Жатва (сборник) - Ирина Лазаренко

– Порядком, – Стефан приосанился, – не каждый рожден, чтобы создавать успешные проекты, раскрывать свой потенциал. Вот и работаем с теми бедолагами, которые не могут.

– Успешно? – весело спросил гость.

– Очень! – с жаром ответил Стефан. – Особенно после того, как мы организовали сбор лайков в поддержку особо безнадежных – они пошли на поправку просто на глазах, вы не поверите! Люди поняли, что их судьбы небезразличны другим – а значит, они не зря пришли в этот мир и еще на что-то способны в жизни. Смысл, цель, ориентиры, самореализация – вот что важно для человека, согласны?

– О да. Вы не представляете, насколько согласен. А неудачи у ваших психологов есть?

– Есть, – смиренно признал Стефан. – Некоторые люди так и не могут найти себя в Паутинке и в жизни, такие регулярно пытаются покончить с собой. Иногда успешно. Недавно вот был паренек, который хотел изучать язык дельфинов. Не набрал лайков, понимаете – нет, если бы он принес готовый, работающий проект, яркие снимки, видео… но он собирал лайки на исследования, а кому это интересно, кому понятно?

Гость на миг закрыл глаза, и Стефану померещилось, что нос и носки ботинок гостя смотрят в разные стороны. Потом тот открыл глаза, и ощущение пропало.

– Благодарю за экскурсию. Я увидел много невероятных вещей. Действительно.

– И вам… – Стефан хотел спросить: «Вам все понятно?», но это прозвучало бы очень грубо, и Стефан перефразировал, – и вы не хотите задать никаких вопросов о том, что увидели?

– Хочу, – гость заложил большие пальцы за лацканы, и Стефан удивился странному жесту, – но я не хочу, чтобы вы задавали их себе. Неважно. Не думайте об этом. Мы переймем ваш опыт, вот что имеет значение. И наша благодарность… найдет себя в каких-нибудь проявлениях.

– Вы переймете опыт? То есть вы будете делать у себя что-то подобное?

Стефан отметил: он не только понятия не имеет, где живет этот человек, но даже предположений у него нет. Судя по поведению – где-нибудь в очень глухом уголке, только вот по виду этого не скажешь. А может быть, на другой планете. Ха-ха.

– Я использую эту информацию для развития бизнеса, – уклончиво ответил гость и вдруг отвесил франтоватый поклон. – Не провожайте меня.

Стефан, не находя слов, смотрел, как солидный мужчина в дорогом костюме удаляется по длинному коридору. Ему снова казалось, что тот едва сдерживается, чтобы не запрыгать по анимированной паутинке на белом полу.

Ячеистая входная дверь беззвучно сплелась за спиной гостя. Он постоял, с улыбкой щурясь небу, потом дотронулся до мочки уха и тихонько спросил:

– Всё записал?

Послушал.

– Да… Да! Я же говорил: венерианцы – гениальные черти! Эта штука вдребезги бьет все их прошлые придумки… Ну да, кроме вируса войн, конечно. Но даже бубонная чума не была так бесповоротно удачна, как эта Паутинка. Хорошее название, правильное, – мужчина рассмеялся и голосом Стефана проговорил, – космические проекты заморожены, потому что не набирали достаточно лайков, а-ха-ха! Он же все это всерьез сказал, всерьез! А ведь эти земные недоумки уже до Марса добрались, протянули в космос потные ладошки! А теперь что? Цивилизация лайков!

Мужчина рассмеялся так, что на глазах у него выступили слезы. Он аккуратно вытер правый глаз мизинцем, посмотрел на него с недоумением и нормальным голосом продолжил:

– Получай патент. Засылай коммерческие предложения на все планеты с угрозой выхода соседей в космос. А?.. Так адаптируем под другие формы жизни, подумаешь!

Выслушав ответ, пару раз угукнул и отключил связь. Постоял еще, глядя на облака, покачиваясь с пятки на носок и тихонько посмеиваясь.

Потом, осененный новой мыслью, огляделся, всматриваясь в лица прохожих. Все эти люди вокруг, самые обычные люди на своих унылых работах – кто они на самом деле? Кем они не стали? Может быть, этот сутулый парковщик в серой униформе – несбывшийся астронавт? А разносчик пиццы, вразвалку шагающий с коробками наперевес – несостоявшийся космический лингвист? Неуклюжая девица в тесных джинсах – межпланетарный биолог?

Вокруг было множество людей, которые тянули какую-то скучную повседневную лямку, но многие из них наверняка были рождены для большего, а некоторые – для великого. Их просто лишили возможности стать иными, большими и великими. Всех. Одним махом. Эта мысль удивила и заворожила гостя. В этом теле от неё стало даже чуточку тоскливо. Еще с минуту мужчина стоял посреди улицы, пытливо разглядывая прохожих.

– Черти венерианцы, – в конце концов повторил он, заложил руки за спину и неспешно пошел вперед по улице.

Стефан сел в кресло и уставился на клавиатуру. Плоская, стального цвета, с эмуляцией щелчков ретро-кнопочных моделей. На клавиатуры для свивки сбрасывались всем миром, собирая лайки с первых сотен подписчиков. Отличное было время.

«Иногда мы больше страшимся вопросов, чем ответов», – написал он с корпоративного аккаунта, сам не вполне понимая смысл фразы.

Поднялся. Побродил по офису. Зашел в зеленую зону, посмотрел на темнокожую девочку с культями и пельменями. Прошелся до синей, послушал успокаивающие голоса операторов-психологов. Почему-то в голову лезли мысли о морской воде и дружелюбных лицах дельфинов. Потом Стефан неторопливо выпил чашку кофе, глядя через тонированное окно на проспект. Перекинулся парой слов с давешней девицей в длинной юбке. Пошел к границе зеленой и серебряной зон и впервые купил букет у морщинистого мужика.

Ромашки и незабудки. Интересно, где он их выращивает? Почему Стефану до сих пор не пришло в голову сделать сюжет об этом мужике? И цвет ему можно будет присвоить такой же – комбинированный, серебристо-зеленый. Сюжет о добром и бедном человеке, который выращивает цветы на окраине мегаполиса. Наверняка такой ролик наберет несколько тысяч лайков в течение дня.

Вернувшись на рабочее место, Стефан обнаружил, что его пост получил один дизлайк и не собрал ни одного лайка. Дизлайк без лайков, да еще на корпоративном аккаунте. Очень плохо.

Стефан положил на стол ромашково-незабудочный букет, быстренько удалил пост и уверенно отбарабанил на клавиатуре: «Только что провел презентацию свивки на высочайшем уровне. Вымотан до предела, но очень доволен. Заново осознал, какая это честь и удовольствие – работать для вас!»

За двадцать минут пост получил сто четыре лайка. Стефан был счастлив.

Продавец цветов смотрел сквозь суету свивки мечтательным и грустным взглядом. В его глазах отражались блики анимированной паутинки – словно маленькие, никем не открытые звезды в огромной, прекрасной и бесконечно одинокой Вселенной.

Последняя осень

Этот лес выглядел так, словно война до него не добралась. Что было невозможно, разумеется.

Ведь лес начинался в какой-нибудь полусотне шагов от дома Эшлы – единственного дома в деревне, который не разграбили и не сожгли месяц назад. Дом был крайним и стоял стороне от главной деревенской улицы, в низинке. Его просто не заметили в тот смурной осенний вечер.

– С краю твоя хата, да? – подшучивали в мирное время соседи.

Дошутились.

Кое-то, наверное, всё же успел убежать от бойни и пожарища. Многих, многих не было в числе односельчан, которых Эшле пришлось похоронить. Но никто и не вернулся обратно.

Она остановилась, опершись на смолистый бок соснового ствола, холодный и влажный, как всё вокруг. У Эшлы кружилась голова, и плясали перед глазами мелкие чёрные мошки. Она шла долго, но удалилась от дома вглубь леса едва ли на версту.

Голод давно уже не мучил её. Он стал таким же привычным, как холодный воздух, сочившийся в щели дома. Как страх, из-за которого она не топила печь, хотя рядом был целый лес, и сухостоя в нем хватало.

Но кто знает, что творится нынче вокруг? Чьё внимание может привлечь взвившийся над трубой дымок, который наверняка будет виден за несколько вёрст?

Нет, она не страдала от голода. Но была очень слаба. А ей нужны были силы, ведь в этой мертвой деревне, в этой грязной серой мороси, во всей этой несчастной стране, терзаемой войной, только от Эшлы зависела жизнь четырехлетнего ребёнка.

Её малыш. Её сокровище. Когда Кирам уходил на войну, сыну сравнялся год. Он был весёлым и розовощеким, смешно топал пухлыми ножками, неумолчно лопотал и очень любил во всё совать свой крошечный курносый нос. Ничего общего с нынешним тощим созданием, которое норовит забиться в угол потемнее и неподвижно, молча сидит там часами. Только лихорадочно поблёскивают глаза, вечно полные животного ужаса.

Хотя Эшла очень старалась оградить его от всех тех вещей, которые неизбежно сопровождают любые войны.

Первый набег на деревню случился в самом начале осени, чуть больше двух лет назад. Тогда ни дом Эшлы, ни её саму не обошли вниманием. Но она успела затолкать сына на чердак и велеть сидеть тихо.

В тот раз в деревне ничего не сожгли и никого не убили. Но весь скудный урожай, жалкие заготовки и немногую уцелевшую живность вымели подчистую.