Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ) - Владимир Тимофеев

Глава 5. Иван Семёнович

Трансфер мягко остановился прямо возле парадного входа в отель. Прозрачные пленки дверей тихо чмокнули, втягиваясь в борта, и весело гомонящие туристы принялись неторопливо покидать уютный салон. На сей раз действительно неторопливо, без лишней суеты, не изводя собственные нервные клетки на никому не нужную толкотню. Отчего в космопорту всё происходило с точностью до наоборот, я и по сей день объяснить не могу. Понять – тоже. Видимо, в подобном противоречии нашей натуры всегда таится нечто сакральное, скрытое от людских глаз и потому не объяснимое простыми словами. В общем, что-то такое трансцендентально-медитативное, гностицируемое исключительно в идемпотентном виде. (Во блин, загнул-то! Впрочем, я еще и не так ругнуться смогу, коли треба с якобы учеными фуфлыжниками гнилой базар перетереть. Шучу, естественно).

На свежем воздухе мы с женой оказались одними из первых, благо сидели недалеко от выхода. Жанна тут же с интересом принялась разглядывать ландшафтные изыски местных дизайнеров, а я занялся багажом. Правда, занялся – это, конечно, сильно сказано. Всё мое участие в увлекательном процессе выгрузки и перемещения нашего чемодана заключалось в наблюдении за этим самым процессом. Со стороны.

Флегматичный трансферный робот за пару десятков секунд полностью освободил багажное отделение, а затем в дело включились люди. Точнее, аборигены. Местные граждане в попугаистой униформе, то ли швейцары, то ли вообще портье какие-нибудь, или вовсе «бои» – короче, хрен разберешь, как они правильно обзываются. В итоге все эти портьерные швейц-бои очень скоренько расхватали трансферный багаж и бодренько утащили его в отель. Супруга моя, правда, слегка взволновалась, видя, как наше движимое имущество исчезает где-то за дверями, но, осознав, что мы здесь не единственные «лишенцы», почти моментально успокоилась, вновь переходя в состояние блаженного созерцания.

Для меня же наиболее удивительным оказался тот факт, что вместо роботов, ну или, на худой конец, андроидов, такелажными работами здесь занимались люди. Или не совсем удивительным, а просто немножечко странным.

– Та цэ ж крыза у ных, – ответил кто-то на мой, кажется, произнесенный вслух вопрос. – Ось зараз и працюють як киборгы.

Я фыркнул и развернулся.

– Кризис?

– А як же? Крыза, вона и в Афрыци крыза.

Передо мной стоял, обмахиваясь панамой, давешний толстячок. Тот самый, задетый черноочкастым «шпионом».

– Тильки прыихалы?

Н-да, вопрос конечно дурацкий. Однако я всё же кивнул, постаравшись придать себе вид приветливый и благодушный.

– Звидкы, якщо нэ сэкрэт? – поинтересовался далее обладатель панамы.

– С Москонии мы.

– З самой Москонии? – радостно всплеснул руками собеседник. – Цэ добрэ. А я з Закусалы. Костэнко Иван Семёнович.

Я тоже представился. Мой новый приятель с достоинством огладил пышные усы, свисающие чуть ли не до подбородка, вновь нахлобучил на голову панаму, а потом неожиданно пожалился на свою нелегкую судьбинушку:

– Ни з кым пыва попыты, – тут Иван Семёнович тяжко вздохнул и продолжил с обидой. – Позавчора з полэником одным розмовляв. Так вин писля горилкы мало що у бийку нэ полиз.

– Так прямо сразу и в драку? – усомнился я.

– Ага. Видразу почав пургу нэсты про Полэнэзию от можа до можа. Розчервонився вэсь, як рак варэный.

– Ну а вы?

– А у нас на Закусале так кажуть. Не кажи «можа», якщо в гамни «рожа». Чи «каже може як в дупу вхоже».

Я расхохотался. А жизнерадостный закусалец тут же подмигнул мне и тихо прошептал, покосившись на Жанну, всё еще разглядывающую окрестности:

– Ну так що? По пывку ввечери?

Хм, вообще-то на вечер, а также ночь у меня имелись несколько иные планы, но вот так сразу взять и отказать Ивану Семёновичу было как-то неловко. Я задумался, соображая, как бы поэлегантнее вывернуться из щекотливой ситуации, но, увы, ничего путного на ум не приходило.

Помог случай. То есть нет, не так. Не случай, а СЛУЧАЙ. Точнее, ЯВЛЕНИЕ.

Из уже почти опустевшего трансфера вышла… нет, не вышла – выступила или даже выдвинулась ДАМА. Фигурой напоминающая богиню плодородия каменного века, могучая, рослая, на полголовы, как минимум, выше меня. В занимаемый ею объем пространства легко могли поместиться и я на пару с женой, и совсем не узенький Иван Семёнович в придачу.

Подойдя к единственному оставшемуся после разгрузки чемодану, лежащему на боку и более похожему на огромный сундук, она легко перевернула его, поставив на короткие ножки-подпорки, а затем ткнула пальцем в какую-то кнопку. Чемодан мелко завибрировал и слегка приподнялся над землей, зависнув на высоте сантиметров пятнадцать-двадцать. Коротко махнув рукой, дама медленно развернулась и с воистину королевским величием двинулась в сторону входа в отель. Сундук плыл за ней как привязанный. Вместе они напоминали пару кораблей (линкор и плавбазу снабжения), окруженных целой флотилией мелких суденышек, то бишь суетящихся рядом местных «униформистов». Впрочем, на этих забоистых швейц-портьеров, так и не сумевших самостоятельно справиться с ее «ручной кладью», дама не обращала никакого внимания. Да и мимо нас она прошествовала, не повернув головы, лишь обдав на мгновение волной чего-то неизведанного, а еще – ощущением первородной силы и неутоленных страстей, запертых под личиной собственного величия.

– Ось цэ жинка! Ну як лыбидь плыве! – восхищенно пробормотал Иван Семёнович, разом позабыв и про меня, и про обещанное вечернее пиво, и про позавчерашние разборки с «полениками». Приосанившись, он храбро рванулся вперед, пересек под острым углом кильватерный строй «эскадры», а затем, изобразив из себя легкий крейсер, ловко пристроился вслед за «базой снабжения», цокая языком-эхолокатором и поводя головой-радаром в такт плавному покачиванию внушительной «флагманской» кормы.

– Врёт, – произнесла жена, когда «флотилия» целиком втянулась в двери отеля.

– Кто врёт? – не понял я.

– Да знакомец твой. Никакой он не закусалец.

– Почему?

Жанна посмотрела на меня с жалостью, укоризненно покачала головой, но через пару секунд всё же снизошла до объяснения:

– Ни один нормальный закусалец не скажет, что он живет НА Закусале. Только В Закусале. Они ведь и всех остальных постоянно учат, как правильно говорить по-русслийски.

– Хм, никогда об этом не думал, – пожал я плечами. – И что это значит?

– Да, в общем-то, ничего, – вздохнула супруга, беря меня под руку. – Ну, чего стоим? Пошли уже… герой-любовник.

– Пошли, – радостно рассмеялся я, и мы зашагали по дорожке, ведущей в отель.

Жена что-то щебетала мне на ухо, я благодушно кивал, но – странное дело – вместо того, чтобы наслаждаться близостью любимой женщины и неспешно подогревать себя изнутри, предвкушая грядущее, размышлял совсем об ином. Слова Жанны о том, что закусалец Костенко вроде как не совсем закусалец, терзали душу, заползая в мозг червячком сомнения, заставляя вновь и вновь вспоминать тот самый, двухнедельной давности разговор в «дембельском» кабинете.

Глава 6. Сахарильский трамплин

В кабинете стояла полная тишина. Такая, что… Вообще говоря, я никогда раньше не слышал, как скрипят «глаза, проворачивающиеся в глазницах». А тут – всего пару раз моргнул, но уж заскрипело – двери обзавидуются.

– А-а… – раскрыл я было рот, готовясь произнести заранее подготовленный спич, но, увы. Всё, что я смог, – еще раз моргнуть и тупо замолчать, собирая в кучку разбежавшиеся мысли.

– Подполковник, – ровно произнес сидящий напротив секунд через десять.

– Что? – не врубился я.

– Звание есть такое воинское – подполковник, – терпеливо пояснил собеседник.

– Ага… Понял, товарищ подполк…

– Пётр Сергеевич, – перебил он меня.

– Что?

М-да, кажется, я вновь затупил. Впрочем, мой визави это понял и потому всё так же терпеливо продолжил:

– Обращайтесь ко мне «Пётр Сергеевич».

– А, ну да, ну да, – пробормотал я, пытаясь успокоиться, собраться с духом и объяснить, наконец, товарищу подполковнику, зачем я сюда приперся и чего мне, собственно говоря, надо. Потом прокашлялся и еще раз зачем-то повторил как баран:

– Ну да.

Однако назвавшийся Петром Сергеевичем даже не поморщился, лишь слегка приподнял бровь и поинтересовался. Странно и не совсем для меня понятно:

– А сюда?

– Куда?

– Коту под муда, – неожиданно рявкнул обладатель благородной седины.

Я аж присел. Однако товарищ подполковник дальше орать не стал. Почти моментально вернувшись в привычное состояние «усталой отстраненности», он вновь уперся в меня взглядом. Взглядом много чего повидавшего отца большого семейства. Добродушного и снисходительного к детским шалостям. Всё понимающего, но в любой момент готового пребольно выпороть своих зарвавшихся сорванцов. Всех скопом, не разбирая ни правых, ни виноватых.