Мари Галант. Книга 2 - Робер Гайяр

– Я сам ее туда положил, – не смущаясь, признался монах.

Доминиканец отпрянул с такой порывистостью, что отец Фовель протянул руку и подхватил его, опасаясь, как бы тот не опрокинулся навзничь. Потом он пояснил:

– Я положил ее туда сам, чтобы знать наверное: никто другой не положит вашу книгу в такое место, где мы никогда не смогли бы ее отыскать. Теперь все хорошо. Выпейте этого вина и соберитесь с силами.

Монах постепенно приходил в себя: его щеки порозовели, а дыхание сделалось ровнее.

– Нет, не все так хорошо, как вам кажется! Из-за вас я пропустил дилижанс! А еще вы собирались предупредить дозорных! Не знаю, что за демон скрыт под вашей серой сутаной, но скоро увижу: я сам схожу за стражей! И тогда уж вы ответите мне за все!

Отец Фовель медленно покачал головой:

– Спокойно, спокойно! Помолчите хоть немного, дайте и мне слово сказать. Вы уже целый час хнычете, жалуетесь, заламываете от отчаяния руки. Из-за требника, который, вопреки тому, что сказал мой друг Лефор, не стоит и трех грошей на распродаже, а от силы два сантима, да и то будет дорого! Теперь вы его нашли, так чего же угрожать и бушевать! На вашем месте я бы послушал и узнал, зачем отец Фовель разыграл этот дурацкий фарс…

– Поторопитесь с исповедью. Я чувствую, что моему терпению приходит конец, предупреждаю!..

Отец Фовель облокотился на стол и взглянул достойному монаху прямо в глаза:

– Чтобы наставить вас на правильный путь, я задам вам один вопрос. Представьте, что вас в самом деле обокрали и вы теперь уверены, что ваш требник вместе с вложенными в него бумагами лежит в кармане у негодяя, который едет сейчас в Париж, сидя в дилижансе. Не угодно ли вам сказать, святейший отец, на кого пали бы ваши подозрения?

Задумавшись, доминиканец болезненно поморщился и наконец признал:

– Брат мой! Я не могу обвинить никого, нет, никого. Я не вижу, кому было бы выгодно украсть у меня эти бумаги.

– Эх! – бросил отец Фовель, подняв голову и прищурившись. – А если б я вам сказал, что это было бы чрезвычайно выгодно шевалье де Виллеру?

– Невероятно! – вздрогнул доминиканец и раздраженно повторил. – Невероятно! Брат мой, вы пытаетесь свалить свою вину на славного и благовоспитанного дворянина! По-моему, шевалье де Виллер вне всяких подозрений, я и прошу вас оставить свои измышления! Я хотел бы забыть о нанесенном мне ущербе, а также простить ошибку, которую вы совершили по отношению к высокочтимым и могущественным лицам на Мартинике, но предупреждаю – это последняя шутка, которую вы сыграли со мной!

Отец Фовель грянул кулаком об стол:

– Черт бы меня побрал! – выругался он. – Правильно говорится в Писании: Бог ослепляет того, кого хочет погубить! Вы так и не поняли, отец мой, что вышеупомянутый шевалье явился во Францию с одной целью: добиться смещения ее превосходительства госпожи Дюпарке и назначения на ее место майора Мерри Рулза, ее злейшего врага?!

– Вы – демон и нагло лжете, за что вечно будете гореть в огне преисподней!

Доминиканец перекрестился.

– Тысяча чертей! – снова рассердился монах. – А если я вам скажу, что мы с капитаном Лефором решили задержать вас здесь с единственной целью: чтобы вы прибыли в Париж раньше шевалье?

На сей раз отец Фейе немного отодвинулся, будто опасаясь нападения со стороны своего спутника. Заговорил он гораздо мягче:

– Брат мой! Я бы посоветовал вам меньше пить; вино, без сомнения, хорошее, но для вас оно слишком крепко. Задержать меня, чтобы я прибыл раньше шевалье? Да вы думаете, что говорите? Кто вам внушает подобные нелепости и вздор?

Отец Фовель вдруг обхватил голову руками, словно собирался вырвать у себя волосы. Он привстал было, но тотчас же сел снова, как только взял себя в руки.

– Брат мой! – начал он. – Клянусь Господом Богом и Пресвятой Богородицей, которая нас видит и слышит, что шевалье де Виллер предложил моему другу капитану Лефору и мне тысячу милостей за то, чтобы мы украли у вас эти письма и помешали вам приехать в Париж раньше его самого! Хотите – верьте, хотите – нет, но, черт возьми, я заставлю вас слушаться! Уверяю вас, что мы будем в Париже раньше его и вы увидитесь с кардиналом прежде этого разбойника де Виллера…

Не отвечая, отец Фейе внимательно разглядывал собеседника, будто пытаясь отгадать его тайные мысли.

– Каким же образом, брат мой, вы себе представляете наше скорое прибытие в Париж? – спросил он, наконец.

– Поскачем верхом, – отозвался монах.

– Верхом?! Но вы же слышали: нам не найти хороших лошадей ни здесь, ни на следующей станции…

– Слава Богу, – наставительно произнес монах с видом смиренника, – в мире полным-полно скряг, благодаря чему люди щедрые за деньги без труда получают все что угодно.

– Вы хотите сказать, что купили лошадей?

– Совершенно верно, брат мой: одну для вас, другую для себя. И жду, как видите, когда их доставят сюда. Как только дилижанс скроется из виду, нам приведут лошадей. Они обошлись мне в четыре тысячи экю, но я не думаю, что во всей Бретани сыщется пара лошадей, достойная этих!

– Четыре тысячи экю! – выпучил глаза доминиканец. – Четыре тысячи! Это в десять раз больше того, что я трачу в десять лет! Где вы достали такие деньги?

Монах поймал на себе осуждающий взгляд своего спутника и смиренно опустил голову:

– Да так… На судах, занимающихся каперством во славу его величества, врачующий и исповедник имеют право на одну часть прибыли, а иногда и больше. Вот, брат мой, так я и набил свою мошну…

– Эй! – окликнул вдруг с порога грубый голос. – Эй! Есть здесь монах, купивший у меня двух лошадей?

Отец Фовель резво вскочил на ноги и подбежал к новоприбывшему со словами:

– Здесь я, мессир, здесь! Дайте-ка взглянуть на ваших скакунов…

– Они ждут вас во дворе. Деньги при вас? Монах пропустил его вопрос мимо ушей и поспешил на улицу. Там он увидел пару лошадей, но не столь уж безупречных, как обещал отцу Фейе. Он ощупал у них бабки, осмотрел зубы, похлопал по крупам и обратился к барышнику:

– Они не стоят и двух тысяч, а вы запросили четыре! Это оскорбление Всевышнего! Черт побери! Если попадете в ад, будете хотя бы знать, за какой грех! Вот вам три тысячи, да и того много, мошенник! А теперь прочь с дороги!

Он бросил кошель барышнику, тот поймал его на лету. Отец Фовель задрал сутану, под которой мелькнули два пистолета с инкрустацией дерущихся львов, блеснул желтый металл. Торговец испуганно отскочил назад: ему нечасто доводилось встречать столь воинственных монахов, как этот. Наконец он взвесил на руке кожаный мешочек, в котором позвякивали золотые монеты, поморщился и изрек:

– Ладно, ладно! Только впредь не приходите ко мне за лошадьми!