Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман - Александр Самойленко

– Войдите! – звонко сказал он, а когда Доля вошел, неожиданно поднялся со стула и протянул для рукопожатия руку. После, опередив готовую сорваться с Долиного языка фразу, указывая ему на стул, первым спросил. – Чем обязаны вашему появлению, молодой человек?..

– Я хотел бы к вам трудоустроиться с перспективой восстановления в органах МВД, – подав записку от Соликамского кадровика Кости, объяснил свой приход Доля.

Бегло взглянув на текст Плишкин посерьезнел на лице и, замкнувшись, начал выбивать пальцами барабанную дробь.

– Нервничает, – подумал Доля. – Но от чего бы?.. Плишкин, оборвав стук, вдруг с силой ударил об стол ладонью. – Говори, за что уволили!?

– Понимаете, дело против меня было возбуждено. Ну и…, хотя я считаю себя не виновным. История тут запутанная, но я все помню до мелочей и могу рассказать.

– У меня знаешь сколько таких как ты?! Знаешь?..

Доля беспомощно пожал плечами и, кажется, что-то пробурчал, типа «откуда мне знать» или просто «не знаю».

– До хрена и больше, – огорошил кадровик. – И каждый поет ту же песню «Я не виновен»… Штрафники со всего Советского Союза съезжаются сюда в надежде устроиться, вернуть погоны, дослужить и айда обратно в Белоруссию или в Подмосковье. А по существу это такое, б… дь, дерьмо, которое приходится в итоге мне разгребать одному за всю великую страну, и только единицы, вдумайся, товарищ, в это слово, единицы действительно оказались в прошлом незаслуженно уволенными, проходит год, два и они добиваются своей цели, восстанавливают справедливость и снова стают офицерами.

Против таких аргументов Доля не мог возразить. Ему ничего не оставалось кроме как встать и, попрощавшись, уйти. Откровения начальника отдела кадров были им восприняты как железный отказ.

– И я ведь вынужден, – не дав ему опомниться, снова яростно заговорил Плишкин. – Понимаешь, вынужден принимать вашего брата – штрафников, потому что сколько их приходит, почти столько и с треском уходит. Добровольно сюда, в этот медвежий угол, кто и идет, дак это все те же по какой-нибудь хреновой причине, вроде той, что у тебя… Так что давай, парень, сюда все твои документы, смотреть и оформлять будем согласно записке к Тихону Владимировичу…

Оформление Доли на должность начальника ДСУ Ш-320 заняло немного времени. В соседнем кабинете у инспектора он написал заявление, заполнил анкету и сдал все, кроме паспорта, документы.

– Ну, что же, теперь давай двигай на Верхнюю Колву, а там дальше на Талово, – сказал на прощание инспектор. – Жаль, что самолет на Колву уже улетел, ну да Бог с ним, чем-нибудь доберешься или, в крайнем случае, в гостинице переночуешь, а завтра улетишь первым рейсом.

– Это какую же надо иметь территорию, чтоб летать на самолетах по своему ведомству, – подумалось Доле, когда шел от инспектора по коридору.

Отмеченный росписью разовый пропуск он сдал обратно в окошечко. Прапорщик, приняв от него бумажку, спросил: – Ну что, приняли? – Приняли.

– И куда, если не секрет?

– Начальником дорожно-строительного участка в ИТК-18 поселок Талый.

– Фи-и-ю-ють… – протяжно присвистнул прапорщик. – Нашел чему радоваться. Кто же туда тебя впер?

– Так, знакомый один из Соликамска, – все еще улыбаясь и не понимая причины такого ироничного поведения прапора ответил Доля.

Прапор, изменившись на лице, резко высунул голову из окошка и Доля, не ожидая этого, отпрянул.

– Я тебе вот что скажу откровенно, парень, потому как не боюсь никого, мне плевать на них, мне месяц до пенсии служить осталось. Это же как надо ненавидеть тебя твоему знакомому, чтоб он помог тебе на эту самую тяжелую должность устроиться. Попомни, будешь ты заживо гнить в тайге вместе с зеками, если сразу тебя медведь не сграбастает, да не съест. Знаю я уже двоих, там сгинувших…

Доля внешне не спасовал и не растерялся, молчком уходя от окошка, он лишь немного ссутулился. Ему не сделалось страшно. Все о чем сообщил прапорщик было давно знакомо. Еще тринадцать лет назад на Широковской зоне он прошел через такой же ад и испугаться ему было теперь не от чего. Просто появился вдруг горький осадок от того, что он рассчитывал на людское понимание и поддержку и, свято веря в человеческую доброту, опять нарвался на лживость и подлость…

– Гражданин, вы сейчас куда? – окрикнул его сержант у входа.

– А в чем собственно дело? – рассеяно взглянув на него, в свою очередь спросил Доля.

– Знаете ли, времени уже много, из поселка вам сейчас на большую землю не уехать, а у нас таков порядок – если вы в гостинице не устроитесь, то должны сказать, где будете ночевать, не то…

– А не то что?

– Да люди у нас иногда без вести пропадают, вот и решили, что лучше пусть будет так. Регистрацию сделали для всех прибывших в управление обязательной, не то безопасность никто не гарантирует.

– Прямо черт его знает что, – удивился Доля. – Будто прежний архипелаг Гулаг, да и только.

Сержант мгновенно оживился и взглянул с любопытством: – Вам что, довелось читать про это? – Да, кое-что прочитал. – Ну и как?

– Страшная правда. Я бы даже сказал жуткая.

– А как написано, ну то есть я хочу спросить, интересно или нет? Ведь вокруг этого произведения сейчас столько пересудов, а я такой заядлый читатель, особенно люблю про лагеря читать.

Доля вспомнил несколько моментов в Крыму, когда ему по случаю удавалось отрывками читать это довольно редкое по тому времени издание про сталинские лагеря.

– Ты знаешь, на мой взгляд, не интересно. Конечно, надо было иметь мужество автору пережить такое и потом написать еще об этом, но сказывается однобокость, а именно о чем человек в это время больше всего думал, он только о том и писал, и в целом все произведение стало походить на бред смертельно голодного человека, то есть самого автора.

– Ну, вот.. – задумчиво проговорил сержант, что-то имея ввиду свое и тут же спохватился. – Так если в гостинице не устроитесь, милости прошу тогда снова к нам заглянуть, может чего и с ночлегом придумаем…

Доля ушел. Сержант, прощаясь, показал ему путь на гостиницу. Он ее нашел очень быстро и несколько минут с удивлением на нее глазел.

– Ничего себе для такой дыры. Небольшая, но вполне приличная гостиница, новая и современная…

Он зашел вовнутрь с большой надеждой, но увы, его не поселили, поскольку мест не было, администраторша объяснила ему, что послеобеденный самолет не прилетел и все, кто хотел на нем улететь в разбросанные по Ныроблагу таежные поселки, прибежали в гостиницу.

С досады выкурив одну за другой две сигареты, Доля отправился восвояси обратно в управление. Подойдя, не успел открыть дверь, как, чуть не сбив его с ног, выскочил на улицу сержант.

– Вижу, не получилось с гостиницей? Бегите скорее к материальному складу, что недалеко от столовой, видели?.. Там сейчас машина грузится – ЗИЛ-131, пойдет на Верхнюю Колву, спросите у водилы, может возьмет…

Доля не раздумывая бросился бежать к тому большому ангару, который видел в окно автобуса. ЗИЛ, по-видимому, собирался отъезжать. Подбегая к нему, он увидел, как мужик поднял оба борта, а в кабину полезла вихляя пышными формами женщина и следом за ней такой же упитанный военный в плаще-накидке.

– Можно мне с вами на Верхнюю Колву? – едва переведя дух спросил Доля у мужика. Тот одной ногой уже ступил на подножку и стало понятно, что он и есть водитель. Долин вопрос повис в воздухе. Водитель ЗИЛа с каменным лицом стал заносить задницу на водительское сиденье. – Меня возьмите на Верхнюю Колву! – завопил Доля и бросился к кабине, чем здорово насмешил тетку и военного в кабине.

– Разреши ему, Пашка, – сквозь хохот сдавленно проговорила тетка. – Там в кузове есть такой же чудик, вдвоем в дороге им веселей будет.

– Слушаюсь, Надежда Семеновна, – лакейским, подобострастным голосом откликнулся водила и приложил ладонь к козырьку своей потрепанной кепи. – Запрыгивай! – крикнул он затем, разрешив ехать, и почти сразу после этого машина дернулась и Доля повалился в кузове на какие-то длинные ящики.

– Больно ударились? – пропищал кто-то ближе к кабине. Доля сначала не рассмотрел говорившего, но сходу определил по голосу что спрашивает ребенок.

– Нет, ничего, я не сильно ушибся, – ответил он и стал осторожно пробираться между мешков и больших железных бочек поближе к случайному спутнику.

Им оказался мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Доля узнал в нем туркмена или таджика: большеголового, черноглазого и смуглого. На лице мальчишки лежала печаль. По его сгорбленной спине и тщедушному телу, на котором висела легкая и порядком изношенная одежонка, Доле стало понятно, что бедствует он давно и что какие то очень горькие обстоятельства привели мальчика сюда, в обойденный Божьей милостью край.