Сломленный бог - Гарет Ханрахан

нет, после хордингерки была старуха-священница, которая вязала погребальные облачения, а уже после нее пришел Марко, всеобщий приятель. С неизменной улыбкой он проводил сделки, дружелюбно хлопал по плечу и утирал лоб под островным летним зноем. Прадедушка постоянно держал при себе кого-то полезного, с умениями или связями, которых не могла предоставить семья.

Затем в один прекрасный день Марко пропал, и на его место заступил Ворц. Дантист с инструментами в кожаном портфеле, набором микстур и зелий. Отщепенец-алхимик, изгнанный из гвердонской гильдии за невыразимо жуткие эксперименты. С личиночно-бледной кожей и рожей гробовщика, он никогда не повышал голоса, только шипел. Одевался во все черное, как святоша, и ходил так, словно от быстрого шага переломилось бы его тщедушное тело. Раск сталкивался с подобной игрой на публику. Голодранцы и жулики предъявляли подложные божественные стигматы или колдовские увечья, намекая на ужасную цену, уплаченную ими за небывалую мощь. Как правило, это было простое притворство, способ произвести впечатление своими якобы сверхъестественными способностями и в то же время ничего не делать по-настоящему.

Как правило. Но то, как Прадедушка обращался с Ворцем, предполагало, что этот человек обладает подлинной силой.

И даже если Ворц всего лишь человек, Прадедушка требовал уединения.

Раск похлопал дракона по чешуйчатому плечу и отвернулся в сторону. Разговоры с Ворцем так и так нагоняли усталость – будто болтаешь со счетной книгой. У этого сухаря в душе нет никакого огня.

Прохожие, увы, перед Раском не расступались.

Дома на его пути не посмел бы стоять никто. Перед Избранником дракона посторонится всякий. Дома мужчины подходили бы сами, здоровались, жали руку, искали его благосклонности. Женщины засматривались бы на него, шептались о молодом гхирданском князе. Дома все знали, что он в особой чести у дракона.

Здесь же, при выходе из тени Прадедушки, он сразу оказывался потерянным. Ну да, кое-кто его знал, но лишь как парня из Гхирданы. Они не подозревали о высоком положении Раска, не придавали значения драконьему зубу у него на бедре. Среди этой толпы он был обезличен.

Приземленный, уже не парил в поднебесье.

Он выбрался из людского скопления и побрел по изогнутым улицам гхирданского поселения в Новом городе. Он желал снова почувствовать касание ветра на лице. Шпили и башни вздымались во множестве, подобно застывшим водопадам или перевернутым к тучам сосулькам. Выше желтые испарения алхимических мастерских, естественная слюдяная серость гвердонского неба, жутковатый туман над ИОЗ – живые отродья небесной богини, словно медузы, струили щупальца поверх крыш. Клубы воскурений над храмами, зыбкие колоннады и бастионы, что таяли в воздухе. Где-то должен быть путь наверх, но Новый город несуразно запутан, лабиринт мостов и переходов, лестниц и галерей.

Раск отыскал лестницу, что, казалось, вела на уровень выше, но она пресеклась, не дойдя до конца. Новый город был весь недоделан; сотворившее его чудо истощилось, не окончив стройку. Ругаясь, Раск поспешил спуститься обратно.

– Братишка. Никак заблудился?

От подножия лестницы его окликнул Вир. Глядеть на Вира – все равно что рассматривать призрак, сотворенный гадалкой для зримого предостережения о нехорошей судьбе. Вир и Раск – двоюродные братья. Примерно одного возраста, одного роста и телосложения. Та же оливковая кожа, те же темные волосы. Даже лица схожи – правда, Вир слишком много времени провел под здешним унылым небом и нездорово подурнел. Постоянно казалось, будто он вот-вот блеванет, отсюда осторожен в движениях – чтобы не расстраивать нежный желудок. И, разумеется, у Вира нет ни драконозубого кинжала, ни зачарованного кольца Самары, что красовалось у Раска на пальце.

Вир мельком взглянул на кольцо не в силах скрыть зависть.

«А еще мой отец никогда не навлекал позор на семью, как дядя Артоло».

– Естественно, я-то привык летать. Сверху все выглядит по-другому.

– Как проходит война? – спросил Вир.

– Так, словно боги – коты, а весь мир – мешок, – ответил Раск. – Как поживаешь? Все зубы на месте или Дантист оттачивал на тебе свое мастерство?

– По правде говоря, с ним мы видимся редко. Я больше уделяю внимание нашему делу. Знать не знаю, чем он занят, кроме как подсчетом монет да перегонкой снадобий, – пробурчал Вир. – Новый город полностью наш, каждый публичный дом и игорный притон – но только Новый город. Мы загнаны за черту Перемирия. Когда город нарезали на части, нам достался худший кусок, и много золота здесь не добыть. Надо было требовать Серран и Брин Аван, а не эту ерунду. – Вир продолжил нудеть о проблемах, спорах о границах и разрешениях, правовых затруднениях; сыпал именами и группировками, которыми Раск не забивал себе голову.

Он зевнул. Дела – такая скучища. Призвание для скучных людей, таких как Вир и Дантист. Дракон почивает на золотом ложе, набирается сил и видит сны месяцами за раз, пока не придет время действовать. Время летать.

– Братишка, мне нужна ванна, чаша с вином и постель. Поживее. – Вир посеменил к расположению Гхирданы. Надвигалась ночь, и здания Нового города слегка поблескивали, свечение исходило изнутри стен. Как если бы глубоко в белый камень замуровали огонь, и Раску это нравилось.

Раск пошел выбранной Виром дорогой, но город запутал его. В каком-то месте он повернул не туда и опять оказался у подножия той же лестницы. Нет – эта была почти той же самой, похожа на первую, как Раск на Вира. Однако данная лестница была завершена и взбегала к входу в манящую башню. Ну и сумасброд же этот Новый город! Можно подумать, будто лестница отрастила добавочные ступени, специально подстраиваясь под Раска.

Он начал восходить, выше и выше, пока лицо не овеяло ветром. Если глядеть с этой точки в глубь суши, то, в отличие от вида с драконьей спины, различные городские районы сливались друг с другом и нельзя было четко разграничить оккупационные зоны, не ясно, где кончалась ИОЗ и начиналась площадь Мужества. Все это одна городская чащоба, джунгли с колючками труб и шипами церквей. Тоже своеобразный лабиринт – пусть прочий Гвердон не настолько чудаковат и изменчив, как Новый город, но все равно он был странным и не вызывал желания получше его узнать.

Куда лучше здесь, пребывать наверху, посторонним и непричастным к этому городу. Привольно парить.

Но это завтра. Прямо сейчас хотелось бокала аракса и на боковую, поэтому надо спускаться.

Порой казалось, что сзади звучат чужие шаги, но, когда он оборачивался, на ступенях никого не было.

На следующее утро Раска вызвал Прадедушка.

Дома, на острове, под семейной виллой есть пещера. Раск помнил, как в детстве играл у входа, а кузены подначивали спуститься в темноту на пару ступенек, а потом еще, пока глаза не разглядят багряно-золотое свечение дремлющего дракона. Никто из них не смел без разрешения войти