Черные сказки железного века - Александр Дмитриевич Мельник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось девятнадцать кругов до финиша и, чтобы француз его не догнал, приходилось рисковать. На выходе из тоннеля на набережную Альберто затормозил, «Лянчу» поставило боком, он попытался скорректировать занос рулем, но в S-образном повороте асфальт был залит маслом из машины сошедшего кругом раньше Мосса. «Лянча» врезалась в тротуар, подпрыгнула и, счастливо избежав столкновения с чугунным кнехтом, рухнула в море.
Ему повезло — в который раз! Еще в тренировке забарахлила коробка передач, и Альберто пришлось поменяться машинами с Луи Широном, для которого специально сделали автомобиль с очень широким кокпитом — иначе грузный пятидесятишестилетний ветеран не умещался за рулем красавицы D50. Вот почему, едва оказавшись в воде, Аскари без труда выбрался из просторной кабины и, прекрасный пловец, через несколько секунд уже вынырнул на поверхность. Всего и делов-то — изрядно поцарапал нос, ударившись о воду. Да еще порвался ремешок любимого голубого шлема.
Четверг, 26 мая, полдень
Альберто машинально провел рукой по подбородку. Ему вдруг пришла в голову неожиданная мысль. «Слушай-ка, Эудженио, — похлопал он по плечу Кастелотти. — А что, если я...» «Конечно, — широко улыбнулся его старый товарищ по «Феррари». — Я даже записал тебя на сегодняшнюю тренировку. Я же знал, зачем ты мне звонишь». Кругом улыбались — его друзья, инженеры, гонщики, механики «Скуде-рии Феррари» хорошо знали Альберто. «Да нет, послушай, я думаю, что после аварии, тем более такой дурацкой, как у меня в Монако, нужно как можно скорее сесть за руль, — виновато улыбался Альберто. — Чтобы снова почувствовать себя гонщиком, а не пилотом больничной койки. Вот только мой шлем в ремонте, и перчаток я не взял. И очков».
Через несколько минут Аскари, как был, правда, без пиджака, но даже не развязав галстука, надел шлем (он ему немного жал), очки, перчатки Кастелотти и устроился за рулем «Феррари-750-Монца». Спортивную машину готовили к воскресной гонке Гран-при Суперкортемаджоре и только что доставили из Маранелло. Даже покрасить еще не успели — алюминиевые панели кузова нестерпимо сияли в лучах полуденного солнца. «Не волнуйся, Джиджи, — улыбнулся он Виллоре-зи. — Врачи советовали мне соблюдать абсолютный покой. Так что я поеду тихо-тихо. Круга три-четыре, только чтобы быть в форме к выходным».
Он проехал первый круг действительно на прогулочной скорости, а на следующем немного прибавил.И почти сразу понял, что машина порой ведет себя несколько странно. Потом догадался — это шины. Хоторн и Фрер, которые регулярно ездили на покрышках марки «Энгельберт», говорили, что эта резина не прощает ни малейшей ошибки. «И как они ездят на таком барахле?» — скривил губы Альберто, уходя на третий круг.
Он прибавил газу, и «Феррари» откликнулась радостным ревом двенадцатицилиндрового мотора. На выходе из левого скоростного поворота Виалоне серебристый автомобиль вынесло слишком широко, он встал почти поперек трассы, зацепил правым задним колесом обочину, потерял управление, перевернулся, и замер в нескольких метрах от полотна. Чуть поодаль, в траве лежал Альберто — без сознания, в окровавленной рубашке, с переломами ребер, рук и ног. Как и его отец, он умер тридцатисемилетним, умер двадцать шестого числа, умер в машине скорой помощи, которая везла его в больницу Монцы. Умер на руках у своего друга Луиджи Виллорези, которому теперь предстояло звонить Миетте и предупредить её, что Альберто не приедет к обеду.
Альберто Аскари и первый чемпион мира формулы 1 Джузеппе Фарина (в центре).
Тацио Нуволари
ЛЕГЕНДА О НУВОЛАРИ
Маэстро сказал, что будет дождь
Все они делали вид, что происходящее за стеной, в большом банкетном зале гостиницы «Эйфелерхоф», их нисколько не интересует. Старательно поглощали ужин — как всегда превосходный, оживленно обсуждали достоинства немецких и итальянских вин. Чуть, впрочем, более оживленно, чем обычно. И слишком часто над столом повисала тишина — итальянцы вдруг замолкали, и сквозь позвякивание вилок и ножей тут же доносился неясный гул и отдельные выкрики. Наконец один из них, небольшого роста человек лет сорока в щегольском костюме, выпятив тяжелую челюсть и ни на кого не глядя из-под насупленных бровей, встал из-за стола и приоткрыл дверь. «...За победу великой Германии!» — донеслось оттуда. И дружный хор голосов подхватил: «Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг...»
В 1933 году Тацио Джорджо Нуволари шел пятый десяток, и тем не менее главные победы были ещё впереди.
«Черт побери!» — c треском захлопнув дверь, самый нетерпеливый из них вновь присоединился к товарищам. Однако глаза его из-под по-прежнему нахмуренных бровей смотрели весело: «Они, кажется, уже празднуют победу. Но ведь за пятьсот километров гонки всякое может случиться. Целую неделю стоит замечательная погода — самое время завтра дождю зарядить».
Напряжение за столом несколько спало. Пусть им предстоит побить девять немецких гоночных машин, каждая из которых, по крайней мере, на восемьдесят лошадиных сил мощнее и на полсотни километров в час быстрее их «Альфа-Ромео». Пусть за рулем могучего «Мерседес-Бенца» будет сидеть сам Караччиола, Регенмайстер, Человек Дождя, как зовут его немцы, так что изменения погоды вряд ли смутят соперников.
Да, за последний год, с июля 1934-го, немцы выиграли все восемь Гран-при, в которых стартовали. Однако Нуволари сказал, что «всякое может случиться». А он — необыкновенный человек! Вся Италия молится на своего Маэстро. И если Тацио сказал, значит, у них действительно есть шанс выиграть Большой приз Германии!
Колеса и крылья
Началась эта история на севере Италии, в местечке Кастельдарио, недалеко от Мантуи. Здесь, в богатом трехэтажном крестьянском доме, принадлежавшем Джузеппе Нуволари, в семье его четвертого сына Артуро утром 16 ноября 1892 года, в четверг родился сын. Имя мальчику дали необычное — Тацио, в честь царя сабинян. Постарался его дядя Джузеппе, совсем еще недавно изучавший древнюю историю. Помните «Похищение сабинянок»? Восьмой век до нашей эры, объединение соседних племен вокруг Рима... Дед Нуволари имя одобрил. Ему, тезке, старому соратнику и личному другу Джузеппе Гарибальди, не могла не понравиться такая историческая параллель.
Много лет спустя героическое прошлое деда,
