появился Самсонов с коробками патронов и свалился в полном изнеможении. Синие губы его что-то беззвучно шептали. По большому лбу струился пот, в лице не было ни кровинки. Ораз поспешно заправил ленту, и «максим» заработал.
Галифе Тагана, сапог, земля вокруг были мокрыми от крови. В ноге и особенно в паху, где вышла пуля, появилась резкая, колющая боль. Но Таган стрелял, пока в подсумке не осталось снаряженных обойм.
Рядом прогромыхал краснозвездный танк. Крышка люка откинулась, из него показался командир. Он размахивал пистолетом. Танк пронесся вперед и вдруг завертелся на месте, задымил. Из машины выскочили люди. Пригибаясь, они отбежали в сторону и залегли. Тут же прозвучал взрыв, и кусок брони срезал верхушку вербы, под которой лежал Таган. Он закрыл рукой глаза, к горлу подступила тошнота.
Когда Таган очнулся, он снял ремень и хотел затянуть бедро выше раны, но не было сил.
