Солдат двух фронтов - Юрий Николаевич Папоров

спешит к теплушке, где стоит Лента. Сунув ей за губу хлебную корку, он треплет ее ласково по шее.

— Сначала фураж выгружайте и все имущество. Потом коней выводи, — бросает он на ходу солдатам из соседнего эскадрона, которые позабыли устав.

Полк быстро выгрузился, построился в походную колонну и получил маршрут движения. Бойцы решили, что их путь лежит по кратчайшей прямой к фронту.

Вездесущий Самсонов, худенький, большелобый и крупноглазый — бывший ездовой, а теперь подносчик патронов, — тут же, на клочке тетрадного листка, нарисовал карту, вспомнил последнюю сводку Совинформбюро и определил, что до фронта им осталось не более ста километров.

К исходу второй недели сентября дивизия расположилась в трех деревнях чуть южнее села Короп Черниговской области. За два дня пополнилась боеприпасами и получила приказ войти в прорыв и в оперативной глубине противника, активно действуя, громить отходящие части, не давать им закрепиться на промежуточных рубежах и не допускать подхода резервов.

* * *

Вечерело, когда эскадроны 54-го полка начали движение через боевые порядки пехоты, чтобы на следующем рубеже оторваться от нее и выполнять поставленную задачу.

Конники двигались молча, думая о предстоящей встрече с врагом. Таган понимал, что они долго не были в деле, и теперь вроде бы снова жутковато. Стараясь отвлечь бойцов расчета от тягостных мыслей, Таган расспрашивал их, хорошо ли смазаны колеса тачанки, как поведут себя не обстрелянные еще кони, справится ли с ними ездовой.

Внезапно тишину разорвали автоматные очереди — это головная застава наткнулась на противника. Сразу застучали пулеметы, засвистели мины, и где-то рядом захлюпали их разрывы. Полк развернулся и занял оборону в лесу.

Как только на востоке занялась бледно-розовыми проблесками заря, полк, обтекая немецкие позиции с двух сторон, двинулся на врага. С первыми лучами солнца эскадрон Арзуманова, двигавшийся проселками, оказался в тылу у противника. Таган видел, как справа завязывался бой. Перед эскадроном была не сильно пересеченная местность, местами покрытая редким кустарником, и комэск подал команду:

— Эскадрон, строй фронт! Шашки к бою! За Родину! Вперед! За мной в атаку! У-р-а-а!..

Противник был смят и уничтожен, а эскадроны полка, не сбавляя темпа, минуя Дреймайловку и с обеих сторон охватывая железную и шоссейные дороги, устремились на село Вересочь. Перед селением гитлеровцы, занимавшие оборону на выгодных рубежах, встретили конников 54-го полка плотным заградительным огнем. Пулеметы и минометы были укрыты в дзотах и траншеях, люди — в глубоких окопах. Конная атака эскадрона не принесла успеха, и тогда Арзуманов, быстро оценив обстановку, спешил бойцов. Развернув их в цепь, он приказал тачанкам выдвинуться вперед на фланги.

Таган подал положенную по уставу команду и не сдержался:

— Ну, Остап, дуй! Давай, шайтан, гони под бугор к кустарнику! — крикнул он ездовому.

Пули свистели совсем рядом. Разрывом мины тачанку швырнуло в сторону, одна из четырех лошадей захромала. Однако до места они добрались.

— На катки! Занять позицию справа от кустарника! Патронные коробки вперед! Коней держи! На месте стой! — скомандовал Таган и побежал вслед за Оразом и наводчиком, тащившим «максим».

— Пулемет к бою! — приказал Таган, отрывая в земле небольшой окопчик и укладывая дерн на гребень бугорка.

Устроившись, Таган огляделся. У линии окопов противника появились автоматчики. Готовилась контратака.

— По перебегающим группам четырнадцать, вправо три у дерева, наводить в середину, с рассеиванием на ширину цели… Огонь!

Автоматчики залегли, но по Тагану тут же открыл бешеный огонь фашистский пулемет. «Э-э! Ты под Сталинградом не был! С тобой мы справимся!» — подумал Таган и увидел, как справа на галопе разворачивается полковая батарея.

Через минуту она обрушила огонь на позиции врага. Вражеские пулеметы смолкли. Путь эскадрону был открыт.

Арзуманов приподнялся из своего окопчика, сорвал фуражку и широкими кругами замахал над головой. Этот условный сигнал означал приказ коноводам подать лошадей.

— Тяжелораненых — на двуколки! Остальным по к-о-н-я-м! Эскадрон, продолжать наступление! За мной рысью, м-а-р-ш! — отдал команду лейтенант, уже сидя на Ленте. Остальные три эскадрона полка последовали его примеру.

Гитлеровские части, оборонявшие село Вересочь, были разбиты. На восток, вслед за ранеными советскими солдатами, потянулись первые группы пленных. 54-й полк вновь занял положение авангардного отряда дивизии; но не успел он углубиться на два километра, как у деревни Михайловка попал под сильный минометный и артиллерийский обстрел с очередного рубежа немецкой обороны. Полк спешился и занял оборону. В бинокль с небольших бугров перед деревней Михайловкой можно было разглядеть и село Куликовку.

Большое это село с высокими колокольнями двух церквей раскинулось в пойме Десны среди зеленых долин, заливных лугов, пашен, сосновых лесов и светлых голубых озерец. Районный центр, узел дорог на Чернигов с железнодорожной станцией Дроздовка был расположен на участке Нежин–Чернигов, в 36 километрах от старинного украинского города.

До войны куликовчане давали стране добрый хлеб, лен-долгунец, коноплю, табак, махорку, картофель и славились своим мясным и молочным скотом. Теперь эта земля, израненная и бесплодная, замерла и притаилась в ожидании чего-то страшного.

К исходу дня 54-й, неся потери, ворвался в Михайловку и, уничтожив основные силы врага, открыл путь на Куликовку.

Дорогу, лес, небо, идущие впереди колонны уже окутала густая сентябрьская тьма. На исходе был восемнадцатый день осени. Тишину нарушали привычные звуки конницы на марше да шелест листвы, свежий ветер обдувал разгоряченные лица солдат.

Внезапно в воздух совсем рядом взмыли осветительные ракеты. Стало светло как днем, и сразу из засады ударили вражеские пулеметы и пушки. Они находились впереди, не более чем в трех с половиной сотнях метров; вокруг них толпились гитлеровцы, явно готовясь к атаке.

— Таган, обходи справа, отражай фланкирующим. Пошел! — перекрывая треск стрельбы и гул разрывов, прокричал комвзвода Николай Щипанов.

Перекинув карабин через плечо и ухватив вместе с Оразом «максим» за хобот, Таган жестом увлек за собой в сторону от дороги остальных бойцов расчета. Редкий лес внезапно кончился. По полю бежать было трудно, ноги путались в высоком сорняке, колеса пулемета проваливались в борозды, пули, свистевшие над головами, словно рой осатаневших шмелей, прижимали к земле. А ракеты продолжали вспыхивать одна за другой, буравя небо и выбрасывая в него огромные светящиеся шары.

— Гляди, Таган! — показал Ораз туда, где двигались плотные цепи немецких автоматчиков — одна, другая, третья. Времени для выбора более удобной позиции не было, следовало без промедления изготовить пулемет к бою.

Как только пулемет заработал, за спиной Тагана загремело дружное «ура». С винтовками наперевес бойцы эскадрона шли в штыковую атаку. Ракеты погасли. В кромешной тьме не было видно даже ствола собственного пулемета. Продолжать вести огонь было бессмысленно.