Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман - Александр Самойленко

Мысленно продолжая нещадно ругать себя, Доля незаметно поднялся в гору и ощутив наверху усилившиеся порывы ледяного ветра, втянул голову в воротник. Дом Марии Ивановны уже виднелся невдалеке. Его покрытые инеем подслеповатые окна в лучах восходящего багряного солнца отливали красно-оранжевым цветом. Доля побежал к ним по-ребячьи прыгая через комья снега. Хозяйка обещала со вчерашнего дня регулярно топить, и в предвкушении тепла и горячего супа из концентратов ему стало на душе вдруг светло и весело.

В доме и в самом деле было натоплено. Скинув пальто и валенки, Доля кинулся сначала к горячей плите, а от нее к бабкиной комнате.

– Марь Иванна, можно я кипяточку из чайника налью?

– Можно, сынок, бери. Не жаль воды-то, полно вон в колонке. Справишься с делами, так сбегай уж, не поленись с ведрами раза два.

– Ага, Марь Иванна, сбегаю, – радостно пообещал Доля.

Наскоро закипятив гороховый суп и потом также быстро съев все до дна, Доля, одевшись, бегом пустился по улице с ведрами. По дороге попалась чья-то собака. С оглушительным звонким лаем она увязалась за ним и играючи все норовила схватить бегуна зубами за пятки. У колонки Доля махнул на нее рукой, собака отбежала, но не отстала совсем, а радостно визжа замахала пушистым хвостом.

– Ишь ты, радуется неизвестно чему, – улыбнувшись, подумал Доля. – Наверно оттого, что мне тоже радостно. Да и солнце светит, мороз лютый, снег под ногами скрипит… Ну, да мало ли еще чему радуется псина…

Доля подставил ведро под тугую струю, набрал воды до краев, убрал в сторонку и подставил второе.

– Эх-ма! – крикнул он, подхватив ведра с водой как пушинки и быстро понес их домой.

Через несколько минут он повторит в точности все и собака снова будет провожать его с радостным лаем. А спустя некоторое время, когда он будет лежать в кровати, на него опять перед сном навалятся не простые думы.

– У Курганова, кажется, большой интерес к Ральникову. Он, почему-то очень хочет его упрятать на длинный срок. Соответственно ему поменяют режим с усиленного на строгий и поедет он в Ныроб елки пилить… Но какая все-таки причина? Почему прицепились именно к Ральникову? Может, я в чем-то ошибаюсь, и действительно он убил Задорожного?.. Хотя, опять же интуиция? Она ведь мне верно подсказывает, как тяжкое преступление лагерные опера сначала желали скрыть, а уж после, когда родственники Задорожного пожаловались и прокурор санкционировал эксгумацию, они зашевелились. Нет. Ошибки тут быть не должно. Интуиция хорошая штука, если ей владеешь, меня она еще ни разу не подводила. И, пожалуй, уже сейчас можно прикинуть, что из всего этого следует… А, по-моему, следует то, что факт убийства хотели скрыть, поскольку в преступлении замешаны сотрудники колонии. На это косвенно указывает и то самое письмо, которое я случайно однажды увидел. И выбор пал на Ральникова возможно из-за того, что он был недалеко от места убийства и стал опасным свидетелем. Его вывозили в СИЗО запугать, теперь осталось только дожать, чтоб навязать мокруху. Кандидатура Ральникова, по стечению обстоятельств, как никогда подошла, это понимают все. Шутка ли, своего отца точно таким способом замочил, как и Задорожного кто-то… Меня же Курганов хочет использовать лжесвидетелем против Ральникова. Поэтому и исключать нельзя того, что Курганов сам замешан в убийстве…

С этой мыслью Доля крепко уснул. Примерно через семь часов сна он встанет, поест тот же суп из пакетов и уйдет опять в ночную смену.

Бригадира Ральникова он встретил перед началом работы и нутром почувствовал горячее желание Ральникова немедленно высказаться. Но они оба понимали, что делать этого на глазах у нескольких десятков осужденных не стоит и надо ждать подходящего времени. Только глубокой ночью, наконец, удалось им встретиться и перекинуться наедине несколькими словами.

– Александр Васильевич, – приглушенным голосом проговорил вошедший в комнату мастеров Ральников и с опаской оглянулся на дверь. – Я хочу вам кое-что показать, но предупреждаю, в случае чего это может стоить вам карьеры…

– Это касается Задорожного? – быстро спросил Доля. – Если так, то я согласен.

– Хорошо. Тогда я жду вас через двадцать минут в соседнем цехе у склада готовой продукции…

Сказав, Ральников исчез. Доля нисколько не сомневался в том, идти ему в назначенное место или нет. Он с головой окунулся в свою стихию профессионального опера, и его было ни напугать, ни остановить, азарт уже толкал его вглубь. Одну за другой выкурив подряд две сигареты, Доля, за несколько минут до обговоренного времени, одевшись, вышел.

Соседний цех в ночную смену не работал и потому в кромешной темноте, недалеко от высокого забора с колючей проволокой вверху казался заброшенным, зловещим местом. Одна половина ворот была предусмотрительно открыта, и Доля беспрепятственно проник на первый этаж, где слева, он помнил, был склад.

– Сюда, Александр Васильевич, – позвал Ральников.

Пройдя несколько шагов и ткнувшись в него, Доля остановился, не зная как ему поступить дальше. Ральников взял его за руку и подвел к стене.

– Здесь щель, Александр Васильевич, смотрите через нее на улицу, а я буду вам комментировать. Через пару минут возле вахты движение начнется, короче увидите сами…

Доля приник к щели, прямо перед тазами находилось КПП. До него было метров пятьдесят, не больше и при достаточном освещении все просматривалось как на ладони.

– Сейчас, Александр Васильевич, потерпите немного, – прошептал Ральников.

– Не волнуйся, Игорь, – успокоил Доля. – Сколько надо, столько и буду ждать.

Не успел он проговорить, как Ральников забеспокоился:

– Вон. Вон идет прапорщик, видите?

– Ага. Вижу, – подтвердил Доля и плотнее прижался к щели.

– Посмотрите вправо! – яростно шепнул над его ухом Ральников.

Доля перевел взгляд вправо и увидел две маячившие там фигуры в военных полушубках.

– И тут тоже прапора, видите?

– Вижу, вижу.

Прапорщики явно не хотели быть замеченными. Они скрывались от ненужных глаз в закутке возле котельной.

– Хороший у тебя наблюдательный пункт, Игорь, – не преминул похвалить Доля.

– Сейчас, сейчас, еще чуток, Александр Васильевич, и такое начнется… – нетерпеливо переступив с ноги на ногу, пообещал Ральников.

Между тем прапорщик, которого они заметили первым, дошел до КПП и поднял руку, по-видимому, собираясь нажать на кнопку звонка. Скоро дверь со звонким щелчком открылась, он вошел внутрь, и она снова закрылась.

– А теперь слушайте, – предупредил Ральников.

Доля послушно напряг слух. Почти в абсолютной тишине уловить любой посторонний звук было нетрудно. Вскоре где-то невдалеке послышался шум мотора. Машина, судя по звуку легковая, тронулась с места, и стала быстро удаляться от зоны.

– Теперь прапор с воли вернется, – сказал Ральников.

– Что все это значит? – не отрывая глаз от щели, уточнил Доля.

– Это значит наркота и водка сейчас зайдет в зону. А потом ее прапора разнесут по клиентам. Я уж не первую ночь за ними наблюдаю. С тех пор, как, меня с ни с хера, прессовать они начали.

– Ты их по именам знаешь?

– А как же. Там Дыня, Хохол и Жирный. Они тогда и были возле Задорожного.

Доля, оставив щель, повернулся к нему. Но как ни хотел, а выражение лица его не разглядел.

– Идет, идет, Александр Васильевич. Смотрите…

Возвратившись в зону, прапорщик сделал несколько шагов от КПП, и воровато покрутив головой по сторонам, пошел к своим товарищам у котельной. В руке он нес большую темную сумку и по тому, как он ее нес, склонившись на правый бок, она была нагружена чем-то тяжелым. Приблизившись к сослуживцам, он опустил сумку на снег и присел рядом.

– Сейчас куш делить начнут, – прокомментировал ситуацию Ральников.

– Ну, а потом? – спросил Доля.

– А потом, уважаемый Александр Васильевич, они разнесут его, «бабки» поделят и конец. Я все понял, как произошло тогда с Задорожным. По-моему, он выследил прапоров по заданию того «шишкаря» из УИТУ. Не берусь пока утверждать, но мне кажется тот тоже продажный, все они одним миром мазаны. Что-то у Задорожного не так получилось. То ли он на них напоролся и шум поднял, то ли прапора уже сами его пасли. В тот раз я будто тоже назло себе на участок гальваники поперся. Видать в то же самое время прапорщики там Задорожного и удавили и петлю только что смастерили, ее я сам заметил.

– Ты же еще недавно говорил мне по-другому, – прервал Доля. – Утверждал что самоубийца он…

– Так ведь я уж говорил вам, Александр Васильевич, повторяться сейчас не стану. Мысли-то поперли в голову, когда на меня мокруху стали вешать. А в ту роковую ночь они меня подозвали, спрашивают, «видишь»? Я сказал, вижу. Жить ему говорят надоело в зоне, взял и вздернулся. Сняли с петли, а он уж готовый. Ну чего, скажите, Александр Васильевич, оставалось мне больше думать. Еще приказали, иди, мол, к мастеру скажи, что его работник повесился, да пусть к нам сюда мухой летит.