Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман - Александр Самойленко

– Мои чуть дальше живут, – сообщил Михаил.

Улиц в деревне Доля не увидел. Полтора десятка домов были разбросаны по ложбине. Убогие, и от времени черные.

– Нам туда, – сказал Миша, показав на вросшую в землю избушку и глядевшую на них издали двумя подслеповатыми оконцами.

– На отшибе изба, – подумалось Доле. – Интересно, как живущие в ней люди в гости зимой ходят к своим деревенским?.. Хотя мастер же говорил, что на лыжах, видать так оно и есть. Только на них можно из этой избушки к какой-нибудь бабке в гости по случаю сходить, или по нужде за солью…

– Ждут наверно, – радостно-возбужденно сказал Михаил, прибавив шаг, Доля не поспевая за ним, сразу поотстал.

– Что ж тебя сын твой, Тимоха, не встречает? – крикнул он в спину несущемуся вперед поселенцу.

– Мал он еще, Александр Васильевич. Его еще поперек кровати кладут, как зачнет матернину титьку сосать.

– Ну-у-у, – удивился Доля. – Выходит совсем младенец?

– Ага. Шесть месяцев завтра исполнится, как родила моя Матрена.

Михаил остановился, поджидая начальника, а когда тот приблизился, снова рванулся вперед, к заветной избушке. До нее оставалось пройти всего каких-нибудь сотню шагов.

– А матери твоего сына Тимохи сколько же будет лет, – стараясь говорить как можно вежливо, поинтересовался Доля.

Мастер не ответил, и он подумал, что тот его не услышал, но повторно спросить не решился, боясь показаться бестактным.

– Сорок семь в январе исполнилось, – наконец, сказал Михаил, остановившись возле ворот ограды. Прежде чем постучать в них, он подмигнул Доле и заговорщически шепнул. – Она у меня любую молодку за пояс заткнет, огонь баба. В прошлый год одна на медведя ходила.

– Что, с рогатиной? – не поверив, съязвил Доля.

– Почему с рогатиной? Нет, конечно, с ружьем ходила, с тулкой. Косолапый к ним в деревню повадился шкодничать. Однажды ее корову задрал, так та за ружье и в копну сена, в засаду значит. Сутки брюхатая следила оттуда без жратвы и воды, а ведь выпасла медведя и одним выстрелом башку ему продырявила свинцом.

Изнутри к воротам кто-то приближался. Шаги были старческие, шаркающие и в Долиных глазах отразился немой вопрос.

– Теща, – пояснил мастер.

Доля кивнул и в ожидании чего-нибудь необычного с любопытством уставился на калитку, находившуюся в воротах.

– Хто тама? – проскрипела старуха. – Чо не идете? Надотка кому него старуху гонять попусту. Нихто отродясь не держит тутока избу на запоре.

– Мамаша, – ласково отозвался Михаил. – Матрена дома?

Калитка с неприятным скрипом отворилась и перед непрошенными гостями предстала дряхлая женщина, с иссохшим и изборожденным глубокими морщинами лицом цвета печеного яблока. Она походила больше на мумию, чем на живого человека и Доля, шагнув в ограду, с опаской прошел мимо нее, следуя за поселенцем в избушку.

Они очутились в помещении, где львиную долю маленького пространства занимала печь. Прихожей не было. Сразу у порога стоял ничем не покрытый грубой работы стол, а возле, похожие на него два табурета. За печкой угадывалась крохотная комнатушка, откуда раздавалось чмоканье и занудный звук.

– М-м-м-м… – бесконечно тянул женский голос одну и ту же ноту.

– Ребенка спать укладывает Мишкина Матрена, – подумал Доля.

Конец ознакомительного фрагмента.