Любовные утехи богемы - Вега Орион

Жизнь женщин стала в Риме излюбленной темой для сатириков и поэтов — Катулла, Тибулла Проперция, Горация, Ювенала и Марциала. Это из наиболее известных. Причем средоточием многих зол выступают в глазах римлян двор самого императора и его семья. Резко очерченную впечатляющую картину нравов, не уступающую по силе выразительности лучшим сатирам Ювенала, рисует в одном из своих писем к Луцилию Сенека: «Величайший врач (Гиппократ) говорил, что у женщин не выпадают волосы и не боляг ноги. Но вот они и волосы теряют, и ноги у них болят. Изменилась не природа женщин, а жизнь. Уравнявшись с мужчинами распущенностью, они уравнялись с ними и болезнями. Женщины и полуночничают, и пьют столько же, состязаясь с мужчинами в количестве вина. И в похоти не уступают другому полу… придумали такой извращенный род распутства, что сами спят с мужчинами как мужчины».

Интуитивно литераторы Греции и Рима в VI–III вв. до н. э. чувствовали: для показа изнанки жизни им необходимо знать и изучить такую социальную реальность, как проституция.

Pulhra Laverna,

Da mihi fallere, da justo

Sanctoque videri,

Noctem peccatis; et fraudibus

objice nubem.

(Прекрасная Лаверна,

Дай мне вводить в обман, —

Но казаться святым, правосудным.

Ночь простри на грехи и облаком

Скрой мои козни.)

— такие строки посвятил Гораций в «Эподах» одной из своих продажных муз.

Глава 2

ВАКХАНАЛИИ СУБУРЫ

«Марциал всегда был готов за небольшую мзду написать что угодно и кому угодно», — сказал один известный литератор. Подобное мнение представляется абсолютно несправедливым. Можно только догадываться, какой блестящей репликой парировал бы Марк Валерий подобное заявление. Примерно такой: «Стряпчий какой-то стихи, говорят, мои щиплет. Не знаю. Но коль узнаю, кто ты, стряпчий, то горе тебе!»

Тема «Двенадцати книг эпиграмм» — жизнь во всевозможных ее проявлениях, будь то мастерство — литераторов и парикмахеров, виноделов и чеканщиков — змеи и рыбы на кубках и чашах работы Ментора и Фидия кажутся живыми, а изображенная современником Венера, напротив, оскорбляет его вкус… Марциал всецело живет настоящим и наслаждается им как истинный художник. Все он подмечает и сейчас же зарисовывает смелыми и яркими чертами. Эти краски не меркнут вот уже больше девятнадцати столетий.

Проведите небольшой эксперимент, читатель: сравните-ка «Книги эпиграмм» и писания современных сатириков. Уверяю вас, у поэта вряд ли найдутся достойные соперники. Помните, у Эльдара Рязанова в фильме «Гараж» есть великолепная реплика:

— Я занимаюсь современной сатирой…

- Да? Тогда у Вас потрясающая профессия: Вы изучаете то, чего нет!..

«Он все видел и все описал: блюда и обстановку богатого пира и убогого угощения, наряд щеголя и убранство гетеры, тайны римских терм и спален, все прельщения и разврат театров и цирка, вакханалии Субуры и ужасы Колизея…» — заметил А. Олсуфьев.

Марк Валерий прекрасно знал себе цену, и говорил о других авторах, переработавших мифологические сюжеты в безжизненные творения: «Хвалят их, я признаю, ну а читают меня!»

Что ж, отправимся вместе с жизнелюбом и острословом Марком Валерием Марциалом в кварталы римской бедноты, где как раз и находилась улочка Субура — обитель продажных женщин.

Сидит стригунья у Субуры при входе,

Где палачей висят кровавые плети.

У Аргилета, где сапожников куча.

Не занята, однако, Аммиан, стрижкой

Стригунья эта. Ну а чем? Дерет шкуру.

(Опять-таки, по созвучию обращает на себя внимание символическое совпадение названий «улицы увеселения» с именем некой легендарной травы сабура. Из нее, как уверяют, изготавливали десятки лекарств, причем некогда широко распространенных и хорошо известных. Впрочем, в лекарствах тогда, кажется, было куда меньше нужды, чем теперь, на исходе XX века.)

Далеко не все «девушки» этого небольшого древнеримского квартала были красивы:

В ночь я могу четырежды, но и в четыре-то года,

Право, с тобой не могу я, Телесилла, хоть раз.

В таких случаях призывали на помощь испытанные средства, известные в народной медицине. Стоили травы недешево:

Ты уж давно перестал, Луперк, на девчонок бросаться,

Что ж ты, безумец, скажи, хочешь взбодриться опять?

Не помогают тебе ни эрука, ни лука головки,

Ни возбуждающий страсть чабер тебе ни к чему,

Начал богатствами ты соблазнять невинные губы,

К жизни, однако, и так вызвать Венеру не смог.

Кто же удивится, Луперк, кто же может тому не

поверить,

Что неспособное встать дорого встало тебе?

Судьбы женщин, попавших сюда, складывались очень по-разному. Главным для них было выманить у клиентов побольше денег. Этим искусством они владели довольно неплохо:

Требуешь, Лесбия, ты, чтобы вечно я был наготове,

Но ведь, поверь мне, не все можно всегда напрягать.

Пусть и руками и словами меня обольщаешь,

Противоречит тебе властно твое же лицо.

Иметь любовную связь одновременно не только с продажными женщинами, но и красивыми мальчиками и подростками (в первую очередь атлетами и гимнастами, борцами) не считалось чем-то зазорным. В греческом и римском обществе спортсмены занимали место нынешних кинозвезд. Читаем у Марциала о размолвке с возлюбленным:

В том, что вчера мне дарил, почему отказал ты сегодня?

Мальчик мой Гилл, и суров, кротость отбросив, ты стал?

Бороду, волосы в оправданье приводишь и годы:

О, что за долгая ночь сделала старым тебя?

Что издеваться? Вчера ты был мальчиком, Гилл, а сегодня,

Мне объясни, отчего сделался мужем ты вдруг?

Марциал разъясняет, что влечет его к этому красивому юноше:

Не за победы его я люблю, а за то, что прекрасно

Он все приемы постиг долгой постельной борьбы.

Среди достоинств молодого борца — бархатная, нежная кожа, прекрасно сложенное тело:

Гладким мальчик у нас пусть будет от лет, не от пемзы,

Чтоб рядом с ним ни одна дева не нравилась мне.

Немаловажно было и то, что ночь любви стоила в данном случае, скорее всего, дешевле, чем услуги известной куртизанки:

Если я дать не могу тех денег, что ты запросила,

Галла, то проще совсем было бы мне отказать.

Удовлетворение от прелестей Субуры — у Марциала естественная, здоровая радость «природного» человека:

«Часто с Хрестиной я спал». — «Ну что, хорошо